Глава 3. Чёртова Прорва

Иссохшая Кисть Руки выползла из-под обломка доски, поблескивая золотым перстнем. Она была здесь уже очень давно и являлась единственной частью тела, что осталась от её прежнего владельца. Был ли он славным пиратом, финикийским морским разбойником или матросом королевского флота сейчас уже никто бы не вспомнил. Его плоть и кости давно превратились в прах, и перемешалась с солью, покрывавшей все вокруг. Рано или поздно такая участь ждала всех обитателей Чертовой Прорвы. Их проклятые души, навечно были привязаны к своим погибшим телам. И пока от тел оставалось хоть что-то, это что-то могло сохранять подвижность и даже примитивные чувства.

Кисть Руки улеглась проветриться, но неожиданно её покой был нарушен топотом бегущих ног. Чьи-то сапоги, промчавшись мимо, невежливо втоптали Кисть в деревянную труху корабля её прежнего хозяина. Следующие полсотни пар сапог, что преследовали первую пару, окончательно похоронили надежды Кисти на спокойный отдых, и, она поползла следом за пробежавшей толпой, мучимая любопытством.

Капитан Джек Воробей очень торопился, держа на плече бочонок только что «реквизированного» рома. Судя по угрозам преследовавших его утопленников, бежать нужно было очень быстро. Спотыкаясь через обломки, и поднимая сапогами тучи соляной пыли, Джек все же не выпускал увесистого бочонка из рук. Время от времени с выражением детского ужаса и брезгливости на лице, он оборачивался на своих преследователей и старался бежать еще быстрее.

- Хватай его, ребята! – хрипел грузный пират, размахивая здоровенным палашом[7].
- Держи вора! Он украл наш ром! – поддерживали предводителя остальные. Расстройство этой разношерстной толпы можно было понять. Ни золотые монеты всех стран, рассыпанные под ногами, ни драгоценные камни, не ценились в Чертовой Прорве так, как ром. Однако у некоторых была и другая цель преследования:
- К черту ром, мне нужна новая рука!
- А мне глаз! Эй, кто-нибудь видит, за кем мы бежим?
- Только, чур, глотку перережу я! Мы все равно все сдохли, так хоть повеселимся!

Равнина неожиданно закончилась обрывом, и Джек едва успел удержаться, чтобы на бегу не упасть в гигантскую воронку.

- Зараза! – пробормотал капитан, взмахнув свободной рукой, стараясь сохранить равновесие, и отпрянул от обрыва. Соль осыпалась в зияющую пропасть, по краям которой торчали тупые желтые зубы, а вполне громкое урчание из глубин  говорило, что «воронка» была еще и голодна.
- Ага, попался, гад! – раздались торжествующие крики, - Лучше не рыпайся, а то узнаешь, каково оказаться в утробе у Харри!

Харри – так уменьшительно-ласкательно утопленники Прорвы называли зверюгу, похожую на Харибду. Это было недвижное чудовище, которое ждало, раскрыв гигантскую пасть, пока добыча свалиться туда сама. Но устрашать капитана Джека Воробья какой-то Харри после трехдневного умирания в брюхе Кракена было бесполезно. Не выпуская бочонка, Джек развернулся к преследователям. Они приближались.

Помятые физиономии, некоторые уже тронутые тленом, другие уже давно истлевшие, отрепья едва прикрывали тела, кое у кого торчали кости. Подобная картина эта для капитана Воробья была не в новинку. Головорезы, когда-то угнавшие вместе с Барбоссой  «Черную Жемчужину», щеголяли ребрами, пока не вернули разграбленный клад на место. Джеку в ту пору тоже довелось побывать полуразложившимся трупом. Вспомнив это, капитан улыбнулся, и подумал, что, по крайней мере, он знает, как будет выглядеть через пару лет проведенных здесь.
- Забавно, - пробормотал Джек.

- Что, уже поймали? – спросил безглазый утопленник, вертя головой направо и налево.
- Заткнись, - последовал чей-то неприветливый ответ.
- Чего зубоскалишь? – кровожадно осклабился толстяк с палашом, обращаясь к Джеку. Они, конечно, не видели того, что за их спинами двигалось по направлению к Харри. Капитану Воробью нужно было только немножко потянуть время.

- Джентльмены! – воскликнул он жизнерадостно, ставя бочонок на то, что здесь было уместно называть землёй.
- Я понимаю ваш гнев, однако не лучше ли было вступить в переговоры?
- Чего?! - не понял толстяк, он явно утонул задолго до принятия Кодекса Берегового Братства.
- Это значит, он хочет поговорить с главарем один на один, - пояснил кто-то более образованный.
- А-а, - протянул, говоривший с Джеком, направляя палаш в сторону Воробья. Главарём он видимо считал себя.

- Я перерублю тебя пополам, - пообещал толстяк и действительно попытался сделать это. Джек едва успел отскочить и балансировал на краю зубастой пропасти, размахивая руками. Разрубить Воробья не получилось, но лезвие палаша прошло так близко, что пересекло ремешок висевшего на поясе капитана волшебного компаса и, он упал в соль. Джеку удалось поднырнуть под палаш, и броситься к своей единственно-ценной вещи, убравшись подальше от пасти зверюги. Хорошая реакция спасла ему голову от второго удара. От третьего удара он увернулся, перекатившись на спине. Вскочив на ноги, Джек, наконец, выхватил саблю. Предпочитая больше увертываться, чем наносить удары, капитан прыгал по узкой полоске земли над пастью гигантского чудовища. Утопленники окружили дерущихся, наблюдая за сражением не вмешиваясь. Все, кто имел глаза, жадно следили за бочонком рома, опасно стоящим на краю пасти Харри. Джек же старался вертеться все время рядом с ним, и оттащить предмет спора не было возможности. Никто не догадался обернуться, пока гигантская тень не нависла над ними, послышались натужные скрипы дерева и скрежет металла. Над соляной пустыней на высоте десятка саженей парил корабль, вернее то, что от него осталось.

Когда-то это был военный бриг. Теперь же корпус представлял собой скопление обломков разной величины, которые летели в одном направлении, подчиняясь неведомой силе. Сломленная фок-мачта[8] лежала на палубе, высовываясь далеко за борт, словно дополнительный бушприт[9]. С неё ниспадал оборванный перепутанный такелаж[10], а  лохмотья парусов шлепали на ветру. Оторванная стеньга[11] грот-мачты[12]  свешивалась почти до земли на вантах и раскачивалась как маятник. Единственно-целый гафельный парус[13]  жалобно скрипел, поворачиваясь вместе со своим рангоутом[14]. Больше всего у судна было повреждено брюхо, оно полностью состояло из обугленных обломков и только носовая и кормовая части корпуса оставались почти целыми. Не иначе корабль был когда-то взорван. Кто-то очень расстарался, чтобы судно «взлетело на воздух», и ему это вполне удалось.

