Юмор. Всем поклонницам коммодора Норрингтона посвящается

- Заяц на борту!
Уилл бросился на крик. В роли капитана «Летучего Голландца» он до сих пор чувствовал себя неуверенно, и по утверждению отца, слишком остро воспринимал любое происшествие. А сейчас воображение нарисовало ему жуткую картину: Лиз, его бесценная Лиз здесь, она не смогла ждать и решила...
Навстречу ему шагнула высокая фигура.
- Норрингтон?
- Приветствую вас, - вежливый поклон пришельца казался безупречным.
- Я тоже рад  встрече, но вы должны были остаться на том свете.
- Мистер Тернер, - устало вздохнул коммодор, - Давайте начистоту. Я давно не соперник вам и помешать ничем не могу. А в ваших силах сейчас помочь мне.
- Но как?
- Позвольте служить на вашем корабле. Если... если мне придется стать простым матросом, я готов. Я не собираюсь сходить на берег, мне некуда и не к кому идти. Но больше не видеть этого простора... Мистер Тернер, я прошу вас, как друга.
- Ох, не нравится мне это, сынок, - Прихлоп неприязненно оглядел кандидата в команду, - Чую, будут от него неприятности.
- Думаете, я хочу сводить счеты? Глупо это, господа.
- И все же... Помяни мое слово, нечего джентльмену делать на «Голландце».
Команда одобрительно загудела.
- Хватит!, - Уилл гневно оглядел роптавших. Может, он и не самый опытный капитан, но и молча позволять выбросить с корабля благородного и отважного человека не намерен, - Норрингтон – настоящий моряк и будет служить здесь наравне с вами.
- Но начнет с юнги, - вставил чей-то насмешливый голос.
Прежде, чем Уилл успел оборвать наглого крикуна, коммодор с улыбкой кивнул:
- Согласен. Благодарю вас, капитан.
На некоторое время все успокоилось, и над мрачными предсказаниями Прихлопа народ только посмеивался. «Юнга Джимми» оказался малым смышленым, старательным и не склочным.  Он честно выполнял все поручения, если не знал, как что-то делать, спокойно спрашивал объяснений у любого в команде. После чего матросы имели счастье любоваться, как английский лорд драит палубу или чистит рыбу. Пару раз его пытались вывести из себя, но безуспешно. На поддразнивания Норрингтон просто не отвечал. Постепенно даже записные шутники отцепились от него, признав, что у этого парня кровь холодней, чем рыбья. И все чаще в адрес юнги слышалось: «Хорош. Прав был капитан, когда взял его на борт».
Только Прихлоп Билл всякий раз морщился и добавлял:
- Слишком уж он хороший. Жди беды от таких.
Наконец, команда торжественно провозгласила, что Джеймс выдержал испытание и может называться матросом. Повышение в звании отметили ромом, к которому приложились все, кроме Уилла и виновника торжества. И с этого дня кончилась спокойная жизнь «Летучего Голландца».
У новопроизведенного матроса обнаружилась пренеприятнейшая черта: указывать на все, что было недоделано, отложено или попросту заброшено по принципу «Не слишком важно, а кэп не заметит». Нет, он и сам принимал участие в ремонте, чистке или шитье, но умудрялся привлечь к сему благому делу ровно столько людей, сколько, как ему казалось, требовалось. Ибо, выслушав четкую и спокойную команду, большинство моряков начинали ее выполнять раньше, чем успевали сообразить: «Какого... осьминога этот нас гоняет?!». А бросать работу на пол-дороге глупо.
Не выдержав таких издевательств, парочка самых ушлых пройдох команды пожаловались капитану, что, дескать, Джеймс мутит воду, не иначе, на ваше место метит. Уилл долго думал, не пригрезилось ли парням, потому что мятежник Норрингтон звучало примерно так же как миссионер-язычник, но потом решил вызвать бывшего коммодора к себе и выяснить ситуацию. И с первых слов взял быка за рога.
- Вы серьезно готовите бунт?
- Нет, капитан, не вижу надобности в нем. Но, как член экипажа, не могу поощрять леность и безалаберность на борту.
- Тогда выскажите мне свои претензии.
Настал звездный час бывшего коммодора. Перед Уиллом легла аккуратная стопка листов, заботливо перевязанная лентой. Надпись на верхнем гласила: «Наблюдения и рекомендации матроса Джеймса Норрингтона, собранные и записанные им во время службы на бриге «Летучий Голландец». Капитан заинтересованно начал читать.
