На том бы могла и закончиться история об Илеоне и её вышивании. Менестрели и трубадуры никогда не рассказали бы истины о событиях последовавших после Весеннего бала, но не было в этом их вины. Постепенно молва приукрашивала легенду. Оставались и прибавлялись к ней самые устрашающие и удивительные подробности, и неизменно завершалась каждая история на том, как заперли чародейку в замке, чтоб никогда и никому не причинила она вреда своим колдовством.

Лишь распространилась сказка о ведьме-рукодельнице, надолго вышло вышивание и ткачество из моды у королевских и княжеских дочерей. С замиранием сердца слушали девушки своих менестрелей, когда заходила речь об Илеоне, о договоре князя Флавия и Светлого Лорда и о том, как смело и справедливо рассудил правитель Сивервальда.

Мало кто задумывался о том, что на самом деле ожидало Илеону, окажись она на суде Светлого совета, что заключались магические договора не в единый миг, а князь Флавий намеревался искать истинного преступника, навлекшего беду на его дочь. Подробности дальнейших событий выходили за пределы сюжетов легенд и сказок.

2. Двенадцать замков и два колокола

Покинув Весенний бал, князь Флавий, его дети и Светлый Лорд Сцелерис сразу же отправились в кабинет правителя Сивервальда. Только в сказках и легендах можно загадать желание волшебнику, ограничившись лишь парой слов. В реальности же слишком многое нужно предусмотреть, прежде чем вступит магический договор в силу. Несколько писчих страниц заключили в себе более чем сотню условий, согласно которым должна была теперь жить княжна Илеона. Предусматривалось практически все и к моменту, когда будущей пленнице огласили последний пункт, у неё от всего услышанного попросту начала кружится голова. Когда же поставили под свитком свои подписи князь и лорд Сцелерис, Илеона поняла, что её привычная жизнь княжеской дочери окончательно закончилась. Теперь она должна была немедленно отправиться в Илэрис, и даже сопровождать её станут лишь князь Флавий и Светлый Лорд.

Старый княжеский замок находился достаточно далеко от столицы, но путешествие к нему не заняло даже десятка минут. Лорд Сцелерис очертил в воздухе пространственную ментаграмму[1] и, шагнув в её трепещущий и переливающийся контур, в мгновение ока все трое очутились у древней крепостной стены, которая возвышалась в ночи неприступной, черной громадой. Прячась за зубчатой кромкой её бойниц, на фоне темно-синего неба острые шпили башен едва различались где-то в вышине. Зрелище это было удручающе-жутковатым и сердце Илеоны нехорошо екнуло. Впрочем, княжна вовремя вспомнила, что согласно все тому же договору, она имела право быть обеспеченной всем необходимым, пусть даже и в заброшенном замке, а значит можно было надеяться, что все окажется не так грустно, как показалось теперь. Однако как только Илеона почувствовала себя немного бодрее, как где-то за лесом в полной тишине завыли на разные голоса волки, и девушка поспешила по мосту следом за Светлым Лордом к полуоткрытым воротам замка.

Ранние весенние ночи оставались все еще по-зимнему долгими. Несмотря на утренний час, небо на востоке едва начинало бледнеть. Вокруг оказалось настолько темно, что сориентироваться в пространстве можно было лишь на ощупь. Если бы не зажженные факелы, сотворенные лордом Сцелерисом на протяжении всего пути до ворот, то путники бы рисковали не раз оступиться и провалиться в старый крепостной ров, тщательно засыпанный снегом. Илеоне совсем не хотелось оказаться во рве. Уцепившись за руку отца и прижимая к груди свиток с магическим договором, она неуклюже следовала за Флавием, чувствуя, как увязают ноги в рыхлом снегу, и её замшевые сапожки постепенно промокают. Меж тем Лорд Сцелерис шел впереди, легко ступая поверх сугробов, и будто бы не замечая трудностей своих спутников. Наконец все вошли в ворота.

За стенами замок показался совсем не таким мрачным как снаружи. Возможно, причиной тому стало все больше светлеющее небо, а может быть и полное отсутствие снега на широком дворе, подновленный фасад, узорчатые окна, всё еще идущие каменные часы на башне над центральным входом. С каждым шагом своих гостей, замок словно оживал. Черепица на крыше оказалась не такой уж обвалившейся, хотя возможно она просто вернулась на место. Ставни открывались сами собой, являя миру целые, цветные витражи. Каменные ступени лестниц и плиты двора обновлялись на глазах, а створки покосившихся ворот выровнялись в проеме, перестав надрывно скрипеть. Прислушиваясь к звуку собственных шагов и рассматривая все вокруг, Илеона пыталась вспомнить, отчего столь величественное строение былых времен, и даже все еще достаточно укрепленное, оказалось заброшенным. Но память не подсказала ничего, кроме обрывочных воспоминаний о какой-то страшной и печальной легенде, связанной с этим местом. Тем временем, оказалось что, преодолев широкий двор, путники уже стояли на просторной террасе перед самым входом в замок. Грозный голос Светлого Лорда окончательно вывел княжну из задумчивости.

— Итак, леди Илеона, прежде чем мы расстанемся с вами, должен напомнить, что вы будете пребывать в замке на протяжении года. Покидать его пределы далее крепостных стен вы не сможете. Здесь есть все, что вам может быть необходимо, а идеи, как воспользоваться возможностями замка, вы почерпнете из копии магического договора, что остается при вас. После нашего ухода ворота будут заперты на двенадцать засовов. Их замки начнут открываться, если вы выдержите испытание и докажите, что не совершали и не совершите никакого противоправного магического действия. Так вы сможете «открыть» по одному замку каждый месяц. Искренне надеюсь, что все двенадцать засовов падут перед вашей добродетелью, и убедительно прошу, не идти против оговоренных условий. Помните, что стоит вам совершить колдовство, как  все отомкнувшиеся замки тут же будут заперты вновь, и уже не откроются никогда. В тот миг, когда вы нарушите запрет, колокол на башне зачарованного замка откликнется погребальным звоном, который тут же повторится и в столице Сивервальда. Ваш отец и его подданные узнают, что не могут более считать вас княжной. Впрочем, если вы невиновны и ворота откроются перед вами, то колокол замка возвестит об этом, прозвонив «Рождение»[2]. И, как вы понимаете, вашему отцу тут же станет известно о вашем освобождении. Он или ваш брат смогут появиться здесь сквозь ту же пространственную ментаграмму, чтобы забрать вас домой.

Слушая все это и глядя в серые глаза старика-волшебника, Илеона вдруг почувствовала, как внутри у неё словно все холодеет. Голос лорда Сцелериса звучал беспристрастно и даже ласково, но девушку не покидало ощущение, что какая-то  угроза скрывается за его спокойствием. От этого становилась не по себе. Еще в кабинете у отца Илеона обещала себе достойно перенести и расставание с родными, и вынужденное отшельничество, но теперь она едва могла совладать с будущими эмоциями. С каждым словом лорда Сцелериса ноги девушки словно становились ватными, в горле пересохло и потемнело в глазах. Пожалуй, это был самый подходящий момент, чтобы упасть в обморок, но Илеона стоически крепилась, опираясь на руку князя Флавия. Сдаваться княжна не собиралась.

— Я все поняла, лорд Сцелерис, — сказала она как можно достойнее и даже попыталась улыбнуться, — Благодарю вас, за разъяснения.

Волшебник ответил ей полупоклоном.

— В таком случае, нужно уладить только одну формальность. Вам осталось лишь подписать отречение от престола.

Несмотря на все, что уже произошло, это заявление оказалось неожиданным. Илеона помнила, что потеряет право на наследование княжества, если не пройдет своего испытания. Но ставить подпись уже сейчас, не слишком ли рано? Неужели все настолько не верят в её невиновность? Девушка взглянула на отца в надежде на поддержку, но князь Флавий стоял подле, оставаясь невозмутимым и, похоже, все воспринимал как должное. Зато на лице Илеоны недоумение и, пожалуй, даже возмущение читалось слишком хорошо.

— Тебе не о чем беспокоиться, —  сказал ей Флавий. Лорд Сцелерис меж тем повел в воздухе рукой и прямо перед девушкой возник документ и перо, обмакнутое в чернила.

— Как только вы поставите свою подпись, леди, она исчезнет и проявится лишь в случае, если прозвучит похоронный звон из этого замка, — все так же спокойно разъяснил волшебник, — Все предусмотрено

Эта предусмотрительность нравилась Илеоне все меньше и меньше. Однако выбора не оставалось. Едва окинув взглядом формулу своего отречения, девушка поставила под ним подпись, которая действительно тут же исчезла, словно впитавшись в бумагу. Затем документ сам по себе свернулся трубкой и скользнул в ладонь Светлого Лорда, который сразу же вручил его князю Флавию. 

— На этом все. Можете сказать друг другу несколько слов на прощание.

Волшебник деликатно отошел в сторону, рассматривая стены крепости и фасад замка, словно проверяя, насколько качественной оказалась его работа по восстановлению лепнины и разрушенных бойниц.

Илеона взглянула на отца. Из последних сил, справляясь с вновь нахлынувшим волнением, она подумала, что миг расставания тянется невыносимо долго и мучительно. И, может, оказалось бы лучше, чтобы его не было вовсе. Девушка понимала, что нужно сказать что-нибудь правильное и подходящее, но слова будто застревали в горле.

— Хотя бы вы верите, что я не виновата? — спросила она вдруг у отца и мрачная невозмутимость Флавия вдруг исчезала, оставив лишь грусть.

— Конечно. — Он попытался улыбнуться, — Обещаю, что постараюсь помочь тебе выбраться отсюда как можно быстрее. Кто бы ни был тот, кто совершил злодейство, он будет найден. Но надеюсь, что и ты не подведешь меня, дочка. Как бы то ни было, в этом замке можно провести время с пользой, ты найдешь те же книги, что и в нашей библиотеке. Даже магический устав…

Он говорил что-то еще, но Илеоне хватало теперь сил лишь на то, чтобы стоически улыбаться, согласно кивать головой и не думать, что через мгновения она остается в этом замке абсолютно одна. Отец обнял её на прощание. Давно он так не делал, с самого детства. Илеона замерла от неожиданности, но прежде чем она успела осознать, насколько тяжело князю давалось это прощание, Светлый Лорд провозгласил:
— Нам пора, ваше величество.

И добавил, обратившись уже только к Илеоне.

— Как только мы покинем замок, леди, вы окажетесь в своей комнате, наверху, и сможете, наконец, отдохнуть. Желаю вам удачи.