Утопленники слишком поздно заметили корабль. Некоторые успели броситься врассыпную, другие упали на землю, спасаясь от качающейся стеньги и её растопыренных рей. Джек Воробей, увернувшись от очередного удара палаша, сунул компас за пазуху, подхватил потерянную в драке треуголку и отчаянно прыгнул с обрыва следом за кораблем-призраком. Ему удалось уцепиться за один из оборванных вантов, что свисал почти до земли. Рискуя сорваться, Джек, словно по веревочной лестнице, карабкался на ют. За спиной слышалась бессильная брань его преследователей, ведь корабль уже летел над пастью Харри и никто не мог последовать за ним.
Вскарабкавшись на палубу, капитан Воробей, тяжело дыша, взглянул вниз. Бочонок с ромом остался у пиратов. Их главарь бессильно грозил Джеку вслед кулаком, перечисляя все, что думает о его близких и дальних родственниках. В это время соль на краю пасти монстра оползла вниз вместе с бочонком, из-за которого случилась вся заварушка.
- Не повезло, - прокомментировал Джек Воробей, видя унылые физиономии утопленников.

Вдруг поверхность земли дрогнула. Монстр, чувствуя добычу, заворочался, и гигантский кратер пришел в движение, стараясь расшириться как можно больше. Утопленники, включая предводителя, слишком близко стоявшие в краю, с воплями разом осели в увеличивающуюся «воронку». Остальные в ужасе бросились прочь, но Харри слишком долго ждала. Кратер  разрастался с бешеной скоростью, пока не поглотил всех. Затем пасть захлопнулась, и только довольное урчание напоминало, какое ужасное существо скрыто под этой идеальной соляной равниной. Содрогнувшись, Джек поспешил отвернуться.

- Хм… что же, - капитан Воробей обвел взглядом царящий вокруг него хаос, - А ты, старушка, еще вполне приличная посудина.
Корабль ответил согласным кряхтением, теряя в полете куски обшивки. Штурвал брига уцелел, и оставалось только проверить слушается ли корабль руля. Однако чтобы стоять у штурвала, нужно было проявить не дюжую ловкость. Палуба состояла из разрозненных обломков, и сквозь щели между ними было видно, как некоторые из составляющих частей палубы падали вниз.

Чёртова Прорва простиралась на сколько мог охватить взгляд. Иссушенная, соляная пустыня, полностью соответствовала душе Дейви Джонса – того, кто её создал. Землю заменяла потрескавшаяся соляная корка. Соль перемешивалась с костными останками погибших людей и животных, обломками затонувших кораблей.  Над соляной пустыней шумело небо, точнее море… одним словом, там, где в человеческом мире сияет солнце или бегут облака, здесь волновался бескрайний, вечно хмурый океан. От него исходило фосфоресцирующее белое сияние, давящее и безрадостное как в облачный земной день. В этом свете тускло поблескивали золотые и серебряные монетки, рассыпанные везде, где только можно. Сокровища валялись прямо под ногами, особенно много их было вблизи крупных торговых кораблей и испанских галеонов. Джек никогда не видел такого количества ценностей, которые при этом никого не интересовали.

Сколько кораблей было здесь «похоронено», пожалуй, не сказал бы и сам Дейви Джонс. Иногда попадались целые кладбища, где останки современных парусников, древних галер, китайских джонок и арабских шебек  громоздились друг на друга, образуя нечто похожее на городища. Погибшие команды обитали тут же, среди обломков, все так же руководимые своими жестокими капитанами. Утопленники не копили никому не нужные сокровища, потому что все в этом мире, в том числе и их бренные останки, принадлежало Дейви Джонсу. Однако погибшие ревностно охраняли ценности своих кораблей друг от друга, временами затевая масштабные сражения.
Зато к рому здесь было совершенно иное отношение. Вот что считалось настоящим сокровищем. Причина такого почитания была одна – ром все время кончался, и его запасы пополнялись только с очередным кораблекрушением. На ром играли в кости, за него выменивались части тела, и он был единственным, что помогало обитателям Чёртовой Прорвы на мгновение забыть о своем полумертвом существовании. Помимо выпивки своеобразной отрадой для утопленников была охота за новенькими. Теми, кто оказался в Чёртовой Прорве недавно, и еще сохранял свое тело целым. Теряя со временем конечности, обитатели Прорвы считали, что две руки, две ноги – это неслыханная роскошь, а потому новичок должен поделиться с тем, у кого недостача. Не удивительно, что Джек старался держаться от корабельных кладбищ подальше.

Не смотря на все это, капитан Воробей считал, что в Прорве было гораздо приятнее, чем в утробе Кракена. Конечно, вернувшись на гибнущую «Жемчужину» Джек не планировал оказаться в брюхе монстра. Он предпочел бы просто отправиться на дно вместе со своим кораблем, как и положено капитану. Однако случилась почти невероятная вещь. Капитан Джек Воробей не смог совладать с чувствами, он растаял от поцелуя юной авантюристки, и выбор сделали за него.

Потеряв надежду выторговать у Джонса свободу, Джек понимал, смерть в тот момент была жестоким, но единственным способом стать свободным от долга морскому дьяволу. И если обмануть Джонса не удалось, возможно, удастся обмануть саму смерть? Бросаясь в пасть Кракена, он не собирался умирать. По крайней мере, не собирался умирать насовсем.

Это была очень давняя легенда. На своем не особо долгом веку Джеку довелось побывать в разных концах земли. В Сингапуре он услышал историю о штурмане, который утонул в море и как положено всем мореплавателям-грешникам угодил в Чёртову Прорву. Однако у того штурмана был особенный компас. Он указывал путь не по сторонам света, а по человеческим желаниям. Благодаря этому компасу мореплаватель смог найти то, за что все отрепье Прорвы отдало бы души второй раз, будь у них такая возможность. Это место называлось Гавань Проклятых – выход наверх, в мир людей. По легенде, отыскав Гавань, штурман вернулся в мир живых. Он еще долго бесстрашно бороздил моря, зная, что если снова окажется в Прорве, то выберется из неё. В результате многих невероятных путешествий штурман составил карту, на которой отметил все опасные места в океане. Куда делся сам штурман после, не было известно. Карта долго переходила по наследству, пока её не захватили пираты, а волшебный компас капитан Джек Воробей сейчас держал на своей ладони.
Когда мучения в Кракене подошли к своему логическому завершению, Джек с облегчением обнаружил себя в Чертовой Прорве. Первое, что он сделал – взглянул на компас. Но капитана ждало разочарование. Стрелка не показывала направление. Так же, как и несколько месяцев назад она вращалась, не останавливаясь ни на чем. Причин этому могло быть несколько. Самая неприятная из них – Гавани Проклятых не существовало. Другая – капитан Воробей не мог сосредоточиться на цели или неправильно представлял её. Однако Джек прекрасно помнил, когда последний раз видел компас работающим. Пока он недостойно покидал «Жемчужину», гибнущую в щупальцах Кракена, компас, наконец, указал ему самую желанную цель – остров Креста.