«1. Набор команды через утвердительный ответ на вопрос «Боишься ли ты смерти?» следует признать никуда негодным, потому что гордый и смелый человек не признается в своем страхе, следовательно, на корабль попадают люди хитрые и слабые духом.
2. То, что никто не собирается атаковать корабль, не значит, что пушки можно оставить без чистки.
10. Команде следует следить как за внешним видом корабля, так и за собственным. Оборванец не украшает бриг.
16. Распитие спиртных напитков на борту приемлемо лишь в медицинских целях и не должно перерастать в попойку.
20. Воду из трюма следует удалять, не защищаясь отговоркой «Все равно не утонем»».
Дойдя до пункта 32 «Отдавая приказ, капитану стоит называть снасти их именами, а не говорить «Подтяните вон ту веревку!»», Уилл покраснел.
- Согласен, я не знаю всего необходимого. Но ваши рекомендации через раз выглядят, уж простите, придирками. Требование введения формы...
- Хотя бы форменного знака в виде нашивки на одежде, - педантично поправил коммодор.
- Хорошо, хорошо. А остальное? Проведение маневров, какие-то тренировки, каждодневная чистка корабля... К чему все это?
Пару минут собеседники с недоумением разглядывали друг друга. Норрингтону и в голову не приходило, что офицер, капитан может так попустительски относиться к своему бригу. И как прикажете ему объяснять всем понятные вещи?! Хотя попробуем...
Джеймс плавно вытащил из ножен клинок. Шпага серебристой рыбкой сверкнула в полумраке каюты.
- Прекрасное оружие, не правда ли?
- Моя работа, - смущенно улыбнулся Уилл, - пожалуй, лучшая из всего, что я делал.
- Кстати, как вам удалось настолько правильно сбалансировать клинок?
- Я попросил вашего слугу показать мне ту шпагу, с которой вы тренируетесь. Любой фехтовальщик привыкает к одному определенному оружию, значит, мастеру требуется приспосабливаться к руке, хм, клиента. Видимо, честный Сэм сохранил все в тайне, как и обещал.
- О да, - Норрингтон прикрыл глаза, словно вспоминая церемонию повышения в звании, потом неожиданно резким тоном спросил: - А вам не казалось, что это – лишнее?
- То-есть? О чем вы?
- Подобная возня с клинком. Ну был бы баланс чуть хуже, что бы изменилось? Губернатор Суон, давший вам заказ, все равно оценить качество в таких тонкостях не мог. Украшения на рукояти, вензель на лезвии... Сколько ушло лишнего времени на подобные финтифлюшки? А ведь шпага бьет, да и выглядит вполне неплохо и без них. 
- Норрингтон, прошу меня извинить, но вы никогда не были мастером. Никогда ничего не создавали своими руками..., - Уилл запнулся, чуть сбавил тон, - Я не хотел вас обидеть, но вы не знаете, что значит сотворить шедевр без единого порока, клинок, способный соперничать в красоте с церемониальным, но при этом быть настоящим боевым оружием. Поверьте, в таком деле нет мелочей и финтифлюшек.
- А на корабле они есть?! Капитан, теперь вы понимаете меня? Может, мои советы кажутся вам придирками, но мне больно видеть, как веселая компания разгвоздяев превращает корабль в корыто. Если за ними не следить, тут еще раз появится склад морепродуктов.
- Несправедливое обвинение. Дело было не в людях, а в проклятии.
- Дело не в проклятии, а в людях. Если команда уверена, что может годами не чистить бриг, потому что, видите ли, он и так на воде держится, то причем здесь колдовство?
- Но «Летучий Голландец» действительно не может утонуть...
- Может, кому-то хватает, что корабль не тонет, а я хочу, чтобы он ходил. Капитан, мы – легенда морей или грязная шхуна?
Неожиданно Уилл рассмеялся:
- Знаете, я видел бунтарей из любви к свободе, из любви к деньгам, но из любви к порядку встречаю в первый раз. Боюсь, у меня только один способ обезопасить себя от вашего мятежа.
- Выставить отсюда?
- Сделать старшим помощником. И, если не трудно, помогите мне, наконец, запомнить все эти чертовы снасти!
Узнав, что хитроумный план провалился, команда погрузилась в уныние. Впрочем, быстро из него вышла – когда тебе постоянно находят какое-то дело, сидеть и грустить в обнимку с верной фляжкой рома не слишком получается. Ждать помощи от капитана не приходится, значит, надо справиться со зловредным коммодором собственными силами.