Взглянув на осужденную в последний раз, Светлый Лорд и князь Флавий ступили вниз с террасы, и их фигуры начали постепенно таять в воздухе, как призраки в рассветном тумане. Они исчезли без следа, прежде чем достигли ворот замка, запертых на двенадцать замков. И вот уже Илеона смотрела лишь на опустевший двор, чувствуя, как вокруг воздвигаются чары, охраняющие замок, будто еще одни стены. Затем в глазах все потемнело и Илеона, действительно, оказалась в одном из покоев замка. Лишь новая хозяйка появилась в комнате, как тут же вспыхнули дрова в камине и зажглись свечи, освещая мягким светом богатую обстановку, постель под большим балдахином, стол, пяльцы для вышивки и даже ткацкий стан, вроде того, что был у неё раньше. Однако ничего не хотелось теперь княжне. Ни вышивки, ни гобеленов, ни книг. Не раздеваясь, опустилась она на широкую постель, завернулась в свой плащ, как в одеяло, и дала, наконец, волю усталости и даже слезам.

----
[1] Ментаграмма — воздушная магическая схема.
[2] «Рождение» — колокольный звон, возвещающий в Сивервальде о рождении наследника княжеского трона.

Отредактировано Kxena (2009-08-27 22:36:36)

Из глубины крепостного рва выбралось невиданное существо. Его внушительные габариты, а так же кожистые крылья, сложенные на чешуйчатой спине, однозначно свидетельствовали, что под стенами замка поселился самый настоящий дракон! О таких чудовищах Илеона имела представление только по картинкам из книг, да по шкуре черного поясохвоста, которого одолел еще дед князя Флавия. Этот трофей достался ему в не легком бою и теперь с почетом хранился в столице Сивервальда, напоминая правнукам о подвиге героического предка. С тех пор драконы не появлялись в северных краях ни разу. Многие считали, что эти твари окончательно вымерли, но как можно было убедиться теперь, этот вывод оказался ложным.

Илеона не боялась ни ящериц, ни летучих мышей, хотя симпатий к этим существам она тоже не питала. Видеть их вблизи княжне и не доводилось. Дракон — по сути, это и есть ящерица, только намного больше и с крыльями, однако, припоминая ужасы, что рассказывали о черных поясохвостах древние сказания, девушка почувствовала себя крайне не уютно. Ведь по сведениям из легенд, которые она так любила читать, именно эти существа предпочитали невинных девиц в качестве любимого лакомства. Это про них темными вечерами няни рассказывали девочкам страшные сказки, внушая страх перед крылатыми монстрами с самого юного возраста. Молва утверждала, что острое обоняние позволяло чудовищам почувствовать добычу даже на дальнем расстоянии, и Илеоне оставалось лишь искренне надеяться, что зачарованные крепостные стены не только ограждают её от внешнего мира, но и защитят от проникновения извне. Впрочем, не стоило большого труда догадаться, что дракон-поясохвост всего лишь еще один страж в её темнице, а значит опасаться его пока не зачем.

Поддавшись этой утешительной мысли, Илеона притаилась за окном, решив рассмотреть своего соседа лучше. В конце концов, кроме неё самой, он был здесь единственным живым существом, а вид его поистине впечатлял. Гибкое тело дракона, покрытое крупной, ребристой чешуей с выступающими шипами, казалось одетым в причудливый доспех. Такие же костяные щитки защищали плоскую голову. Длинный хвост, сплошь утыканный острыми шипами, несомненно, являл собой грозное оружие и в бою смог бы сокрушить любую броню.
 
Впрочем, сейчас дракон вел себя вполне миролюбиво, причем настолько, что Илеона даже засомневалась: неужели он смог бы стать серьезным препятствием для рыцаря или тем более волшебника? Выбравшись на луг, рептилий громко зевнул, продемонстрировав ряд острых зубов, а затем, поднял плоскую голову навстречу утренним лучам и застыл на месте, греясь на солнышке, как обычная, безобидная ящерка. Наконец, насладившись теплом, дракон ударил по воздуху перепончатыми крыльями и взмыл в воздух. Он парил над замком, и с трудом верилось в то, что это по силам созданию, еще мгновение назад казавшемуся столь неповоротливым. Совершив облет башен, дракон издал ликующий, громкий крик и взял курс в направлении верхнего рукава Илэриса. Сидеть под стенами беспрерывно он явно не собирался. Илеоне же ничего не оставалось, как вздохнуть и спуститься вниз.

Так потянулись дни заточения. Немного освоившись в замке, Илеона нашла сад, полупустую оружейную и приличную библиотеку с точностью до книги скопированную с княжеского архива в Сивервальдской столице. Рассматривая фолианты, аккуратно установленные на высоких полках вдоль стен, Илеона заметила и свой любимый сборник легенд о сказочной стране Верадаль, и «Грамматики древних языков», и даже Магический устав, о котором упоминал её отец при расставании. Это была очень редкая книга. Мало кто из смертных интересовался законами обособленного мира волшебников, но правитель Сивервальда всегда уделял им большое внимание, и, как было известно Илеоне, изучил их досконально.

Теперь настала её очередь. Прогуливаясь по саду или устроившись в бойнице крепостной стены, княжна часто брала с собой Магический устав. Постепенно, с интересом она открывала для себя все новые и новые законы жизни тех, кто называл себя квинтэссами . Илеоне волшебники всегда казались властителями мира, ни от кого независимыми, всемогущими, однако, как оказалось, и они должны были подчиняться множеству правил, которые порой оказывались довольно странными. Магический устав регулировал отношения магов-мастеров и их учеников, отношения со смертными, устанавливал иерархию, предписывал субординацию, указывал правила магических дуэлей и получения должностей. Существовала даже статья, отвечающая за заключение браков. С изумлением Илеона узнала, что различают союзы между волшебниками и людьми по человеческим законам, а так же заключенные по законам магии. Волшебникам категорически не рекомендовалось брать в жены или мужья смертных под предлогом крайней опасности таких браков для людей. Что же касается магических союзов, то заключать их с не квинтэссами и вовсе запрещалось. Далее расписывалось все, что может произойти с человеком, вступи он в подобный брак, и Илеона печально подумала: «Вот отчего волшебники никогда не женятся на смертных, а я еще так радовалась за леди Катрину. Бедная, она так изменилась после свадьбы с нашим придворным магом, сэром Колтрейном, а он, похоже, ничем не мог ей помочь». Вздохнув, девушка поскорее перешла к статье о приступивших магический устав.

Изучив все, что было посвящено нарушениям, Илеона сделала вывод, что в первую очередь вне закона признавали каждого, кто применял волшебную силу, не имея выпускного диплома от Гильдии волшебников. Согласно первому же пункту в уставе, способности к магии можно было получить лишь от рождения и усовершенствовать в учении, а значит те, кто начинал колдовать ни с того ни с сего — приобретал свои способности нечестным путем или в результате сговора с квинтэссом, что считалось преступлением. Это и был случай Илеоны. Княжна твердо знала, что никогда даже не мечтала завладеть магической силой, однако, перечитывая предписания по дознанию волшебников-нарушителей, девушка еще раз убедилась, что, вмешавшись в её арест, отец хотел лишь помочь ей и защитить.

Не раз Илеона мысленно отметила, что удивительным образом ей все же удалось избежать сходства человека с гобелена и любого из её знакомых. Хотя внешне он и напоминал уроженца Сивервальда, ведь светлые волосы и тонкие черты лица всегда отличали северян от жителей других областей их княжества. Только цвет глаз у изображенного на портрете был синий, как весеннее небо, а не серый, как у большинства сивервальдцев. Его лицо для мастерицы оставалось совершенно не знакомым. Ни у кого из её друзей не было такого проницательного, оценивающего взгляда.

Работая над гобеленом и соединив в одном образе несколько сказочных героев, Илеона создала своего рода загадку. Княжна выводила детали картины таким образом, что, пожалуй, никто не смог бы определить ни сословной принадлежности изображенного, ни даже рода его занятий. По портрету можно было догадаться только о возрасте. Это был молодой человек. Он казался ровесником брата Илеоны, и на вид ему можно было дать не больше двадцати трех или двадцати пяти лет от роду. Сюжет портрета был прост: молодой путник стоял на заросшей лесной тропе, перекинув через правую руку темно-серый плащ, а конь его был привязан не вдалеке у дерева. Юноша взирал со своей картины то насмешливо, то гордо и уверенно. Он смотрел на свою мастерицу так, будто раздумывал, сделать ли шаг ей навстречу. Иногда незнакомец казался настоящим принцем из верадальских сказок, внешность которого старалась придать ему княжна. Однако рукоять меча у его пояса, изукрашенная темными драгоценными камнями, полностью соответствовала описаниям оружия Безумного рыцаря — страшного злодея из тех же сказок. На молодом человеке был простой камзол, но ворот его белой рубахи скалывала дорогая серебряная булавка. Явно пустой кошель и пастушья флейта соседствовали с кинжалом, заткнутым рядом за пояс, и все это сочеталось крайне странно. Кем бы мог быть этот рыцарь или странник Илеона и сама бы не сказала, хотя и раздумывала об этом все чаще и чаще.

Она непрерывно размышляла, каков характер её героя, отчего он оказался в глухом лесу в столь странном виде, и почему пробирается через чащу пешим? Рассматривая свою картину и лицо изображенного на ней юноши, княжна неосознанно придумывала сказочную историю. Она точно знала, что конь остался на дороге за деревьями, потому что его хозяин направлялся к ведуну за важным советом. Только что-то вдруг заставило путника замедлить шаг и остановиться.

С каждым днем Илеона смотрела на гобелен дольше и дольше. Она вкладывала в свою работу все свое умение и душу. И как бы ни желала девушка не придавать картине излишней живости, а все же выглядела она не так, как другие гобелены. Портрет молодого странника напоминал настоящее живописное полотно, настолько тонко и реально оказались проработаны все детали. Постепенно княжна и сама поддавалась очарованию образа, созданного ей же самой. Подбирая и продевая все новые нити, Илеона тихо беседовала с безмолвным юношей с картины. Ему девушка поверяла свои помыслы и благодаря этому странному слушателю перестала упрекать себя за то, что порой разговаривала сама с собой. «Доброе утро, мессир» — приветливо говорила княжна своему гобелену, когда солнце пробуждало её ото сна. «Доброй ночи, мессир» — желала она ему вечером, отправляясь в постель. Илеона делилась с вытканным образом радостью по поводу очередного открывшегося засова, рассказывала о своих мечтах, планах, о своем отце и брате. Эти беседы и работа отвлекали её от любых печальных мыслей как нельзя лучше, и вскоре она и сама не заметила, что зима минула и наступила весна, и это значило, что теперь запертым оставался только последний засов.