Тогда Джек еще не осознал, что на острове находилось сердце Дейви Джонса – то, за чем он гонялся целый год. Все это время его мучил настоящий ужас. Понимая, что морской дьявол направил Кракена охотиться за ним, Джек старался держаться от морских глубин как можно дальше. Он не собирался изображать героя, он хотел жить. На самом деле, от Джонса и Кракена очень легко было избавиться. «Черную Жемчужину» можно было пришвартовать в глухой, мелководной бухточке, а затем провести остаток жизни под крылышком какой-нибудь миловидной хозяйки таверны. Но Джек не мог так поступить, ведь он не просто пират Джек, он капитан Джек Воробей. Море было его страстью, его первой любовью, его свободой. Кому нужен берег, если к нему нельзя стремиться? Суша для моряка всего лишь очень просторная тюрьма. И его душа разрывалась между желанием оказаться в безопасности на земле и целью найти Сундук Джонса, чтобы избавиться от долгового обязательства.

Страх отступил, когда капитан Воробей увидел свою любимицу, свою «Жемчужину», разрушаемую Кракеном. Тогда в шлюпке, когда стрелка указала на сушу, Джек решил, что она повинуется его страху. Он повернул обратно, наперекор своему «истинному» желанию. И хотя этот поступок нельзя было считать до конца благородным, из-за предшествующего дезертирства, зато бескорыстным он был в полной мере, совсем как предвидела мисс Свон. Раз компас заработал, Джек решил рискнуть, надеясь вернуться из Чертовой Прорвы. Но надежды не оправдывались, и Джеку оставалось только бродить по соляной пустыне мёртвого мира, спасаться от утопленников и временами, с риском для целостности своего тела, реквизировать у них ром.

Так было вплоть до той погони с участием команды пиратского галеона и летучего брига. Увертываясь от палаша в драке, Джек обратил внимание, что компас снова указывает направление. Сейчас, стоя на мостике спасшего его корабля, Джек убедился в этом. Стрелка больше не крутилась, по непонятной причине она твердо показывала вперед. А значит, впереди была Гавань Проклятых и свобода.
В Прорве  не существовало понятий времен года, времен суток и Джек не знал, как долго он здесь пробыл. Тем не менее, капитан Воробей искренне надеялся, что свадьба мисс Элизабет и Уильяма Тёрнера еще не состоялась. Улыбнувшись в усы, Джек положил руку на штурвал и представил, как заявится на торжество отдать один романтический должок невесте и какой наделает там переполох. Предаваясь этим приятным мыслям, Джек уверенно держал корабль заданным курсом.

--------------------------------
[7] Палаш - холодное рубяще-колющее оружие с прямым лезвием, заточенным с одной стороны, а у конца - с двух сторон, длиной около 85 см.
[8] Фок-мачта – самая первая мачта корабля.
[9] Бушприт - наклонная мачта на носу судна.
[10] Такелаж - совокупность всех снастей на судне.
[11] Стеньга – вторая часть мачты.
[12] Грот-мачта – вторая, средняя мачта на корабле
[13] Гафельный парус -  трапециевидный дополнительный парус, в данном случае на грот-мачте.
[14] Рангоут -  все деревянное вооруженье судна: мачты, стеньги, реи и прочее. Для гафельного паруса - это два подвижных рея, к которым он прикреплен - гик (внизу) и гафель (вверху). В ПКМ-1 Джек Воробей сбил Уилла за борт гиком, когда тот донимал его расспросами о папочке.
[15] Шебеки – арабские парусники, напоминавшие средиземноморские галеры, имели преимущественно военное назначение.

Глава 5. Желания и возможности

Еще не придя в себя от падения, капитан Воробей, пошатываясь, брел по соляной пустыне. За ним, заплетаясь в собственных ногах, следовала мисс Элизабет Свон. Все же погибший Перехватчик оказал им не малую услугу, ведь идти по сыпучей поверхности было совсем неудобно.

- Мы так и будем бродить? – спросила Элизабет. Честно говоря, она уже подумывала о плане похищения компаса. Однако осуществить его можно было только одним способом, прибегнуть к которому Элизабет не решалась из-за опасений забыть о цели самого плана, невзирая на напоминания совести о понятии «помолвка».

Неожиданно Джек остановился, и мисс Свон едва не уткнулась ему в спину. Она  обошла капитана и, встав рядом, проследила направление его взгляда. Не вдалеке перед ними, завалившись на бок, лежал большой трехмачтовый корабль. Он был практически цел, даже латаные паруса не успели прохудиться и истлеть слишком сильно. Все еще открытые пушечные порты зияли, словно корабль пытался защититься от врага.  Потрепанный красавец-фрегат оставался узнаваемым даже сейчас.

- Это же… - не веря своим глазам, прошептала Элизабет, - Это же наша «Черная Жемчужина»!
Когда-то этот корабль казался ей зловещим, но, увидев его теперь, она радовалась, словно встретила старого друга, теперь уже, можно сказать, товарища по несчастью. Элизабет и Джек понимающе переглянулись с таким видом, словно нашли клад. Ускорив шаг, они бросились к поверженному фрегату. На «Жемчужине» никого не оказалось. Несчастные матросы, которые попали в брюхо Кракена, были разбросаны по Чёртовой Прорве, без шансов когда-нибудь встретиться. Приблизившись к своей «боевой подруге», Джек ласково погладил её борт рукой, словно утешая. Вечно сидеть на мели, в пустыне, где над головой издевательски шумит море, что может быть хуже для моряка и его корабля? Забраться по наклоненной палубе к люку в трюм оказалось непросто, однако Джек проявил чудеса изобретательности и ловкости. Элизабет не стала следовать за ним, и с беспокойством ходила внизу, слушая шелест парусов, пока капитан Воробей исследовал корабль на предмет оставшегося рома. Увы, если сохранилась хотя бы одна бутылка, её уже давно вынесли оборотистые утопленники. На ром у них был особый нюх. А все бочонки были взорваны еще во время обороны от Кракена. Когда Джек, весь «седой» от обсыпавшей его соли, спрыгнул на землю, Элизабет спросила:
- Ну, как?

По удрученному виду капитана все было понятно без слов. 

- Жаль, в нашей ситуации остается только напиться, - сказала она, грустно улыбнувшись. Джек с подозрением покосился на девушку. Нелюбовь мисс Свон к рому была известна капитану Воробью давно. Но почти так же давно он выяснил, что эта нелюбовь страдает странной избирательностью. И когда мисс Элизабет Свон с таким грустным и понимающим видом говорит, что хочет напиться, лучше быть начеку.

