Уже не помню, как я здесь оказалась. Проклятое солнце выжигает все воспоминания. Хотя, если подумать, это и к лучшему. Пусть доминантой станет безразличие. Оно слишком хорошо гармонирует с царящей здесь бесконечностью. Без- и бес. Впрочем, бесов и чертей тут тоже нет. Есть только ассонансы и аллитерации.
Здесь было бы очень хорошо целыми днями пить ром, но рома у меня нет. Остается валяться на песке, замечая мельчайшие детали: одиночный крик высокой чайки, запах моря, обломок доски, выброшенный на берег. И вспоминать, что, «если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря».
Где-то в двух километрах к востоку от меня город. Я говорю «в двух километрах», хотя глазомер у меня неважный. Может, немного больше или меньше. Тем более, здесь нет расстояний. В царстве бесконечности они не имеют значения.
Но вернемся к городу. Он каменный, грязный и настолько типичный, что похож на театральную декорацию. В нем – все как положено: бастионы с пушками, грязные парусники на рейде, темные и душные таверны, утопающий в роскоши дворец. В городе постоянно бурлит жизнь. Тихо и неспешно, как суп в кастрюльке: есть движение, но нет смысла. Как карнавал, который нам показывают в черно-белом немом кино. Как под микроскопом, маленькие человечки с их маленькими страстишками. «Муравейник живет: кто-то лапку сломал – не в счет…»
Я пару раз наведывалась туда. За едой. Ломоть ветчины и несколько сухарей пришлось стащить. В прошлом я сказала бы «реквизировать», но сейчас мне безразлична игра слов. Пришлось, потому что мои деньги в этом городе не в ходу. Да и мой необычный внешний вид местным жителям тоже неинтересен.
Оставлю город – что мне до него? Но если я и двинусь в другую сторону по побережью, все равно не приду никуда. Так и буду брести по песку как Антуан*, который отчаялся починить свой самолет и оставил его за спиной. Но встречу ли я того, кто попросит меня нарисовать барашка, - вот вопрос…

***
Я очень хорошо представляю себе, как он выключает мой компьютер и идет на кухню. Щелкает кнопкой электрического чайника – он быстро научился обращаться с ним. Вполголоса матерится, что нет рома, строит гримасы своему отражению в оконном стекле. Выпив чай, выходит в прихожую. На улице холодно, мокрый снег, но тому, о ком я пишу, моя косуха катастрофически мала, а другой теплой одежды в доме нет. Поэтому он покидает квартиру в одной рубашке. И не погасив свет.
А потом неспешно бредет по улицам, выбирая тихие, где нет машин и светофоров. Снег оседает на его шляпе, искрится на косичках. В этом чертовом городе очень холодно и нет моря. «Назо к смерти не готов, оттого угрюм. От сарматских холодов в беспорядке ум», - он вряд ли знает эти строки, но достаточно того, что их знаю я. И невольно вкладываю это знание в его образ.
Увы, мои герои больше не бродяги и морские разбойники, оборванные и полуграмотные. Они часть меня, они прочитали стихи поэта, родившегося на несколько веков позже, они мысленно спорили с половиной мировых классиков**. Они, как и я, отвратительно знают историю, того хуже – географию. Поэтому оказавшийся в Москве герой никогда не сможет выбраться на родные Карибы. Не найдет дороги.
Но беда не в этом. Беда в том, что я слишком привыкаю к ним, вступаю в разговоры и даю им право голоса. Постепенно забывая, кто есть кто и кто где. В один прекрасный момент мир переворачивается: это я оказываюсь на листах бумаги, а они – за моим письменным столом. Все в точности как со скульптором, слепившим свой автопортрет: «Мои пальцы становятся глиной, мои руки становятся глиной, мои веки становятся глиной. Кровь густеет, и сердце каменеет в груди… Мой двойник победил».
Да, мой двойник победил. Пусть он не похож на меня, пусть другого пола, пусть бородат. Но теперь я стала строчкой в тетради, а он бредет в сырую московскую ночь.
…Но за него не стоит бояться. Рано или поздно его встретят хиппи и по гриве и фенькам признают за своего. А хиппи – ребята добрые: впишут на чей-нибудь флэт, накормят (если есть чем), нальют водки… Не пропадет.
_____________________________________
*Де Сент-Экзюпери, конечно.
**Сами понимаете, половина - сказано ради красного словца ))