Близилось долгожданное освобождение, и Илеона ожидала дня весеннего равноденствия как никогда прежде. Думала она, что скоро увидит отца и брата, а все обвинения в её адрес развеются как кошмарный сон. Гобелен меж тем был уже почти закончен. Оставалось лишь снять его с рамы. Однако не спешила с этим Илеона. С печальной грустью смотрела она на почти готовую картину. Незнакомец с серым плащом стал свидетелем всех её  горестей и страхов, а его теплый ободряющий взгляд часто помогал княжне не пасть духом. Илеона решила оставить гобелен не законченным, на раме, как он есть сейчас и не забирать с собой. Слишком уж многозначительно смотрел теперь с его полотна безвестный юноша, будто и впрямь зная все её тайны.

— Благодарю, вас, мессир, за все, что вы для меня сделали. За наши вечера и дни, которые скрашивало ваше общество. За то, что вы неусыпно охраняли мой сон ночью, — сказала ему Илеона, как только последняя нить заняла свое место в общем полотне. Улыбнувшись, княжна подумала, что теперь юноша выглядит настороженно-удивленным.
Однако это нисколько её не удивляло. Фантазируя, она могла представить и не такие перемены.

— Вскоре я должна буду покинуть вас, — призналась девушка, все больше увлекаясь своей игрой, — Но я всегда буду помнить о проявленной вами доброте и терпении.
Княжна сделала перед гобеленом изящный реверанс, а потом, пододвинув к картине скамеечку для ног, быстро поднялась на неё и чмокнула вытканного юношу в бледную щеку. Пожалуй, это было уже слишком. Осознав это, Илеона испугалась. Ведь судя по многочисленным преданиям поцелуем можно было оживить почти все что угодно. Однако картина по-прежнему оставалась лишь картиной и, убедившись, что ничего плохого не происходит, девушка спустилась на пол. Она тут же отправилась к столику, на котором хранила принадлежности своего рукоделия. По традиции на готовое полотно гобелена нужно было поставить печать-защитницу, и сегодня Илеона не хотела пренебрегать этим требованием.

Вскоре среди мотков цветных ниток она разыскала сургуч и массивную печать в виде гигантского кольца, что оказалось бы подстать какому-нибудь великану. Когда-то давно первую из печатей-защитниц людям дали Светлые Лорды. Теперь же её копии защищали творения ремесленников, художников и скульпторов. Однако Илеоне всегда было жаль, что Светлые Лорды не придумали более изящного талисмана, который бы не портил своими грубыми отпечатками творения настоящих мастеров. Дорожки непонятных знаков, выдавленные на сургуче, в глине, фарфоре, выбитые на металле и в камне — представляли собой сильное охранное заклинание, и теперь Илеона должна была оставить его и на своем гобелене, как положено каждой честной ремесленнице. Поднеся сургучную палочку к огню свечи, девушка стала ждать, когда та станет достаточно мягкой. Меж тем мягко озаряемая свечным светом комнатка сивервальдской княжны погрузилась в полную тишину.

Вдруг из-за спины послышались громкий стук чего-то падающего, а затем негромкий голос кого-то выругавшегося, и Илеона буквально подпрыгнула на месте. Она замерла, успев лишь пораженно осознать, что голос сказал что-то на мертвом верадальском языке! Однако прежде чем княжна обернулась на звук, чтобы выяснить что произошло, на башне замка ударил до сих пор молчавший колокол, и вокруг тут же разнесся погребальный звон.

Девушка опустилась в кресло, положив сборник сказок себе на колени. Мысли путались в голове. Мессир Клемион появился так неожиданно, что Илеона только теперь до конца осознала последствия этого происшествия. Положение казалось  отчаянным. Весь год княжна верила в слова отца о злоумышленнике, что подвел её под незаслуженное наказание, но теперь отрицать очевидное было трудно. Ведь в замке находилась она одна. Никто не смог бы проникнуть сюда, и, следовательно, она сама являлась виновницей всех своих несчастий, хоть это и происходило неосознанно. Неужели, Светлый Лорд не ошибся, обвиняя её в колдовстве? Представив разочарование и горе своего отца, а так же уготованную её теперь жизнь Илеона закрыла лицо руками, опасаясь, что вот-вот расплачется. Лишь совладав с эмоциями, она отважилась взглянуть вновь на мессира Клемиона и обнаружила, что тот стоял подле неё и явно уже несколько минут не сводил с хозяйки замка встревоженного взгляда.

— Что с вами, леди? Вам плохо? — осторожно осведомился молодой человек, нахмурив брови.

— Ничего, скоро пройдет, — откликнулась княжна, и сама удивилась, настолько тихими оказались её слова, словно шелест листвы за окном. Илеона понимала тревогу нежданного визитера, упади она сейчас в обморок, в хорошем бы они оба оказались положении. Мессир Горациус меж тем облегченно вздохнул и обвел комнату внимательным, пристальным взглядом. Свой плащ он перекинул через спинку соседнего кресла, но сам, согласно этикету, продолжал стоять.

— Что это за место?.. — спросил он вдруг, — Ведь тут нет ни единой живой души. Какой злодей вас сюда упрятал?

Илеона удивилась его догадливости. Впрочем, она тут же подумала, что предположить отсутствие слуг, и кого бы то ни было вообще, не так уж трудно. Ведь за время пока они выясняли кто из какой страны, на голос госпожи так никто и не явился.

— Вы правы, мессир. В этом замке я пленница, а теперь и вы тоже, — ответила девушка, нервно сцепив руки на коленях, — Это долгая история. Прошу вас присаживайтесь. Нам необходимо объясниться.

Кивнув ей в ответ, молодой человек принял приглашение и, сняв с пояса меч, устроился в кресле напротив княжны, она же начала свой рассказ. Илеона рассказала все, о своем необычном таланте, происшествии на балу, о договоре с лордом Сцелерисом, о том, как попала в замок Илэрис, и о том, как только что потеряла последнюю надежду стать свободной. Мессир Клемион слушал её очень внимательно, собранный и серьезный теперь он не казался беспечным шутником.

— Что ж… значит, в здешней стороне милых и талантливых девушек сажают под замок?

Вопрос явно не требовал ответа, и отчего-то смутившись, Илеона промолчала.

— Да… — нахмурился мессир Горациус, — Про такое в легендах не станут рассказывать, верно? Несколько минут назад я считал, что кто-то вызвал меня на подмогу. Однако ваша реакция на мое появление разубедила меня в этом, но как оказывается на деле, помощь действительно требуется, причем теперь нам обоим. — Молодой человек позволил себе улыбнуться, — Могу ли я взглянуть на ваш гобелен и печать-защитницу? 

— Конечно, — разрешила Илеона и указала на шпалеру, изображавшую теперь лишь пейзаж: — Вот он.

Мессир Клемион тут же направился к гобелену и, встав в нескольких шагах от вытканной картины, пристально всмотрелся в её детали. Отважившись последовать за молодым человеком, княжна с интересом наблюдала за происходящим, сохраняя молчание. Её мучило любопытство, но мессир Горациус не спешил делиться выводами. Сначала он протянул к гобелену раскрытую ладонь и едва коснулся поверхности полотна кончиками пальцев и почти сразу же отдернул руку.

— Интересно… — пробормотал молодой человек.

Он снял с пояса потертый кошель на завязках и вытряхнул из него на ладонь пригоршню разномастных перстней и колец. Выбрав из них одно — небольшое и изящное колечко, явно женское, с овальным прозрачным кристаллом — мессир Клемион поднес его к гобелену, и прозрачность камня тут же налилась травяной зеленью. Затем кристалл словно бы слегка засветился, а молодой человек кивнул и, наконец, нарушил молчание:  — Поздравляю вас, леди. Похоже, вы создали пространственную дверь прямиком в Верадаль.

Илеона изумленно приподняла бровь. Она слышала о пространственных дверях, но создавать их могли лишь Светлые Лорды, да и перемещаться между мирами они не позволяли. Княжна прекрасно помнила, что в день её заточения в этом замке отец упомянул, что обратно в столицу он и лорд Сцелерис вернутся через пространственную ментаграмму. Точно так же должна была возвратиться и сама Илеона после того, как замок откроет перед ней свой последний засов.

— Но я всего лишь выткала гобелен, — заметила девушка, не желая, чтоб её принимали за ту, кем она не является, — И у меня никогда не было способностей к колдовству.
— Не все так просто, леди Илеона, — мягко отозвался мессир Горациус и продолжил с большой заинтересованностью изучать место, на котором еще недавно был запечатлен его тканый образ. Илеона же с не меньшим интересом наблюдала за всеми действиями самого незваного гостя.
— Вы вложили в вашу картину свои мечты, надежды и представления о красоте. Она получилась настолько талантливо, что чудесным образом полотно стало отражать другую реальность, и позволило ей на мгновение соединиться с вашим миром. В Верадале людей с такими способностями называют артефами. Они творят магию силой своего таланта и большинство квинтэссов состоят с ними в родстве из-за браков или являются их потомками. Волшебные пространственные двери бывают самых разных форм и видов, но такой, признаюсь, я еще не видел, — сэр Клемион на секунду задумался. Окончательно оторвавшись от изучения тканого пейзажа, юноша наконец-то обернулся к Илеоне и теперь рассматривал её с той же заинтересованностью, что и так называемую, пространственную дверь.
— Почему под её влияние попал именно я? — спросил он вдруг, и Илеона снова отвела взгляд. У мессира Горациуса определенно имелась способность задавать нужные вопросы.
— На гобелене был выткан ваш портрет, — честно ответила княжна, — Но я представляла отвлеченный образ. Хотела выдумать такого человека, какого не существовало бы в реальности, но к несчастью, этот образ оказался похож на вас.

И это было абсолютной истиной. Облик мессира Горациуса совпадал с его портретом до мелочей. При молодом страннике были те же оружие, плащ и даже пастушья флейта за поясом. Такие же пронзительно голубые глаза, такие же светлые волосы, ниспадающие на лоб. Та же загадочная улыбка и смелый, прямой взгляд. Илеона готова была почувствовать себя виноватой за случившееся.  Однако мессир Горациус, похоже, нисколько не унывал по поводу своего приключения.