- Я вижу, Барбоссе удалось то, чего не добился я, - Джек отряхивался от соли.
- Привить тебе любовь к рому, - пояснил он.
- Почему бы и нет, - Элизабет пожала плечами. Она откинула со лба выбившуюся прядь волос и немного виновато улыбнулась, - Если есть ром, то почему бы и не он?

Мисс Свон надеялась, что выглядит достаточно привлекательно и беспечно, чтобы усыпить бдительность Джека. О том, насколько это ей удавалось, Элизабет судила по обращенному к ней взгляду капитана, который говорил, что невзначай поправленный воротничок рубашки можно было бы оставить более распахнутым.

- А, - понимающе кивнул Джек, отвечая улыбкой на улыбку, - Я то уже решил, что пиратке Лиззи просто хочется споить старину кэпа, как в старые добрые времена, а потом прибрать к рукам компас? – предположил он, проницательно глядя ей прямо в глаза.

Элизабет мгновенно изменилась в лице. Оказалось, Джек хорошо помнил свои ошибки. Он невозмутимо направился вокруг «Жемчужины», осматривая повреждения бортов и мачт.

- А это не плохая идея! – съязвила Элизабет, следуя  за ним. Джек распознал её хитрость, и уязвленное самолюбие требовало отмщения, - Тем более что и  стараться бы сильно не пришлось. Насколько я помню, капитан Воробей, падает с ног от одной выпитой бутылки?

Джек резко остановился и, покачнувшись, развернулся. Чтобы не столкнуться с ним Элизабет пришлось отступить на шаг. Капитан Воробей смерил её задумчивым взглядом:
- Тогда... на острове?.. – переспросил он, как бы припоминая.
- Должен признаться тебе, цыпа, - Джек виновато потупился, - просто тогда я был утомлен несколько больше, чем всегда.
- Видишь ли, столько переживаний за день, - он продолжил путь, жестикулируя и перечисляя, - абордаж, встреча со старыми приятелями, губернаторство на этом чертовом острове. И тут еще все эти тяжелые бочки.
- Кстати, - осведомился он, снова останавливаясь, - тебе было не слишком трудно вытаскивать их из тайника?..

Элизабет слушала, не веря своим ушам:
- То есть, ты хочешь сказать, что притворялся спящим, пока я пыталась спасти нас обоих?
- Конечно, я бы мог помочь тебе, цыпа, - оправдывался Джек.
- Но для этого нужно было уметь попросить, - в этот миг Элизабет с удивлением увидела, что эти слова были сказаны без малейшей иронии.
- Ты была так довольна своей выдумкой, я просто не смог проснуться и испортить тебе праздник, извини, - продолжил он уже с прежним сокрушенным видом.

Если он сейчас и врал, то делал это мастерски. Со вкусом, наслаждаясь эффектом, произведенным каждым словом. И Элизабет подумала, что если Джек хотел просто её подразнить, то ему это вполне удалось.

- К сожалению, - вздохнул капитан, - я на самом деле заснул. Я же не знал, что ты собралась сжечь все!  Он отвернулся и пошел дальше.

Элизабет остановилась. Что же, может, он и был в чем-то прав. Справившись с собой, она сказала:
- Джек, позволь мне взглянуть на компас, - спокойно, без претензий и возмущения, - Мы должны выбраться отсюда! Пожалуйста, Джек, я прошу.

Капитан Воробей остановился. Оказывается, мисс Свон тоже умела учиться на ошибках. Некоторое время он стоял, застыв и что-то решая про себя. В конце концов, она была права. У них остался последний шанс. «В самом худшем случае стрелка опять начнет вращаться» - подумал Джек. «Хотя нет» - капитан усмехнулся про себя, - «В самом худшем случае мы найдем утопившегося Тёрнера». Элизабет ждала, наконец, приняв решение, капитан Воробей обернулся к ней, и протянул компас:
- Посмотрим, что у тебя получиться.

Элизабет приняла закрытый футляр с видом, исполненным благодарности и надежды. За это время, что им приходилось проводить вместе, они, кажется, начали понимать друг друга, и Элизабет была вполне довольна этим обстоятельством. Она расположила компас на своей ладони. Джек в это время незаметно встал у неё за спиной. Он заглянул через её плечо, напряженно, стараясь разглядеть направление, которое укажет компас. Элизабет откинула крышку. Витиеватая красная стрелка, отмеченная на картушке[24], дрогнула, миновала курсовую нить и неожиданно указала на саму мисс Свон. Неотрывно глядя на компас, Элизабет развернулась и… столкнулась нос к носу с капитаном Воробьем. Отпрянув, девушка мгновенно захлопнула футляр компаса. Такого она не ожидала. Правда, стрелка и раньше чудила в её руках, но тогда Элизабет сумела себя убедить, что это ничего не значит. Сейчас же, она взглянула в насмешливые глаза капитана Воробья, и ноги сразу стали ватными.

- Что-то не так, цыпа? – осведомился Джек, изобразив беспокойство.
- Вы мне мешаете, капитан Воробей! - прошептала Элизабет ему в лицо. Глаза её горели, она недоумевала и сердилась одновременно. Примирительно вскинув ладони, Джек отступил в сторону.
- Пожалуйста, штурман, - сказал он, усаживаясь в медитативную позу на землю. - Не буду отвлекать.

«Нужно только сосредоточиться», - уговаривала себя мисс Свон. «Мне нужна Гавань Проклятых. Мне нужен выход отсюда», - твердила она про себя, глядя на упрямую стрелку, которая как приклеенная, указывала на медитирующего Джека. Элизабет, пытаясь мысленно вызвать воспоминания об Уилле Тёрнере: «Мне нужен путь к тому, кого я люблю». Она закрывала глаза, и сознание восстанавливало: образ высокого храброго человека рядом с ней, карие глаза, осторожные руки, запах моря исходящий от темных волос, теплые требовательные губы, вкус рома, красная повязка, стягивающая волосы… «Зараза!» - выругалась Элизабет. Почти в отчаянии она открыла глаза и обернулась. Джек сидел с самым отстраненным выражением на лице, казалось бы, ничем не интересуясь.

На самом же деле капитан Воробей, прикрыв глаза, наслаждался видом сосредоточенной Элизабет, которая ходила вокруг него кругами уже минут пять. Направление стрелки картушки показало ему все, что он хотел увидеть и намного больше чем он ожидал. До того момента, когда компас неожиданно помог найти Элизабет, Джек и не подозревал, что стрелка может указывать не только на предметы или географические объекты, но и на желанного человека. Это было очень интересное открытие.