Во время очередной стоянки на том свете Норрингтона попросили передать несколько сувениров покойным морякам. Расчет был прост, как все гениальное: господа умершие любят поговорить, порассказывать о своих приключениях новоприбывшим. Раньше, чем через пару дней, вежливого слушателя не отпустят, а к тому времени «Голландец» давно уже поднимет якоря.  Ровно за три минуты до отплытия покойные капитаны под предводительством лично Фрэнсиса Дрейка и Уолтера Рэли привели Джеймса на берег. То ли он успел и им надоесть, то ли пожалели родственную английскую душу, но тем не менее. На прощание сэр Уолтер еще и крикнул:
- Помнится, когда меня доставляли в сию обитель, в трюме жутко воняла бочка с тухлой рыбой. Проверь, может, она и сейчас там.
Трюм проверили. Бочку нашли и выбросили, хотя пахнуть было уже нечему – все давно ссохлось. Команда помянула усопших мореплавателей крепким словом и принялась изыскивать способы освобождения дальше.
Через несколько дней Норрингтона попросту столкнули в море. Целый час героический экипаж следил, не взбирается ли проклятый джентельмен по борту. Наконец, даже самые осторожные и скептичные натуры поверили, что коммодор успокоился и добирается вплась до ближайшего берега, благо смерть в воде ему никак не грозит. И стоило снять «вахту», как Джеймс поднялся на палубу, а через некоторое время предоставил Уиллу отчет о плачевном состоянии днища судна. Следующую неделю моряки провели в уютной бухте, отчищая «Голландец» от водорослей, ракушек и прочей тропической подводной флоры и фауны.
Не придумав ничего лучше, шестеро самых отчаянных голов напали на старшего помощника прямо на палубе. Вернувшись к своим, радостно сообщили:
- Хорошо отделали, век помнить будет! 
Прихлоп схватился за голову:
- Да он же сейчас жаловаться побежит!
На деле все оказалось еще хуже: Норрингтон представил капитану следующую запись: «Боевое мастерство экипажа оставляет желать лучшего. Атаковав меня вшестером, моряки около десяти минут ничего не могли сделать и позволили мне серьезно ранить двоих из их числа, только потому что мешали друг другу сражаться и не рисковали подходить по одному. Я бы рекомендовал принять меры по повышению боеготовности».
Уилл, обрадованный шансом применить свои знания, устроил для команды обязательные фехтовальные тренировки. Отлынивать от урока, который ведет сам капитан, народ не рисковал, так что старательно упражнялись, представляя вместо абстрактного воображаемого противника надоедливого старпома.
Темной ночью команда собралась на тайный совет.
- Больше терпеть нельзя! Этот... джентельмен нам жизни не дает!
- А что сделаешь? Не избавимся мы от него. Все уже пробовали, и без толку.
- Говорил я вам, наплачемся от этого молодца, - усмехнулся Билл, - стариков слушать надо. Ладно, не дрейфте, Прихлоп вам пропасть не даст. Есть одно верное средство...
- Какое?
- Будем помощи просить.
- У капитана?
- Поднимай выше. У самой Калипсо! Я, значится, говорить начну, а вы уж подпевайте. Только смотрите мне! Она хоть и богиня, а все равно женщина, и хуже того, дама. Так что не ругаться, табаком не плевать, прилично держаться.
Экипаж молча кивнул, опасаясь спугнуть новую надежду.
- Добрая матерь Калипсо! От всего сердца молимся тебе, ибо больше нам деваться некуда. Света белого не видим, из последних сил живем...
- Как на королевском флоте, а не на вольном корабле, - добавил кто-то из команды.
- День-деньской то драим, то латаем, а теперь еще и саблями машем по часу без всякой жалости.
- Скоро нас этот, как его, менует танцевать заставят!
- Цыть, - шикнул Прихлоп, - женщины пляски как раз любят, не накликай!, -  и продолжил в полный голос: - Сама видишь, пропащая жизнь у нас, хуже уклейки всякой. Сотвори свою милость, забери этого Норрингтона проклятого куда подальше отсюда, а мы за тебя, тьфу!, то-есть тебе век молиться будем!
- И век, и два отмолимся, - дружно поддержала команда, - Нам трудно, что ли? Каждый день по часу, вместо фехтования этого. Вот как утром встанем, сразу и начнем.
- Э нет, сначала опохмелимся, а уж потом, на трезвую, то-есть, на здоровую голову...
- Я слышу вас, - волна поднялась вровень с палубой, на ее гребне сидела темнокожая женщина. Богине очень не хотелось возвращаться, даже по своей воле, к человеческому обличью, но люди не способны разобрать слова ее истинного голоса. – Ваша молитва искренняя и от всего сердца.
- Куда уж правдивее. Замучил нас коммодор рыкомендациями.