— Если это пространственная дверь, то значит, вы сможете вернуться через неё домой, — заметила Илеона. В конце концов, что она такого сделала, чтобы её так… рассматривать? Это же просто неприлично!
— К сожалению, а может быть и к счастью, мне придется остаться, — возразил мессир Горациус, отведя, наконец, взгляд. — Вы сотворили её случайно, и дверь закрылась, как только я ступил в вашу реальность. Теперь лишь волшебное кольцо может почувствовать магическую силу, что открыла дорогу сюда.
— Что же вы намерены делать? — Илеона была в замешательстве, в душе её трепетала робкая надежда, в существовании которой было так трудно и страшно признаться.
— Я намерен выбраться отсюда и как можно скорее, — просто ответил молодой человек, будто речь шла о самой обыденной вещи. — Я собираюсь вернуться в Верадаль и советую вам последовать за мной. Ведь наш закон не преследует тех, кто талантлив. Идемте со мной, и вы станете настоящей волшебницей. Сила таланта отличается тем, что она не ограничена и те, кто искренне преданы своему делу, могут достигнуть небывалых способностей. Скажите, что вам не хочется похоронить в этом замке свою молодость и умение. Ведь это так, леди Илеона?

5. Привратники

Ознакомительная прогулка по замку закончилась далеко за полночь. Мессир Горациус проявил большую любознательность, а потому княжне пришлось делиться своими впечатлениями и наблюдениями несколько часов к ряду, рассказывая обо всех диковинках и чудесах, что умел сотворить её замок. Вдоволь набродившись по покоям и залам, нежданный гость оценил все увиденное, как самый высший уровень магии. Он отметил так же, что только первый придворный маг в Верадале смог бы сотворить все то, чем располагал замок Илэрис. Впрочем, это обстоятельство вряд ли можно было считать удачным. После такого замечания Илеона совсем разуверилась, что магия лорда Сцелериса отпустит их из плена без лишних трудностей. Однако мессира Горациуса возможные опасности их побега нисколько не беспокоили, и это вселяло хоть какую-то надежду.

Отужинав в обществе своего гостя, и побеседовав с ним о событиях в Верадале, что могли стать сивервальдскими сказками, Илеона оставила молодого человека в одном из покоев, неподалеку от своей комнаты. Отрядить ему место для ночлега в другом конце замка княжне не позволила убежденность, что в случае чего это не поможет. «В конце концов, мессир Клемион показал себя настоящим рыцарем», — подумала Илеона, рассматривая большой комод в своей комнате, и посчитав, что все же не стоит придвигать его к дверям. Решив так, девушка отправилась в постель. Илеона искренне понадеялась, что по отношению к мессиру Клемиону замок проявит то же гостеприимство и заботливость, что и по отношению к ней. В конце концов, она пожелала гостю спокойной ночи, а эти слова для Илэриса должны были прозвучать как приказ. Подумав, об этом, княжна закрыла глаза и тут же заснула.

Илеону пробудил луч солнца, прокравшийся в комнату сквозь портьеры.

Девушка помнила, что праздность не достойное занятие для человека, но во времена, когда за её своевременным пробуждением следила неумолимая статс-дама, ей всегда мечталось понежиться в постели подольше. Теперь княжна и сама просыпалась на рассвете. Правда, делала она это не из чувства долга, а оттого, что приходилось рано ложиться спать, но сегодня был иной случай. Сев в постели, девушка сладко потянулась, подумав, что давно так поздно не просыпалась, и тут же вспомнила о событиях минувшего вечера. За окном во всю светило солнце. Как была, в одной нижней рубашке Илеона бросилась к окну. Распахнув витражные створки, княжна выглянула в сад, стараясь рассмотреть солнечные часы, устроенные на одной из клумб и убедилась, что тень от стрелки, в самом деле, указывала полдень.

— Доброе утро, прекрасная леди! А я уже собирался идти к вам, чтобы разбудить! — Услышала она вдруг уже знакомый голос и перевела взгляд в противоположную часам сторону — мессир Клемион стоял у главных ворот и помахал ей рукой. Верхний этаж замкового дворца и окна Илеоны были оттуда хорошо видны. Покраснев, девушка поспешила скрыться в тень комнаты, вспомнив, что она в отличие от своего гостя не совсем одета.

— Завтрак вас наверняка уже ждет! — прокричал тем временем молодой человек, — Как можно скорее соберите вещи, что хотите взять с собой, и спускайтесь! Не забудьте теплый плащ! Скоро мы отправимся в путь!

Так быстро княжна никогда не собиралась даже с помощью магии — с собой она взяла лишь стилет и свой зимний плащ. Едва шнуровка затянулась на теплом, шерстяном платье, а ноги скользнули в дорожные сапожки, Илеона вырвалась из-под опеки гребешков, пытавшихся собрать её волосы в привычную замысловатую прическу, и поспешила к дверям. Окинув последний раз взглядом комнату ставшую уже столь привычной, девушка решительно толкнула дверь и быстро направилась к лестнице ведущей на нижний этаж.

Илеона вышла к главным воротам через четверть часа после пробуждения, успев за это время не только собраться, полностью привести себя в порядок, но и позавтракать. Впрочем, о поспешности, сопутствовавшей её сборам, мессиру Клемиону было не обязательно знать. Потому княжна значительно замедлила шаг, прежде чем выйти на крыльцо, перевела дух, и спустилась со ступенек чинно, сохраняя безупречную осанку королевской особы. Мессир Клемион встретил её приветливой улыбкой, облокотившись на голову одному из двух каменных псов, что восседали у главных ворот. Меж ушей у другого пса лежал плащ Горациуса.

— Доброе утро, мессир, — соблюла канон вежливости княжна, стараясь скрыть волнение, — Неужели, вы нашли способ открыть заколдованные засовы?
— Думаю, да, — ответил ей мессир Горациус, — Я поставил на замки вашу печать-защитницу, так что засовы скоро откроются сами собой. Нужно лишь немного подождать.

Отредактировано Kxena (2009-10-26 23:20:19)

Илеона не заставила просить себя дважды. Одного взгляда на оскаленную пасть льва и крадущихся позади него гепардов было достаточно, чтобы понять — силы слишком не равны. Справившись с секундным замешательством, девушка подобрала юбку едва ли не до колен и бросилась со всех ног по направлению к приоткрытым воротам. Преодолеть десяток ярдов бегом — нет ничего проще, но только не в случае, когда три монстра вот-вот настигнут вас несколькими прыжками. Громовые удары каменных лап, крошащих мостовую, грозный рык и клацанье зубов слышались прямо за спиной. Лишь каким-то чудом избежав когтей, княжна Илеона и мессир Клемион ворвались обратно во двор буквально за секунду до того, как ужасные звери ударились об ворота, громко захлопнувшиеся прямо у них перед носом.

Убрав свой меч, ставший теперь бесполезным, мессир Клемион остановился напротив тяжелых створок ходящих ходуном. Засовы созданные лордом Сцелерисом больше не существовали. Илеона поняла, что её и Горациуса теперь спасло лишь то, что открыть ворота можно было только внутрь прохода. Однако уже через мгновение звери попытались подцепить створки лапами. Положение становилось все безнадежнее, и только чудо могло помешать истуканам прорваться во двор замка.

— Укройтесь в донжоне! – приказал Горациус, протягивая к воротам руки, — Я попытаюсь сдержать их!

Вокруг шальным вихрем закрутилась седая, каменная пыль, мешающаяся с сахарной пудрой, осыпавшейся с уничтоженных засовов. Илеона осознала вдруг, что это мессир Клемион какой-то неведомой силой удерживал теперь ворота закрытыми. Сопротивление мощи каменных зверей давалось ему не просто — от невероятного напряжения ладони молодого человека почти сразу начали дрожать. Меж тем, устрашающий треск дерева, царапаемого острыми когтям льва и гепардов, становился все громче. Лязгали расшатываемые петли. Промедление казалось подобным смерти, но именно потому Илеона не могла бросить своего безрассудного друга одного, хотя и обещала ему слушаться. Её голос прозвучал почти отчаянно:
— Я могу помочь?!
— Убирайтесь немедленно!

Резкость его тона кольнула незаслуженной обидой. Однако выяснять отношения сейчас было бы безумием. Развернувшись на каблуках, княжна хотела уже броситься к крыльцу замкового дворца, как ей и велел мессир Клемион, но увиденное заставило её застыть на месте.

Шепча непонятные заклятия, Горациус едва удерживал натиск льва и гепардов, рвущихся во двор, а меж тем новая опасность притаилась у беглецов прямо за спиной. Два гранитных пса, что сидели на цепях у сторожевых башен, оскалили клыкастые пасти, и злобно ворча, сделали первые шаги навстречу предполагаемой добыче. Прежде недвижные привратники приближались, ступая не торопясь, почти синхронно. Длинные цепи волочились за ними следом, звякая по камням брусчатки, и каждая из них легко позволила бы зверям достать даже до ворот. Илеона поняла, что осталось всего несколько мгновений, чтобы принять решение, иначе и её, и Горациуса неизбежно разорвут на части.

Нужно было что-то сделать. Как-то отвлечь чудовищ, и дать мессиру Клемиону возможность удержать ворота, а там уже… будь что будет. Меж тем, не сводя невидящих глаз с замершей девушки, рычащие псы готовились к нападению. Они словно силились уловить малейшее движение своей жертвы, расслышать её дыхание или почувствовать запах для того, чтобы сделать смертельный бросок в верном направлении. Воспользовавшись их выжиданием, Илеона отчаянно рванулась навстречу опасности.

Эта попытка казалась почти безнадежной, но все же у девушки еще оставался крохотный шанс. Княжна верила, что успеет пробежать между псами, до того как они смогут её настичь. Ведь пока расстояние между каменными стражниками оставалось вполне приличным. Однако одной веры для успеха оказалось мало, а удача благоволила в этот момент кому-то другому. Стоило девушке двинуться с места, как заколдованные звери прянули ей навстречу. Они подскочили, словно у каждого из них внутри распрямилась сжатая пружина — всего пара прыжков и вот они уже рядом. Илеона едва успела увернуться от зубов одного из нападавших псов, как вдруг что-то властно дернуло её назад и потянуло за собой.