Судя по тому, что Лиззи уже начинала тихо ругаться, курса у них по-прежнему не было.  Шансы на спасение становились все более призрачными, но в душе Джека неожиданно появилось какое-то приятное ощущение. Словно только он один знал, где сокрыт ценный клад. И хотя добыть сокровище было не легко, да и другие, желающие его заполучить, осложняли дело, вера в свою удачу не покидала капитана. «А её упорством можно восхищаться», - подумал Джек, - «Твоя душа, Лиззи, стремиться ко мне, но ты сопротивляешься и находишь силы отрицать очевидное» Эта непокорная и опасная, как море девушка фактически уже принадлежала ему, хотя еще отказывалась осознать свои чувства. Постепенно в душе капитана Воробья появлялась уверенность, что окажись они на свободе, живые, он смог бы завоевать сердце строптивой Лиззи. Обнять и ощутить вновь тепло её прикосновения. Сейчас Джеку захотелось вернуться в мир живых так, как никогда до этого.

Он открыл глаза, как только Элизабет плюхнулась рядом на землю и с разочарованным видом протянула ему компас.
- Уже? – удивился Джек.
- Он не работает, ты был прав, – мрачно объяснила она.
- Забавно, – проговорил задумчиво капитан Воробей, забирая у неё, компас. Элизабет подозрительно покосилась на него. Джек быстро вскочил на ноги, и открыл крышку футляра. Довольная улыбка озарила его лицо, как если бы увиденное подтвердило его весьма дерзкую догадку.
- Пожалуй, мы найдем курс, цыпа. Вставай! – заявил он оптимистично. Элизабет непонимающе последовала за ним.
- Ты мне солгал!? - поразилась она, - Ты все время мог определить направление!
- Не совсем так, любимая. Не все время, а только пока ты рядом, смекаешь?

Элизабет возмущало, что она ничего не понимает в действиях Джека, и как выяснилось только что, не может доверять своим. Как бы то ни было, теперь в руках капитана Воробья компас действительно показывал направление, и ничего не оставалась, как только следовать его указаниям. На сей раз, Джек был уверен, курс тот, что нужен.

------------------------------------
[24]  Картушка - шкала морского компаса, круглая карточка с делениями градусов.

Глава 7. Явление Калипсо

Сяо Фенг неотрывно следил за «Шень» и довольно улыбался. Надежда, что джонка Барбоссы пойдет именно этим курсом, была ничтожна так же, как сама случайность, однако китаец не сомневался – добыча покажется на горизонте. И теперь орудия «Ин Цзяо» готовились к бою, а абордажная группа с крюками и саблями наперевес ожидала лишь команды капитана, чтобы броситься на штурм неприятельского корабля. Фенг не собирался церемониться с теми, кто его обокрал. Он желал вернуть карту и девицу, которая её похитила, отправив всех остальных к морскому дьяволу и как можно более мучительным способом. В том, что пленница была к нему подослана, Сяо не сомневался. Еще ни одной женщине не удавалось «уплыть из рук» капитана Фенга, причем в прямом смысле этих слов. Это уязвило его самолюбие, а потому, Фенг жаждал воспользоваться своими правами хозяина не меньше, чем вернуть драгоценную карту.

«Ин Цзяо» шел полным курсом[32], становясь к «Шень» все ближе. Предупредительный залп поперек форштевня должен был окончательно убедить капитана Барбоссу в серьезности намерениях капитана Сяо Фенга. Но, как ни странно, преследуемая джонка даже не попыталась встать на более выгодный курс и упорно, медленно ползла под бейдевиндом. Затем, она и вовсе безропотно привелась к ветру[33] и легла в дрейф[34]. Предчувствуя легкую добычу Фенг обернулся к своим головорезам:
- Удача с нами! – крикнул он, и со всех сторон поднялся одобрительный гомон его разношерстной команды.
- Они или трусливы, или не могут справиться даже с кораблем, - усмехнулся Фенг и взглянул в подзорную трубу. Палубу «Шень» и все что на ней уже можно было хорошо различить, и тут Фенг заметил, что на корабле не было никого кроме единственного человека. Он стоял у борта и размахивал белой тряпкой, показывая готовность сдаться.

«Шень» была зацеплена абордажными крюками и притянута к борту «Ин Цзяо» без малейшего кровопролития. Команда Сяо, уже настроившаяся на абордаж, была несколько раздосадована таким поворотом событий. Впрочем, как и сам Фенг. Уверенный в победе китаец вступил на палубу захваченной джонки с большим апломбом, едва ли не в сопровождении всей своей команды. Скорчив устрашающие физиономии, люди Сяо тащили к нему того самого человека, который сдался в их руки, даже не попытавшись спрятаться. Руки пленника уже были небрежно затянуты его же «флагом перемирия», которым, судя по болтающимся рукавам, была рубашка. Фенг пренебрежительно окинул беднягу взглядом.

- Кто ты? – спросил Сяо. У него была хорошая память на лица - тот, кто стоял перед ним сейчас никогда не был на «Ин Цзяо».
- Я матрос Барбоссы, - начал пленник. Он был уже не молод и сед, хотя вполне крепок.
- Я просто хотел вернуться домой. Вы капитан Фенг, как я понял? – спросил матрос.
Фенг самодовольно кивнул головой.

- Прошу вас, капитан! – воззвал пленный, бухаясь на колени и изображая отчаяние, - Хоть вы и дружны c Барбоссой, не выдавайте меня ему. Он не помилует меня за угнанный корабль, а я всего лишь хотел вернуться домой.
Сяо Фенг поглаживал жидкую бороденку, раздумывая верить ли этому кающемуся грешнику, а мистер Гиббс старался придать своему виду как можно больше подобострастия и мольбы.
- Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что ты угнал корабль, собираясь в одиночку совершить плавание через океан? – сказал китаец со смехом, - Кто здесь еще кроме тебя?
- Я один, - ответил пленный, - когда вернулась мисси, мы сразу направились в сторону Суматры. На острове команда вместе с капитаном гуляла три дня, они здорово перебрали. Мне с самого начала не по душе было это плавание, у меня жена, детишки, больная спина, я стар для таких…
- Короче, - нетерпеливо оборвал его Фенг.
- Пока они гуляли в портовом кабаке, я воспользовался моментом. Только меня и видели! – старик присвистнул, изобразив скорость, с которой скрылся и подмигнул Фенгу.
- Там, в трюме, - Гиббс кивнул на открытый палубный люк, - полно всякого имущества, вся их добыча: там деньги за проданный груз и за мисс. Там же остались все сундуки команды с их долями добычи, а еще дорогие платья мисс и её побрякушки.

Команда китайца обернулась к люку с большой заинтересованностью.