- Наводить здесь свои порядки? Интересно, посмеет ли этот джентльмен рекомендовать что-то мне?
- Рискну, миледи Калипсо.
Моряки расступились, пропуская Норрингтона. Подойдя к борту, Джеймс вежливо поклонился даме.
- Приветствую вас, миледи!
- Хм, такой красавчик... и такой зануда? Не верится. Ах да, приветствую. И что ты мне хотел посоветовать?
- Для начала спросить: неужели вам, богине моря, нужны сердца в сундуках?
- Таковы правила игры, - пожала плечами Калипсо.
- Игры? Может быть. Но вот вы ради этих правил держите здесь хорошего парня, фехтовальщика, кузнеца, да и капитана неплохого (в будущем), который считает дни до зеленого луча. А на берегу его ждет женщина, любящая и верная.
- Как ей скучно живется, - сочувственно вздохнула богиня, - Бедняжка...
- Так отпустите Уилла Тернера! Не губите его жизнь, жизнь Элизабет... Дайте им быть счастливыми!
- Хороший ты, красавчик. Только «Голландцу» нужен капитан.
- Прошу принять мои реко..., - коммодор оборвал себя, начал заново:
- Миледи, найдите сердце с любовью к морю! Старика, вспоминающего свою молодость, и готового на все, чтобы вновь побороться с океаном. Мальчишку, родившегося слишком слабым для службы во флоте, но каждый день приходящего в порт – посмотреть на корабли., - Норрингтон помедлил, набираясь решимости для следующей фразы. Ужасное кощунство, но, может, женщине так будет понятней, - Или девушку, которая проклинает свой пол, потому что он не даст ей стать моряком. Найдите того, кто готов посвятить свою жизнь этому кораблю и морскому простору. И вам не понадобится прятать его сердце в сундук, чтобы удержать. Миледи Калипсо, это сердце уже будет отдано вам.
- Ты очень интересно говоришь. Но девушка здесь – это нехорошо. Я предпочитаю мужчин. Вздыхаешь? Недоволен, красавчик?
- Нет, леди, наоборот. Я с вами полностью согласен. Легче стало.
- Старики некрасивы... Но вот кто-то молодой, отважный, верный и симпатичный будет очень хорошей идеей. Ладно, я отпущу Уилла на сушу, но с одним условием: ты поможешь мне выбрать нового капитана.
- К вашим услугам, миледи!
Когда волна одним ленивым движением слизнула с палубы неистребимого коммодора, ни у кого из команды не хватило сил даже крикнуть «Ура!». Наконец-то избавились.
- Передайте Уиллу: он свободен. Пусть доведет корабль до берега, а потом я приду вновь и приведу того, кто станет капитаном. Да, про молитвы не забудьте!
К счастью, голоса уже вернулись. С воплем «Слава Калипсо!» моряки помчались сообщать радостную весть.
Проводы вышли шумными, бестолковыми, но очень сердечными.
- Ты, сына, к морю не возвращайся, - Билл Прихлоп старался держаться по-мужски сурово, но то и дело отводил глаза, - Видишь, какая оно штука – коварная да неверная. Вон в учителя фехтования иди, у тебя это получается, и профессия, считай, благородная.
- Ага, получается, - со знанием дела подтвердила собравшаяся вокруг Тернеров команда.
- Ребята, я желаю вам удачи! Я... Если б мог освободить всех вас...
- Э нет, кэп, то-есть, бывший кэп. Тут мы вольные птицы, а так нам уже всем пора в гавань на тот свет. А там вон какие придиры обитают. Даже бочку несчастную припомнили. Нет, нам еще погулять охота!
- Будьте счастливы!, - Уилл спрыгнул в шлюпку. На мгновение в грудь постучалась тоска расставания, но его ждала Элизабет. Та, кому он отдал свое сердце раз и навсегда, и без всяких сундуков.
- Ну вот, вышел мальчик на берег, - Прихлоп украдкой вытер лицо и обернулся к своим: - Эй, чего разнюнились? У нас сегодня большой день. Во-первых, выпить надо за то, что капитана проводили. Во-вторых, чтоб у него все с этой девочкой, Лиззи, все сложилось. В-третьих, за нас, за освобождение наше. В-четвертых, матерь Калипсо нового кэпа обещала, поприветствовать нужно. Ну и в-пятых, за «Голландец», чтобы ходил еще век, и два, и три, и мелей не знал. Да в день, пожалуй, не уложимся. Неделя праздника у нас, не меньше.
- Господа, но прежде у нас будет неделя аврала, не меньше.
Под дружный стон команды на капитанский мостик взошел Джеймс Норрингтон.