Мессир Клемион вырвал её едва ли не из пасти второго зверя. Заходясь злобным лаем, каменный страж успел лишь скользнуть лапами по подолу платья несостоявшейся добычи. Послышался треск разрываемой ткани. Левое колено обожгла внезапная боль, и, стиснув зубы, чтоб не закричать, Илеона судорожно вцепилась в обхватившие её руки. Крепко прижав девушку к груди, Горациус так спешно увлек её к крепостной стене, что княжна едва удержалась на ногах. Меж тем, оставленные без присмотра ворота распахнулись и во двор замка ворвались лев и гепарды.

Илеона подумала, что теперь им не спастись, однако совершенно неожиданно между псами и кошачьими началась настоящая свара. Сцепившись друг с другом, они вообще не замечали притаившихся в стороне людей. Немного придя в себя, княжна осознала, что каким-то чудом она и мессир Клемион просто стали невидимыми для каменных зверей, но, чувствуя присутствие беглецов, истуканы начали крошить клыки друг о друга. Гранитные когти и зубы разъяренных псов царапали базальтовые туловища гепардов, а лев вгрызался то в одного то в другого противника, почти не разбирая кто где. Рык, лай и скрежет камня оглушали, приумножаясь эхом.

— Долго нам не продержаться, — шепнул Горациус на ухо Илеоне, и она почувствовала, что тело молодого человека сковало невероятное напряжение. Его била дрожь.
— Нужно еще раз попытаться выйти из ворот, — добавил он, и княжна согласно кивнула. Она хотела уже сделать шаг в сторону сторожевой башни, но мессир Клемион лишь крепче прижал девушку к себе, явно не собирался её отпускать.
— Прошу вас, не отстраняйтесь, — попросил он, — У меня почти не осталось сил.

Илеона подчинилась. Не размыкая рук, Горациус стал отступать к открытым воротам. Он уводил княжну за собой, и ей оставалось лишь покорно последовать за своим другом, стараясь не споткнуться.

Не смотря на не удобный способ перемещения, достичь ворот удалось довольно быстро. Как только это произошло, мессир Горациус отпустил Илеону.

— Бегите скорее, а я затворю нашу мышеловку, — пробормотал он, заодно поманив к себе сумку с припасами, брошенную на дороге во время бегства. Княжна тут же последовала его совету. Однако, выбежав за пределы проездных ворот, Илеона остановилась. Несмотря на то, что её попытки помочь были бы почти бесполезны, девушка не хотела бросать мессира Клемиона один на один с чудовищами. Вскоре она убедилась, любые попытки преследования были теперь невозможны. Взмахнув рукой, Горациус заставил тяжелые створки ворот мгновенно закрыться, а кованые петли на этой стороне легко поддались заклинаниям. Вытянувшись, будто быстро растущий плющ, они перевились между собой, раз и навсегда заперев выход из замка. Так каменные преследователи оказались в ловушке сами, а бой с ними теперь можно было считать выигранным.

Вскоре Горациус появился в проеме проездной арки. Накинув на плечо лямку спасенной сумки с провизией, он шел, опираясь на свой меч, как на трость. Молодой колдун по-прежнему сохранял внешнюю бодрость духа, но Илеона сразу же обратила внимание, насколько бледным и измученным казался сейчас её друг.

6. Навья песнь

Изможденный вид Горациуса внушал искренние опасения, и девушка поспешила к нему навстречу, все больше тревожась.

— Как вы себя чувствуете?.. — спросила она.
— Не беспокойтесь, леди Илеона. Несколько минут отдыха мне помогут. — Он ответил беспечно, но тон этот, показался Илеоне больше вымученным, чем искрением. И словно бы в подтверждение её мыслям, мессир Клемион тут же чуть не споткнулся о какую-то корягу, едва передвигая ноги. Девушка скептично покачала головой. Она торопливо обвела взглядом окружающую местность в поисках подходящего для привала места. Не на минуту не забывая о драконе, живущем за стенами замка, княжна прекрасно понимала, что оставаться у крепостного рва не безопасно. Шипохвостый стражник мог нагрянуть в любой момент, а Горациус вряд ли бы выдержал теперь еще одно сражение. По прошествии всего нескольких мгновений, княжна заметила то, что искала.

— Идите за мной, — сказала она своему другу, — Я знаю, где мы можем укрыться. И… лучше обопритесь на мою руку.

Услышав её предложение, Горациус изумленно вскинул брови. На секунду девушке показалось, что он не только удивился, но и немного смутился. Впрочем, тут же спрятав меч в ножны, молодой человек принял предложенную помощь.

— Спасибо вам, прекрасная леди, — молвил он, позволив взять себя за руку, и вместе с Илеоной направился к тропинке, затерявшейся в ближайших зарослях. Эту дорожку княжна заметила давно, еще во время своих прогулок на крепостной стене. Если предположение оказалось верным, то заросшая тропинка вывела бы к роднику, хорошо укрытому в ближайшей рощице. Там, будучи уже в относительной безопасности и под прикрытием деревьев, можно было позаботиться и о восстановлении сил, и о перевязке ран. Впрочем, ранение имелось только одно, да и не страшное. Тем не менее, прикрывая прореху в подоле плащом, Илеона явственно ощущала, как царапина, нанесенная ей когтями одного из псов, саднила все сильнее. Материя нижней рубахи уже начинала липнуть к ноге. Это говорило о том, что из раны продолжает сочиться кровь, а потому нужно было как можно быстрее улучить момент и позаботиться о перевязке.

К радости княжны, наблюдательность её не подвела. Путники и в самом деле вышли к роднику. И здесь гнетущее ощущение, навеянное близостью зачарованного замка, словно бы отступило. Журчание воды и шорох опавших прошлой осенью листьев нарушали поглощавшую все вокруг тишину, а всепроникающий ветер тихо напевал, играя в тонких ветвях нагих деревьев.

Присев у ручья, мессир Клемион тщательно вымыл руки. Затем, зачерпнув полную пригоршню студеной воды, он отер ею лицо, один раз и второй. Горациус словно пытался смыть с себя невидимое прикосновение чар замка и, подумав о том, Илеона решила, что во всем этом есть свой не известный ей пока смысл.

Будучи предоставленной сама себе княжна устроилась неподалеку на поваленном стволе дерева, покрыв его своим плащом. Стараясь не привлекать внимания своего спутника, Илеона приподняла край подола и рубашки, чтобы наконец-то стоически взглянуть на свою рану. Однако то, что она увидела, заставило её поморщиться. А первая же мысль, промелькнувшая в голове, охарактеризовала увиденное искренне и от души: «Какая гадость!».

Длинная тонкая царапина, оказалась глубокой. Она рассекала ногу, начинаясь чуть выше колена и опускаясь значительно ниже него. Шелковый, белый чулок разошелся по шву и был едва ли не до стопы запачкан кровью, так же как и подол нижней рубашки и даже ботфорт.

Однако помощи ждать было неоткуда. Собравшись с духом, Илеона осторожно избавилась от окровавленного тряпья, борясь с подкатывающей дурнотой. Затем, она несколько раз полила рану родниковой водицей, однако запекшаяся кровь не смывалась, а свежая продолжала сочиться. Несомненно, делу могла бы помочь какая-нибудь мазь, притирание или снадобье, и теперь Илеона пожалела, что никогда не интересовалась лекарским искусством. Все наставления, которые давал придворным дамам королевский лекарь, она благополучно забыла. Восстанавливая же теперь в памяти эти рекомендации, девушка поняла, что ничего кроме перевязки воспроизвести не сможет. Намереваясь оторвать клок ткани от нижней юбки, девушка уже вытащила стилет из ножен, как вдруг совсем близко, за её спиной послышался голос Горациуса.

— Позвольте, я вам помогу.

Княжна тут же одернула платье, спрятав обнаженные ноги, и обернулась. Будучи застигнута врасплох, она хотела уже уточнить у мессира Клемиона, действительно ли у них в Верадале принято подсматривать за дамами. Однако преображение, произошедшее с её другом, поразило девушку до глубины души. Еще пять минут назад он казался едва живым. Теперь же Горациус вновь являл собой цветущего молодого человека. Одежда его оказалась в полном порядке, будто на неё не попало даже брызг от родника. Молодой человек смотрел на свою спутницу насмешливо и еще более заинтересованно.

— Как вам это удалось? — поразилась Илеона.
— Если хотите, я вам покажу, — последовал ответ.

Княжна ничего не сказала. Она подумала о том, кем же мог служить это странный юноша при верадальском королевском дворе. Ведь его возможности намного превосходили то, что можно было ожидать от ученика, не закончившего образования.  И теперь Илеона видела это явственно.

Тем временем, мессир Горациус опустился перед ней на одно колено и, прежде чем девушка успела ему помешать, легким движением обнажил её ранение, не дожидаясь никаких разрешений и одобрений.

— Да как вы!.. — возмутилась, было, Илеона, но мессир Клемион тут же предупредил возможное сопротивление:
— Не беспокойтесь, я знаю, что делаю.

Он улыбнулся, и девушка почувствовала теплое прикосновение его ладони.

— Помните, я обещал, что не причиню вам вреда, — сказал молодой человек, внимательно глядя ей в глаза, — Ведь вы бы доверяли своему лекарю?

Дрожа то ли от возмущения, то ли от страха, Илеона все же кивнула. Она замерла, не зная чего теперь ожидать, но мессир Клемион всего лишь повел ладонью поверх её раны. Сверху вниз, а затем снизу вверх и снова вниз. Княжна удивилась, насколько теплым и приятным оказалось это прикосновение. Его руки будто и не замерзли от продолжительного плескания в проточной воде. Тепло, исходящее от них, успокаивало боль с каждым прикосновением, и запекшаяся вокруг ранки кровь исчезала сама собой. Вскоре удивительный лекарь очень медленно в последний раз провел ладонью по очистившейся коже там, где еще недавно была царапина, и спросил: 
— Теперь не больно?

В следующий момент, встретившись взглядом со своим невольным спасителем, княжна подумала, что молодой человек с такими способностями и настолько синими глазами способен нарушить сон и покой любой девушки.

— Не больно, —  ответила она, стараясь сохранять внешнее хладнокровие и, чувствуя, как часто забилось её сердце, — Благодарю вас…
— Тогда вставайте! — весело отозвался Горациус. Неожиданно он взял Илеону за руки и стремительно поднялся с земли, увлекая девушку за собой. Как она оказалась в его объятиях княжна даже не поняла. Кажется, от неожиданности она пошатнулась, не удержав равновесия. Все произошло как-то само. Их губы едва не соприкоснулись. Всего лишь на миг.
— Прошу прощения, — извинился мессир Клемион, тут же отпустив её из рук.
— У вас хорошо получается, — спокойно ответила ему Илеона и заметила, как тот слегка нахмурился.
— Мессир Клемион, скажите мне кто вы? Кто вы на самом деле? — спросила она со всей возможной твердостью, желая, наконец, узнать правду, — Вы сказали, что расстались с вашим магом-наставником, но это же не значит, что не нашли себе другого? Кем вы служите при королевском дворе?
— Что ж, — согласился Горациус, — знал, что рано или поздно выдам себя. Вы заслуживаете награды за внимательность. Я действительно тот, кто вы подумали. Я квинтэсс, и придворный маг в Верадале. Правда, всего лишь четвертый по рангу.