- Капитан, вы же деловой человек, забирайте все себе, а мне оставьте только мою жизнь, - миролюбиво предложил пленник.
- Где остановился капитан Барбосса и его люди? – Сяо Фенг сохранял хладнокровие и даже не взглянул с сторону палубного люка.
- Я не запомнил названия, - задумался старик, - Но я смогу показать, - заверил он через мгновение китайца.
- Без корабля им некуда деться, – солнце светило прямо в глаза коленопреклоненному пленнику, и он хитро прищуривался, глядя снизу вверх на все еще хмурого Фенга. Пройдоха явно недолюбливал Барбоссу, и это было по душе Сяо.

Уильям Тёрнер, наблюдавший за этой сценой из-за паруса, притаившись у верхушки мачты, решил, что мистер Гиббс напрасно «утопил» в море актерский талант.

Наконец, Сяо Фенг склонился к Гиббсу и спросил, понизив голос:
- Где та вещь, что принесла девица?
- У капитана Барбоссы, - ответил пленный.
- Если ты мне солгал хоть слово, старик, - вкрадчиво начал Сяо – я прикажу моим ребятам сделать из твоих кишок шкоты[35].
Мистер Гиббс поспешно закивал, дескать: «Конечно, я же все понимаю». Фенг обернулся к своим людям, которым уже не терпелось спуститься в трюм.
- Проверьте, что там! - он кивнул в сторону откинутой крышки.

Китайцы гурьбой начали спускаться в корабельное нутро. Каждому хотелось увидеть добычу своими глазами и по возможности успеть припрятать что-нибудь из этого добра, пока не начался общий дележ. Делая вид, что опасаются засады, в трюм спустились практически все люди капитана Фенга. На палубе остались только он сам и еще двое пиратов удерживающих Гиббса. Как только последний из команды Сяо скрылся в проёме люка, Уильям начал спускался вниз, считая про себя до тридцати. Полминуты как раз должно было хватить, чтобы пираты ничего не успели понять, но уже достаточно рассредоточились в трюме. Молодой человек старался двигаться как можно быстрее, но по возможности тихо, на его удачу Сяо Фенг не сводил взгляда с пленного, а двое других пиратов с открытого палубного люка.

- Ну, что там? – крикнул Фенг.
- Ящики, бочонки. Плохо видно, пока ничего ценного, - отозвался приглушенный голос.

Уилл соскользнул на палубу почти бесшумно. Спуск в трюм находился близко от мачты, и, оказавшись рядом с ним, Уильям мгновенно захлопнул и застопорил крышку люка. В следующий момент он уже отбивался от двух коренастых китайцев, напрочь забывших про Гиббса и бросившихся к Уиллу с обнаженными мечами. Фенг тоже отреагировал незамедлительно.

- Лжец! – злобно прошипел Сяо, тут же яростно рубанув по пленнику. Не смотря на возраст, у мистера Гиббса оказалась хорошая реакция, лезвие просвистело в нескольких миллиметрах от его носа, и вся мощь удара пришлась по связывающей боцмана рубашке. Гиббс удивленно взглянул на освобожденные руки и вполне искренне выразил благодарность:
- Спасибо!

Фенг пришел в ярость. К этому моменту Уилл уже успел пронзить грудь одного из нападавших и подхватить его саблю, увертываясь от ударов второго пирата.
- Держите, мистер Гиббс! – крикнул юноша, отклоняясь от колющего выпада. Сабля брякнулась неподалеку от боцмана. Растянувшись в полный рост, Гиббс бросился к оружию и успел схватить саблю как раз, чтобы успешно сдержать очередной удар Фенга. В это время команда «Ин Цзяо» бушевала в трюме «Шень» безуспешно пытаясь вырваться наверх. Люк, через который они проникли на нижнюю палубу, действительно был единственным открытым. Два других спуска оказались тщательно заблокированы и забиты гвоздями и штырями со стороны палубы. Это обнаружилось сразу, как только пираты поспешили на помощь своему капитану, услышав лязг клинков.

Пираты отчаянно колотили в палубу и люки, выкрикивая что-то на своем языке. Выбить доски не удавалось. Надежда Уилла на то, что Сяо Фенг поверит Гиббсу, оправдалась в полной мере. Самоуверенный пират не удосужился даже приказать своим головорезам убедиться, не пытается ли кто отплыть от захваченной джонки на шлюпке.

Как только стало очевидно, что уйти от преследования нельзя, Уильям велел забить все палубные люки, а решетки завалить каким-нибудь хламом, чтобы в трюм попадало как можно меньше света. Джонка, приведенная к ветру, замедляла ход. Все, кроме мистера Гиббса и Уилла, прихватив оружие и некоторые пожитки, незаметно погрузились в шлюпку, спущенную у левого борта. С «Ин Цзяо» этот маневр остался незамеченным, поскольку «Шень», развернутая к неприятельскому кораблю боком, надежно прикрывала отступление своей команды. В то время, когда мистер Гиббс расписывал капитану Фенгу богатства, спрятанные в трюме, а Уильям прятался на мачте, вся остальные незаметно отчаливали на шлюпке. Коттон, Пинтел и Рагетти под предводительством Барбоссы забрались на палубу «Ин Цзяо», и, справившись с теперь уже немногочисленным экипажем, захватили корабль.

Заметив на неприятельской джонке сражающихся, мистер Гиббс отмахиваясь саблей от Фенга, крикнул Уиллу:
- Отступаем, мистер Тёрнер!

Когда второй противник был повержен, молодой человек поспешил на помощь к Гиббсу. Сяо не собирался сдаваться и дрался как дьявол, все больше оттесняя боцмана к левому борту. Мистер Гиббс держался молодцом, но в его возрасте такие сражения уже были тяжелы. Уильям подоспел вовремя. Сяо Фенг полностью переключился на него. Воспользовавшись замешательством капитана «Ин Цзяо», мистер Гиббс бросился к борту «Шень», которым она была притянута к джонке китайца. Палубный люк в трюм уже стучал на расшатанных петлях под натиском команды Сяо, нужно было спешить. Рагетти и Пинтел быстро перерубали тросы абордажных крюков. Гиббс помогал им по другую сторону баррикады.

- Пошевеливайтесь, мистер Тёрнер! – нетерпеливо крикнул Барбосса, выкидывая за борт последнего матроса из команды Фенга. Уилл пробивался к «Ин Цзяо», но пират стоял на его пути, не собираясь уступать, казалось, от злобы силы его утроились.
- Так значит, Мистер Тёрнер? – переспросил он издевательски, - Приятно узнать имя того, кого убиваешь.
- Или того, кто убьет вас, - парировал Уилл его слова вместе с очередным выпадом.
- А как имя той девицы? – сально улыбнулся Фенг, нанося удары и не давая Уильяму приблизиться к борту.
- К сожалению, я так и не успел познакомиться с ней поближе, - китаец искал возможность вывести противника из душевного равновесия и заставить его совершить ошибку. После последней фразы Уилл вспыхнул от гнева и едва не попал под удар. В следующий момент клинки их сабель пересеклись крест на крест. Оказавшись почти нос к носу с противником, Сяо продолжил добивать:
- Кому бы она ни принадлежала, я искренне завидую. У этой девки очень сладкие губы.