Отредактировано Kxena (2009-12-09 21:09:23)

— Ну, как? — Новоявленная «княжна» озорно подмигнула оторопевшей Илеоне. Затем, откинув упавшие на лицо длинные пряди волос, девица-двойник спросила: — Похоже?

Илеона просто не нашлась что сказать. Если она и пролепетала, что-то вроде «да», то этот факт прошел мимо её сознания, никак в нем не отразившись. Впрочем, за утвердительный ответ, наверное, можно было посчитать само выражение лица девушки, потому подложная княжна завертелась на бережке ручья, с интересом рассматривая себя в отражении со всех сторон.

Настоящая наследница Сивервальда перевела дух. Рассматривая «саму себя в мужском наряде» Илеона меланхолично подумала, что ей пора бы уже привыкнуть к подобным штучкам. Однако для потрясения у девушки имелся и еще один повод. Совершенно неожиданно для себя она сделала открытие, что у неё оказывается ужасно неприятный голос — звонкий и нахальный, а ей то всегда самоуверенно казалось, что он нежный и мелодичный…

— Мда… — весомо подытожила тем временем Илеона Верадальская, и Илеона Сивервальдская, заметила в этом «мда» знакомую ей ироничную интонацию своего друга-волшебника. Девушка уже собиралась не на шутку обидеться такому скептицизму по поводу своей внешности, когда двойница продолжила мысль:
— Все же платье вам идет намного лучше, — заявила она, оправив плечи котты, ставшей несколько великоватой для женского тела.
— Так может быть вам воспроизвести и платье? — предложила Илеона, тщательно сдерживая улыбку и представив настоящего Горациуса в своем наряде.
— Ну, уж нет. Платье это слишком. — «Княжна» наморщила носик. — В конце концов, то, как вы меня видите, просто морок. На самом деле я по-прежнему мужчина и ощущаю себя именно так.

Насмотревшись в отражение ручья, преображенный Горациус зашагал вокруг Илеоны по поляне, и девушка едва сдержала смех:
— С такой походкой, сударыня, вы осрамитесь, — комментировала она, наблюдая саму себя, вышагивающую мужской поступью, — Позвольте я вам покажу.

Выйдя вперед, княжна прошлась несколько раз вперед и назад со всей доступной ей грациозностью. Илеоне подумалось, что настолько чинно она не ступала даже на уроках танцев. Под её легкими шагами сухие листья почти не шуршали, и, несомненно, придворный учитель остался бы довольным, увидь он её сейчас.

— Красиво, — оценил её старания Горациус, — Но боюсь, что у меня так не получится. Будем считать, что я очень грубая девушка, учившаяся скакать верхом, а не танцевать и носить платья.
— А навки в это поверят, мессир? — весело поинтересовалась Илеона, завершив прогулку по поляне.
— Скоро узнаем, — ответил ей Клемион, пожав хрупкими плечиками, — Во всяком случае, пока, называть меня мессиром не стоит. Придумайте какое-нибудь женское имя.

Не сдержавшись, на этот раз Илеона все же прыснула от смеха.

— Может быть, леди Катриона? — предложила она, поскорее взяв себя в руки, — Так звали мою матушку…

Сделав вид, что его ничто не смутило, Горациус лишь благосклонно кивнул.

По прошествии некоторого времени, подкрепив силы провизией добытой в замке, обе, теперь уже путешественницы, продолжили путь, ожидая встречи с навками. Горациус по-прежнему уверенно шел впереди, и Илеона почувствовала некоторую зависть к тому, с каким спокойствием он относился к шалостям ветра, ерошившего им волосы. Илеона поскорее собрала свои локоны в хвост и спрятала их под капюшон, в то время как её двойник вообще не обращал никакого внимания на беспорядок в прическе. Как поняла княжна, Горациус даже не ощущал, какой невообразимый хаос образовался у него на голове, хотя, его реальная, мужская прическа тоже была не слишком уж короткой.

Тишину нарушало лишь бряцание меча, болтавшегося теперь на через чур тонкой талии хозяйки-хозяина. Тем временем, немного привыкнув к происходящему, Илеона решила, наконец, расспросить своего друга о том, что давно её волновало.

— Мессир… — улыбнувшись, она поскорее исправилась: — Леди Катриона, скажите, как вы собираетесь переправить нас в Верадаль? Мне так хотелось бы узнать о вашей стране подробнее. Наверное, ваши знакомые дамы и друзья очень удивлены вашему исчезновению, а потом еще больше удивятся моему появлению?

Отредактировано Kxena (2010-01-02 22:22:44)

Илеона застыла на месте, и вся обратилась в слух, однако над болотистой равниной всевластно разлилась лишь бесконечная, вязкая тишина. Никакой звук не пробивался сквозь её завесу. Даже лягушки и насекомые, которым полагалось водиться в подобных местах в изобилии, не подавали никаких признаков присутствия. Так же, как и везде на зачарованном острове, в навьем болоте не обитало ни единого живого существа. Илеона нетерпеливо переступила с ноги на ногу, подозревая, что «леди Катриона» просто отвлекла её внимание от последнего вопроса, как вдруг тишину и правда нарушил звук. Он походил на тяжкий вздох, переходящий в стон разочарования или боли. Потусторонний, не человеческий он длился и длился, словно бы целую вечность и, замерев от ужаса на месте, княжна тут же почувствовала, как мурашки пробежали по её спине. Однако «леди Катриона» выглядела ничуть не испуганно. Илеоне хотелось надеяться, что её вид так же неустрашим, как и у двойника, но стоило лишь произнести пару слов, как голос предательски дрогнул:
— Это они? — прошептала девушка, взглянув на притихшего рядом волшебника.

Впрочем, ответ был бы излишним.

— Спокойствие, мы всего лишь две заблудившиеся сестрицы. Идем, как ни в чем не бывало, — вполголоса скомандовала «леди Катриона». Она потянула княжну за собой настолько уверенно, что та по неволе устыдилась своего почти детского страха.

Шаг за шагом они начали пересекать широкую равнину болота. Вокруг простирался все тот же серый пейзаж, под ногами уже ощутимо хлюпало и чавкало, а почва становилась все более зыбкой. Островки замшелых кочек перемежались лужицами болотной жижи, и наиболее надежный путь приходилось теперь выбирать особенно старательно. Сосредоточенность на этом занятии давала возможность почти не обращать внимания на заунывные стоны, становившиеся все более громкими и частыми. Ловко срубив мечом два тонких деревца, заморенных болотной сыростью, Горациус передал один из этих импровизированных посохов Илеоне, а вторым воспользовался сам.

— За мной, след в след, — велела «леди Катриона», Илеона согласно кивнула и постаралась исполнить эту рекомендацию в точности. Сейчас, увязая в болотной жиже, девушка еще раз мысленно поблагодарила друга-волшебника за его предусмотрительность —  удобные ботфорты береги ноги от сырости как нельзя лучше.

Горациус продвигался к прозрачному леску, маячившему на горизонте, без излишней торопливости. Его спокойствие вселяло в Илеону уверенность в успехе их затеи, даже, несмотря на то, что они шли и шли, а лесок все не приближался. Меж тем, призрачные стоны начинали воплощаться в слова. Соединяясь воедино, они складывались в общий мотив жуткой песни, и вскоре Илеона смогла различить её: «Берегитесь, сестрицы, лиходея любви! Мы укажем вам путь из трясины! Но всегда стороной пусть обходят её ненавистные сердцу мужчины!» Песня зачаровывала, несмотря на всю жестокость её слов. Она направляла лучше любого проводника и Илеона призналась себе, что некая невидимая сила явно помогает и ей и Горациусу выбирать самую безопасную дорогу. Почва более не уходила из-под ног. Несмотря на испытываемый страх, Илеона была даже благодарна за помощь навок и радовалась, что маскарад волшебника похоже удался.

Из трясины тем временем начали подниматься призрачные фигуры погибших девушек. Чарующе красиво они возникали из тумана и, превозмогая душевное смятение, княжна все же отважилась взглянуть на призрачных обитательниц болот. У них были бледные, печальные лица и холодные голубые глаза, безучастно смотрящие в никуда. Длинные волосы их, уложенные в замысловатые прически из кос и прядей, украшали венки из осоки и цветов кувшинок. Платья их, представляли собой удивительные наряды, в которых лоскуты некогда дорогих тканей соседствовали с заплатами и плетением из болотных трав, едва укрывающих наготу. Протягивая тонкие, прозрачные руки навки указывали в одну сторону и неслышно, словно туман, скользили следом за княжной и её «спутницей». «Берегитесь, сестрицы!» — продолжали они свою ужасающую песню, и Илеона уже мечтала о том моменте, когда её ноги ступят на твердую почву за пределами навьего владения.

Цель была близка. С момента появления призраков морок болота отпустил своих пленников. Оказалось, что пройдено больше, чем половина пути. Вдруг «леди Катриона» замерла на месте. Готовясь сделать следующий прыжок с кочки на кочку, Илеона едва не столкнула свою проводницу в топь, но вовремя остановилась. Удивленно застыв на месте, княжна смотрела в спину «леди Катрионы», ожидая, что она сделает шаг вперед. Однако вместо этого девушка-двойник развернулась навстречу Илеоне и та с ужасом поняла, что морок, наведенный Горациусом, исчезает прямо на её глазах. Волшебник стоял перед ней в своем прежнем мужском обличье и слушал пение навок с подозрительным вниманием. Он смотрел в даль, так же как и они, невидящим взором, а на губах его появилась странная улыбка. В следующий момент, прежде чем Илеона смогла что-то предпринять, волшебник отбросил посох, которым выбирал наиболее твердые клочки болотной суши. Он зашагал обратно, прямо по лужам топи, на ходу снимая пояс с ножнами, и вскоре легендарный меч Безумного рыцаря и кинжал были брошены в грязь, тут же наполовину утонув в прожорливой болотной жиже. Рядом упали флейта и кошель с волшебными кольцами. Не зная, что делать, Илеона смотрела вслед Горациусу.