Уилл отбросил его одним ударом, но через мгновение их клинки снова устремились навстречу друг другу. Тяжело дыша, Уилл смотрел, как изо рта китайца засочилась струйка крови. Шпага вонзилась в его грудь почти по рукоять. На бледнеющем лице Фенга еще оставалась презрительная и довольная улыбка, когда, вырвав клинок из его груди, Уилл оттолкнул от себя умирающего противника. Тело тяжело осело на палубу, звякнула выроненная абордажная сабля китайца. Лезвие её тоже было окровавлено, но Уилл уже не обратил на это внимания. Зажимая ладонью рану в левом боку, он шагнул к борту.
Между тем, освобожденный от пут «Ин Цзяо» отходил от «Шень». Вырвав последний абордажный крюк, все еще стоя на планшире покидаемого корабля, мистер Гиббс с беспокойством обернулся к Уиллу. Пинтел и Рагетти невозмутимо орудовали шлюпочными веслами и отталкивая захваченную джонку от «Шень».

- Мистер Тёрнер, нам придется отплыть без вас? – раздался издевательский голос Барбоссы.
Уильям, пошатываясь, добрался до фальшборта. Ухватившись за перерубленные бакштаги[36] обреченной «Шень» они успели перескочить на палубу захваченного корабля. Оттолкнувшись от планшира, Уильям почувствовал слева под ребрами неожиданную и острую боль и едва не рухнул в воду. Оказавшись на «Ин Цзяо» молодой человек привалился к борту и, словно сквозь туман, услышал приказ Барбоссы.
- Пустить их на дно!

Коттон носился от орудия к орудию «Ин Цзяо», поджигая фитили. Пушки, уже давно заряженные и нацеленные на «Шень» еще людьми Фенга, поочередно отзывались залпами. Ядра ударяли в борт ниже ватерлинии джонки, поднимая столбом воду, и тучи брызг достигали палубы «Ин Цзяо», смешиваясь с дымом. Сквозь грохот еще слышались крики погибающих пиратов. Наконец, огонь или очередное ядро достигло пороховых бочонков, предусмотрительно уложенных в трюме «Шень» как раз у обстреливаемого борта. Последний взрыв разнес тонущую джонку на части, осветив всполохом паруса и корпус «Ин Цзяо». Горящие обломки еще падали с всплесками в воду неподалеку от уходящего корабля, когда «Шень» скрылась в глубине.
Наблюдая за гибелью принадлежавшей им джонки, Уилл не весело подумал, что он уже пятый раз становится свидетелем захвата и потопления корабля. И только что, он сам командовал этим захватом.

- Отличная работа, мистер Тёрнер, - оценил Барбосса, подойдя к Уильяму, - Вижу, общение с Воробьем не прошло для вас даром?

Молодой человек ничего не ответил. На сей раз, Барбосса был прав. Каким-то неведомым образом проклятый капитан Воробей умудрялся вмешиваться в его жизнь даже после своей смерти. Перед тем как придумать план захвата «Ин Цзяо» в голове Уилла неосознанно проскочила мысль: «Что бы сделал Джек?».
- Эй, вы! – окликнул Барбосса Пинтела и Рагетти, которые уже о чем-то горячо рассуждали, размахивая веслами. Услышав грозный голос капитана, оборванцы умолкли и стали во фрунт[37], комично выпятив животы. Пинтел даже «взял под козырек», не смотря на правило, что к пустой голове руку не прикладывают.
- Нужно осмотреть эту посудину! – распорядился Барбосса, обращаясь так же к Коттону и Гиббсу, - Тёрнер пойдет со мной на ют, Гиббс и Коттон на бак, а вы двое спуститесь на нижние палубы.

Клонясь в сторону раненого бока, и стараясь не обращать внимания на боль, Уилл последовал за капитаном. «Ин Цзяо» находился  теперь в полной их власти, но было не лишним убедиться, что никто из команды Фенга не остался на борту и не готовит сюрприза в виде внезапного появления.
Некоторые двери в каюты оказались заперты. Уильям попытался высадить одну из них плечом, но рана в боку заставила его отказаться от этого намерения. Пошатнувшись, Уилл отступил и зажмурился от боли.

- Ну-ка отойдите, мистер Тёрнер! – сказал Барбосса, замахиваясь на дверь неизвестно откуда взятым топориком. Сбив замок, они вступили в каюту капитана Фенга. Здесь было чем поживиться. Попасть сюда еще раз Барбосса хотел с тех пор, как распивал с капитаном Сяо ром, обмывая продажу мисс Элизабет. К сожалению, доход от этой сделки теперь покоился на дне Индийского океана, зато в их распоряжении оказалась вся добыча китайца. Количество сундуков и ларцов поразило Уилла, но кроме драгоценного и не очень хлама он заметил несколько сабель, обрывки веревки и черную плеть, лежащую под низким столиком. Барбосса осматривал каюту, пытаясь найти ключи.

- Проклятый китаец, неужели он прихватил их с собой в Прорву? – проворчал старый пират, заглядывая в один из углов за большой сундук. Вдруг выражение на лице Барбоссы изменилось.
- Ба! Кто у нас тут нашелся. Добрый день, мисс! – произнес он весьма любезно. Эта коварная улыбка была хорошо знакома Уильяму, подойдя ближе, молодой человек увидел их «находку». На полу, словно зверек, забившись в угол, сидела перепуганная девушка. Она дрожала всем телом, затравлено глядя на мужчин ворвавшихся в каюту. Видимо она была одной из наложниц Сяо, что он таскал с собой даже в море. Китаянка закрывала связанными руками лицо, пряча покрасневшие от слез глаза и косые следы от ударов прутом или плетью. Фенг явно не отличался галантностью.
- Поднимайся! – рявкнул Барбосса, схватив её за шиворот и резко ставя на ноги, - Прогуляемся на палубу!
- Подождите, капитан! – возмутился Уильям, понимая, что ничего хорошего бедняжке теперь не светит. Но Барбоссу не интересовало его мнение, и почти оттолкнув Уилла с дороги, он потащил девушку к выходу.
- Смотри-ка! – обрадовано воскликнул Пинтел, обращаясь к Рагетти, который поднимался с нижней палубы, - Капитан нашел девицу!

Барбосса отшвырнул пленницу к борту.
- В каюте капитана обнаружилась симпатичная шпионка, - сказал он, - Что будем с ней делать, а парни?
Девушка отчаянно обвела взглядом присутствующих.
- Оставьте её! – Уилл, шатаясь, вышел на палубу. Ранение кровоточило, не переставая и, временами, перед глазами уже плыли темные круги.
- Надеюсь, у вас есть достаточные основания, чтобы спорить со мной, мистер Тёрнер? – спросил Барбосса.
- Она ничего не сделала, зачем её убивать? – не сдавался Уильям, - Кроме того, она может быть полезна.