Путеводное пение навок тут же прекратилось, а их отстраненность от происходящего сменилась оживлением. Одна за другой призрачные девушки стали выступать навстречу идущему к ним волшебнику. Они манили, шептали, тянули к Горациусу свои прозрачные руки, гладили его по плечам, ласкаясь, как соскучившиеся любовницы, и старались увести за собой. «Пойдем, пойдем с нами!», — слышала Илеона их уговоры, ставшие вдруг такими коварно-нежными, — «Мы так ждали тебя. Мы красивы, мы юны, выбери же, наконец, подругу себе по душе, иди к нам! Иди к нам!» Говоря так, они уводили Горациуса все дальше — прямо к омуту, черневшему средь кочек, заросших пожухлой осокой. Княжна понимала — это самое гиблое место на болоте, ведь еще недавно она и её друг так старательно обошли его стороной, но успеть за навками оказалось не просто. Илеона шла намного медленнее, ведь ей приходилось выбирать дорогу, вновь прощупывая её посохом.

— Горациус вернись! — крикнула девушка, и её голос прозвучал глухо, словно потонув в сгущающемся тумане, — Оставьте его, он ни при чем! Ваш обидчик мертв! Слышите!

Но навки не обращали на её крики никакого внимания, а в какой-то момент Илеона поняла, что вообще не может больше идти следом. Её ноги точно приросли к земле.

Первая мысль, пришедшая в голову, была о том, чтобы зашвырнуть в Горациуса хотя бы комом земли — возможно, это привело бы волшебника в чувство. Конечно, подобное решение являлось сомнительным, кроме того, Илеона не надеялась на свою меткость. Девушка растерянно осмотрелась вокруг и тут, взгляд её упал на флейту Горациуса, лежащую всего в нескольких шагах. Княжна сразу же поняла, что именно ей лучше сделать, и к счастью отступить несколько шагов назад сила навок ей не помешала. Бросив посох, который теперь был ни к чему, Илеона подняла флейту, отерла её о подол плаща, поднесла к губам и несколько раз дунула изо всех сил. Высокие, режущие слух звуки на несколько мгновений перекрыли навьи голоса.

Илеона абсолютно не умела извлекать музыку из подобного инструмента, чему была искренне рада. Пронзительный писк флейты заставил навок умолкнуть. Однако девушка никак не ожидала, что в ту же секунду утопленницы накинутся на неё саму. «Предательница! Пособница!» — зашипели они, завертевшись вокруг Илеоны вихрем, — «Он наш! Наш-ш!» И тут же непреодолимая сила потащила княжну прочь с безопасного клочка суши прямо в ближайшую лужу. Невидимые руки вцеплялись ей в волосы, рвали платье, старались оцарапать, ударить, ущипнуть больнее. Илеона пыталась отбиться, но вскоре почувствовала, что ноги начинают утопать в грязи, погружаясь в болото. Понимая что, попала в настоящую беду, девушка крикнула вновь:
— Горациус!

В лицо ей полетели комья земли.

— Горациус! — Илеона верила, что её голос вернет волшебника к реальности, и он придет ей на помощь. Закрываясь руками, она едва смогла рассмотреть, что мессир Клемион все же обернулся на её зов. Увернувшись от очередного кома, Илеона поняла, что он бежал обратно, выкрикивая что-то на верадальском, и тут огромная тень закрыла собой все небо.

Над болотом поднялся сильный ветер, а потом, прежде чем княжна успела что-то осознать, раздался истошный визг, от которого едва ли не заложило уши:
— Дракон! Дракон! — кричали разом все утопленницы, мгновенно оставив свою жертву в покое. У Илеоны замерло сердце.

Порывы ветра, поднимаемые могучими крыльями, которые со свистом рассекали воздух, заставили болотный туман развеяться. Умерев много лет назад, навки все еще помнили извечный, женский ужас перед драконами, и в мгновение ока утопленницы исчезли. А Илеона пожалела, что не может поступить так же, как они.

Это был Дрейк. По крайней мере, княжне так показалось. Раньше, с высоты крепостной стены, черный поясохвост выглядел не таким большим и грозным. Теперь он возвышался над перепуганной девушкой, все больше утопавшей в болоте, и его дыхание раздувало её волосы, как ветер. Внезапно, склонив голову, Дрейк разинул свою огромную пасть и ловко ухватил подол плаща Илеоны. Застежка у ворота на мгновение впилась ей в горло. Дракон вытащил девушку из топи одним рывком и тут же отпустил, как только она оказалась на твердой почве.

Горациус подоспел как раз вовремя. Поднявшись с земли, в полуобморочном состоянии, Илеона бросилась к нему навстречу. Княжна почти упала волшебнику на грудь, судорожно вцепившись в его плечи. Девушка понимала, что теперь может помешать Горациусу дать дракону своевременный отпор, но ноги больше не держали. Однако вместо того, чтоб опустить её на землю, выхватить меч и начать сражение, волшебник лишь крепче прижал Илеону к груди, и утешительно погладил по голове.

— Тише, тише, все кончилось, — ласково шепнул он ей на ухо, даже не собираясь доставать оружие, которое вместе с кошелем и флейтой удивительным образом вновь оказались при хозяине.
— Испугались, леди? — насмешливо рыкнул громовой голос где-то у них над головами, а потом более сурово спросил:— Ну, и что господин квинтэсс прикажет на сей раз?

У Илеоны подкосились ноги, но Горациус не позволил ей упасть и сказал:
— Лорд Дреймар, я благодарю вас за вовремя оказанную помощь!

Дракон с шумом сложил кожистые крылья и издал звук, который у человека сошел бы за хмыканье.

— Если вас не затруднит — вынесите нас с этого болота, — сказал волшебник с холодной любезностью. Однако Дрейку (или теперь уже лорду Дреймару) эта просьба, не особо понравилась. Во всяком случае, его грозный рык, изданный в ответ, заставил княжну вновь прижаться к груди Горациуса. Трудно было поверить, что укротить дракона можно лишь при помощи слов, но мессир Клемион, похоже, знал, что делает.
— Это не нарушит вашу клятву, данную Светлому Лорду. Ведь вы все еще хотите помочь нам, а значит и себе? — все так же спокойно поинтересовался Горациус.

Как во сне, Илеона увидела, что огромный поясохвост все же улегся в болотную грязь и склонил голову. Затем, он распростер на земле мощное крыло, и волшебник устремился по нему на спину к чудовищу, поддерживая едва идущую княжну. Желтый глаз дракона пристально наблюдал за каждым их движением.

— Аккуратнее с крылом, — угрожающе посоветовал Дреймар, и Илеона постаралась ступать как можно быстрее и легче.

Наконец, она и Горациус устроились у основания шеи поясохвоста и, обняв девушку за талию, волшебник взмахнул рукой, выхватив из воздуха поводья. Они были расшиты шелком, не менее красивы, чем у княжеских коней в Сивервальде, и тянулись от ошейника в единый миг, охватившего шею дракона. Тот немедленно огрызнулся:
— Мы так не договаривались!
— Это не надолго, — парировал Горациус, — Не хочу, чтобы вы как-нибудь случайно уронили нас на землю.
— Если бы я смог… — проворчал в ответ поясохвост.

Он взмахнул крыльями и взмыл в высь так стремительно, что сердце зашлось в груди, а ветер засвистел в ушах. Душу переполнило детское чувство восторга, замешанного на ужасе, и Илеона инстинктивно ухватилась за ближайший шип драконьего гребня, несмотря на то, что Горациус придерживал её за талию и не позволил бы упасть.

Болотная равнина проносилась далеко внизу. Поясохвосту хватило едва ли ни нескольких взмахов крыльями, чтобы достигнуть леска за навьим владением. Выбрав прогалину между чахлыми деревцами, он опустился вниз и вновь распростер крыло на землю, позволяя Горациусу и Илеоне сойти. Мессир Клемион отбросил поводья и тут же ошейник исчез, освободив драконью шею.

— Вы хорошо себя чувствуете? — обеспокоено спросил волшебник, помогая Илеоне спуститься на землю. Девушка кивнула. Её руки и ноги дрожали, но, несмотря на это она вполне уверенно смогла сделать несколько шагов. Затем перед глазами замелькали черные мушки, уши заложило, и почти сразу же наступила непроглядная тьма.

— Илеона, подождите!.. — донеслось ей вслед, но останавливаться девушка не собиралась. Подобрав юбку она бежала навстречу ветру, почти не чувствуя прохлады раннего весеннего вечера и позабыв об оставленном в палатке плаще. Илеона желала только одного: спрятаться где-нибудь, и осмыслить все произошедшее. Она не хотела больше слышать никаких объяснений, и к счастью, возможно уже понимая, насколько гадко поступил, Горациус не последовал за ней. Илеона замедлила шаг лишь, когда прогалина, на которой обосновался их маленький походный лагерь, скрылась за деревьями. Пронизывающий ветер уже несколько остудил пыл её благого возмущения и, постепенно приходя в себя, девушка остановилась и инстинктивно обняла себя за плечи, стараясь защититься от всепроникающего холода. Осмотревшись вокруг, княжна заметила, что пейзаж значительно изменился: яркий ковер из опавшей листвы потемнел, а зеленая трава больше не встречалась. Очевидно вдали от замка чары, сохранявшие вокруг тюрьмы Илеоны тепло и хорошую погоду, значительно ослабели. Теперь можно было почувствовать, как мартовский холод проникает и сюда, предупреждая о том, что свобода, а вместе с ней и суровая реальность все ближе.

Обида на Горациуса была сильна. Илеона прекрасно осознавала, как много опасностей и трудностей ожидают её за пределами острова, окажись она одна. Однако княжна готова была поступиться родовой гордостью, подобно героиням легенд, претерпевающим лишения из-за несправедливости. Она могла стать простой вышивальщицей. Возможно, никто не узнал бы её, а со временем судьба воздала бы за все переживания, но прежде предстояло выбраться с острова, переправиться через полноводный Илэрис и дойти хотя бы до ближайшего города. Все это могло стать серьезным препятствием. Лорд Дреймар возможно согласился бы ей помочь, но как знать, позволит ли ему мессир Клемион.

Поежившись от ветра, Илеона тяжело вздохнула. Она, конечно же, понимала, что ничего нельзя решать сгоряча. Княжна готова была признать, что без помощи Горациуса она никогда не выбралась бы из замка, вот только помощь эта, как оказалась, была далеко не бескорыстна, а разве рыцари так поступают? Конечно, он был прав, что не стал ей лгать, но кто же делает предложение подобным образом? «Так морочить мне голову! Да как он посмел?» — сердилась она мысленно, стараясь поддержать свою обиду, — «Неужели он рассчитывал, что я поддамся уговором через день знакомства?!» Однако тут Илеона с горечью призналась себе, что, скорее всего, приняла бы все признания в любви с радостью, ни в чем, не заподозрив подвоха. Она испытала привязанность к герою с портрета задолго до того, как Горациус шагнул в её мир. А он даже не попытался догнать и остановить её, словно был уверен, что она вернется, и именно потому Илеона не желала даже думать о том, чтобы пойти на мировую. Только не сейчас.

Раздумывая так, и уже желая отвлечься от всех этих мрачных мыслей, девушка обратила внимание на то, что до сих пор оставалось ею незамеченным — впереди, всего в нескольких шагах шел снег. Белые хлопья тихо кружились в воздухе и ложились на землю, покрывая проталины и плеши пожелтевшей, прошлогодней травы, усыпанной прелыми листьями. Снежинки обозначили на земле четкую границу, будучи не в силах преодолеть какой-то невидимый барьер. Даже древний камень, лежащий поблизости оказался покрыт снегом лишь с одной стороны. Илеона поняла, что достигла края магического круга, который ограждал замок Илэрис от всего остального мира.

Приблизившись к линии все более явственно очерчиваемой снежным покровом, княжна отважилась переступить через неё, и в то же мгновение почувствовала, как холодные снежинки касаются её лица, и тают от тепла. Здесь ветер казался еще неприятнее, чем внутри волшебного круга, но Илеона была рада даже этой стуже, настоящей, дышавшей свободой. Она посмотрела на хмурое небо и улыбнулась тучам.

— Похоже, вы преодолели границу вашей тюрьмы, леди Илеона, — раздался за спиной голос Горациуса. Девушка вздрогнула от неожиданности и тут же обернулась. Она почти не удивилась этому внезапному появлению. Мессир Клемион сделал шаг к ней навстречу, но Илеона остановила его:
— Не приближайтесь!

Волшебник покорно замер на месте. Вид у него был крайне удрученный и, если молодой человек пытался изобразить раскаяние, то получалось у него весьма убедительно. Впрочем, теперь Илеона была настроена крайне скептически.

— Почему бы вам не оставить меня в покое, хотя бы на время? — спросила она устало.
— Потому что я был не прав, хочу извиниться, и по-прежнему беспокоюсь о вас, что бы вы теперь обо мне ни думали, — последовал убедительный ответ.
Илеона промолчала, а Горациус осмотрелся вокруг и отвлеченно произнес:
— Судя по всему, за этой границей чары Илэриса уже не действуют. Должно быть там настоящая весна. Холодная, заснеженная, а потому слишком опасная для того, чтобы бродить по лесу в одном платье. Вернитесь, из-за обиды на меня не стоит рисковать здоровьем.

Илеона не могла не согласиться с этим утверждением. Тело уже пробирала дрожь, и девушка с радостью возвратилась бы за своим плащом или хотя бы просто ступила за пределы волшебной границы, но только не по совету Горациуса.

Княжна упрямо продолжала стоять на месте, не желая сделать шаг ему навстречу.

— Уходите! Я вернусь, когда сочту нужным, — гордо заявила она, стараясь при этом дрожать от холода не слишком явственно.

Горациус вздохнул и печально усмехнулся.

— Не беспокойтесь, неволить вас я не стану, — ответил он мрачно. — Я сейчас уйду, но все же позвольте оставить вам хотя бы это.

Волшебник скинул с плеч свой плащ и протянул его Илеоне, но тут произошло нечто странное. Мессир Клемион точно наткнулся на невидимую стену. Княжна явственно увидела, что едва Горациус шагнул ей навстречу, а его рука пересекла невидимую границу зачарованного круга, как в воздухе на мгновение возникла прозрачная голубая стена. Она плеснула во все стороны разноцветьем красок, издала низкий звук, точно оборванная струна лютни, и в тот же миг мессир Клемион коротко вскрикнул и рухнул на землю, как подкошенный.

Подобное притворство было уже просто непростительно. И все же Илеона почувствовала настоящую тревогу.

— Горациус?.. — обеспокоено позвала девушка, свободно переступив границу магического круга, — Это снова ваши проделки?!

Она была почти уверена, что её возвращение тут же вернет притворщика к жизни, однако ничего подобного не произошло. Горациус по-прежнему лежал без чувств.

Глава 8. Упреждающий камень

Илеона присела подле Горациуса. Она осторожно приложила ладонь к его лбу и словно к снегу прикоснулась. Волшебник оставался все таким же недвижным. Если бы не дыхание, едва заметно вздымавшее грудь, можно было бы решить, что он мертв. Девушка отважилась похлопать молодого человека по щекам, но это не возымело никакого действия. Илеона испугалась не на шутку. Она укрыла Горациуса плащом, и торопливо поднялась на ноги, совершенно не представляя, как ей теперь быть.

Поежившись от холода, княжна растерянно взглянула в сторону, откуда недавно пришла. Их маленький лагерь остался довольно далеко позади. И это значило, что доставить мессира Клемиона к палатке в одиночку ей вряд ли бы удалось. Тогда Илеона позвала единственного, кто мог теперь помочь хотя бы советом.

— Лорд Дреймар, на помощь! — крикнула она, и сама удивилась тому, насколько отчаянно и жалобно прозвучал её голос.

В ответ на это дракон вознесся над соседней прогалиной почти сразу же. Перемахнув верхушки обнаженных деревьев, он ловко опустился на тесную полянку подле девушки и бесчувственного волшебника.

— Ого! Я спешил вас защищать, а оказалось, что вы справились с волшебником самостоятельно, да еще как! — искренне восхитился лорд Дреймар, — Похоже, этот прохвост больше не будет вам досаждать.

Однако Илеону эти слова нисколько не веселили.

— Прошу вас, не шутите так, — попросила она, все больше тревожась, — С мессиром Клемионом, случилось что-то непонятное. Он попытался передать мне плащ, но вон там, — девушка указала в сторону наполовину заснеженного камня, — Горациус словно бы наткнулся на невидимую стену. Он упал без чувств. Хотя я сама, совсем недавно смогла преодолеть этот рубеж беспрепятственно…
— Хо-хо! — рассмеялся дракон, — Так вот оно что!

Кое-как повернувшись на тесной полянке, он аккуратно обогнул молодых людей и склонил огромную голову к земле, принюхиваясь, будто собака. Несколько мгновений его ноздри жадно втягивали воздух. Затем, отступив пару шагов обратно, Дреймар развернулся к заснеженному камню и мощным ударом лапы опрокинул его наземь. Илеона тем временем придвинувшись ближе к Горациусу, и устроила молодого человека так, чтобы его голова лежала у неё на коленях. Она боялась, как бы они оба не угодили под драконьи лапы.

— Так я и думал, — провозгласил лорд Дреймар, рассмотрев поваленный булыжник, — Это у них называется упреджающий камень, и на нем начертан какой-то магический договор. Только наш спящий красавец его не приметил. Хотя и то правда, камушек ставили для тех, кто пожелает ступить в круг, а не для выходящих из него.

Илеона могла рассмотреть, как из-под снега, таящего от теплого драконьего дыхания, действительно проступала надпись. Но что она гласила? Княжна не могла разобрать.

— Что там говорится? — спросила девушка.

Дреймар обернулся. Он смерил её проницательным взглядом и ответил:
— Понятия не имею. Читать их письмена мне не по силам. Так что спросите у вашего друга, когда он очнется. Судя по его состоянию, он нарушил условия магического договора, но не до конца. Так что прекратите страдать и подумайте лучше, как нам всем устроиться на ночлег. Время уже позднее.

И это было действительно так. Илеона только теперь обратила внимание на то, что небо уже темнело, и плотные тучи в вышине постепенно сгущали свою синеву. День неизменно клонился к ночи. Теперь стоило позаботиться о том, как провести её с большим удобством, однако, увы, испытания еще только начинались.

Совместно с лордом Дреймаром Илеоне удалось взвалить бесчувственного Горациуса на его плащ. Дракон дотащил молодого человека обратно на покинутую ими поляну, однако там их поджидал неприятный сюрприз. Походная палатка-павильон исчезла без следа, а на её месте красовалась огромная куча листьев. Расцветкой и разнообразием она весьма напоминала ковер, что лежал прежде на земляном полу в павильоне. Видимо из этих листьев Горациус и наколдовал их временное прибежище, но теперь оно пропало вместе с его силами. Впрочем, посреди разноцветного вороха виднелись походная сумка с провиантом и плащ Илеоны, в который основательно замерзшая девушка, тут же завернулась. Холод пробирал её до костей, и терпеть это уже не хватало никаких сил. По телу бежали мурашки. Горло начинало неприятно саднить, и Илеона не могла не признать, что чувствует себя не лучшим образом.

Дреймар опустил волшебника в ворох листвы, и миролюбиво посоветовал:
— Вам стоит согреться, леди, да и ему тоже. Учитывая, что подходящее место ночлега только одно, забирайтесь в листья. Мессир квинтэсс претендует на светлого мага, а это значит, что любое содеянное добро должно помочь ему вернуть силы. Вы согреете его, а он, пока еще жив, вас. Вот и будет ему доброе дело.

Выслушав подобное предложение, Илеона готова была уже возмутиться его дерзости, но ничего не сказала, понимая, что Дреймар действовал из лучших побуждений. Тем не менее, прежде чем последовать компрометирующему совету, княжна исследовала походную сумку Горациуса на наличие в ней огнива или чего-нибудь, что помогло бы разжечь костер. Увы, ничего подходящего она не нашла. Судя по всему, мессир Клемион не рассчитывал на то, что ему придется применять технические приспособления для извлечения огня. Да и по чести сказать, заготовить хворост тоже было нечем. Некоторое время Илеона оценивающе рассматривала легендарный меч Горациуса, но, перехватив выразительный взгляд Дреймара, пришла к выводу, что боевое оружие не лучшее средство для заготовки дров. В любом случае при её сомнительном умении обращаться с мечами, рисковать не стоило.

Подкрепив силы ломтиком копченого окорока и водой из фляги, через полчаса сомнений и попыток найти какой-нибудь альтернативный выход, Илеона предпочла все же забраться в кучу листьев и устроиться подле своего бесчувственного друга.