Пинтел и Рагетти прыснули от смеха, Гиббс и Коттон, как раз возвращавшиеся с бака, заинтересованно прислушались к разгорающейся на палубе ссоре. Барбосса не являлся человеком, которого можно было разжалобить, и потому Уилл решил действовать убеждением, что девушку можно приспособить к работе на корабле. Тиа Далма тоже присутствовала здесь и внимательно следила за происходящим. Пока не вмешиваясь, она раскладывала на палубе свои пожитки.
- Если помните, капитан, у нас недостача одного человека. И как раз благодаря вам, - добавил твердо Уильям, понизив голос, - Может не стоит теперь разбрасываться людьми?
Барбоссе это напоминание пришлось явно не по душе:
- Хотите, чтобы девчонка заменила мисс Свон? – спросил он, двусмысленно усмехнувшись, но Уилл не поддался на провокацию. Все молчали.
- Я думаю, девушка не наделает бед, капитан, - неожиданно вступился мистер Гиббс.
- А она по-английски хоть смыслит?  - спросил Барбосса после некоторой паузы.
- Эй, ты! – крикнул он пленнице, словно она была глухой, - Ты меня понимаешь? Как твое имя?

Китаянка поспешно кивнула и ответила:
- Мое имя Чунмин.
- Если она ходила с Фенгом в плавание, то научилась управляться с такелажем, - продолжил Уилл.
- Это так? – вновь спросил Барбосса у девушки. Она обернулась к Уильяму и после секундного колебания, согласно кивнула:
- Да, да. Я умею.
- Ну, хорошо, мистер Тёрнер, - нехотя согласился Барбосса, разворачиваясь к молодому человеку, - Раз уж сегодня ваш день, пусть девчонка остается. Под вашу ответственность.

Чунмин переводила беспокойный взгляд с Барбоссы на Уилла. Наконец, Барбосса отступил, а Уильям тутже освободил ей руки, перерезав веревки отцовским ножом.
- Не бойся, - сказал юноша как можно более приветливо, - Тебя никто не тронет.
Тиа Далма смерила Чунмин весьма настороженным взглядом.
- Так как называется эта посудина? – спросил Барбосса конкретно ни к кому не обращаясь.
- «Ин Цзяо», капитан! Это значит «Морской дракон»! – ответил радостно Рагетти, подняв костлявый палец. Почему Рагетти решил, что «Ин Цзяо» это «Морской дракон», оставалось только догадываться. Он обожал запоминать заковыристые слова, а потом долго рассуждать об их смысле. Иногда, если эти рассуждения становились слишком пространными, они заканчивались выбитым глазным протезом. Барбосса поморщился, ломать язык китайским названием он явно не собирался, впрочем «Морской дракон» ему тоже пришелся не по вкусу.
- Китайцы, - процедил сквозь зубы старый пират.
- Давайте переименуем? – предложил мистер Гиббс.
- Назовем его «Виолончель»! Красиво звучит! – тут же предложил Рагетти.
- Или «Барракуда», будто мы опасные, как та рыбина с кучей зубов! – Пинтел широко улыбнулся, зубов ему явно не хватало.
- Или «Манифест», -  припоминал Рагетти свой словарный запас.

В следующий момент Барбосса возвел глаза к небу, проклиная себя за вопрос, поскольку обсуждение названия корабля начало затягиваться. Уилл не вмешивался. Он прислонился к борту, сосредоточившись на боли в ране, но вдруг ему в голову сама собой пришла идея.

- Может быть «Калипсо»? – неожиданно предложил молодой человек. Все обернулись к нему.
- Вильям прав, - поддержала Тиа Далма, делая шаг вперед, - Это хорошее название, оно принесет нам удачу и покровительство морской девы. Калипсо – повелительница семи морей! – продекламировала она в заключение.
- А что, и впрямь хорошее название, - пожал плечами Гиббс.
Ведьма улыбнулась и взглянула на капитана Барбоссу, которому уже начинала надоедать эта дискуссия.
- Черт с вами! – махнул он рукой. - Пусть будет «Калипсо». А теперь за работу, лодыри! По местам!
- А ты, Далма, иди со мной, - добавил пират. Ведьме явно не хотелось оставлять Уильяма с китаянкой, но, скрывая недовольство, она все же последовала за Барбоссой.

Уилл тоже собрался уходить, ему все больше нездоровилось, а так же требовалось найти что-нибудь, чтобы перевязать рану. Вдруг Чунмин упала на колени и прильнула к руке своего заступника губами. Уильям вздрогнул, рана отозвалась тупой болью.
- Оставь! - приказал он почти со злостью и вырывая руку. Девушка взглянула на Уилла изумленно. Капитан Фенг любил, когда его почитали сверх меры. Чунмин понимала, что унижается. Но сейчас она не знала, как отблагодарить своего спасителя и сделала лишь то, что традиционно требовали от всякого, кому Сяо милостиво сохранял жизнь.
- Не нужно, - добавил Уильям уже спокойнее, помогая ей встать на ноги, - Теперь ты не рабыня.

-----------------------------------------------------
[32] Полный курс - когда ветер дует в корму и в борт или просто в корму
[33] Приводиться к ветру - судно начинает приближаться носом к линии ветра.
[34] Лечь в дрейф - когда судно останавливается, но не отдает якоря (в данном случае из-за ветра левентик, дующего прямо в нос кораблю).
[35] Шкот – снасть бегучего такелажа, для управления парусами
[36] Бакштаги - снасти, похожие на ванты, но уже без выбленок (деревянных или веревочных ступенек)
[37] Стать во фрунт – встать прямо, вытянуться.

Глава 9. За все надо платить

Капитан Воробей шел вперед, не зная устали, уже Джонс знает сколько времени. Следить за временем в Прорве - дело безнадежное. Время существовало на верху. Здесь же судить о том, сколько в мире живых прошло дней или месяцев можно было, пожалуй, только по рассыпающимся в прах корабельным останкам, да по разваливающимся человеческим телам.

За все время похода мисс Свон и капитана Воробья в сторону так называемой «Гавани Проклятых» разваливающиеся человеческие тела встречались им на пути не раз. Поэтому Джек предпочитал идти короткими перебежками, изредка поглядывая на компас, не желая демонстрировать спасительный
навигационный прибор другим утопленникам.

Элизабет, по началу предпочитавшая гордо вышагивать на почтенном расстоянии от капитана, теперь плелась у него за спиной и старалась ни на шаг от него не отставать. Эта разительная перемена произошла после нескольких весьма неприятных для мисс Свон эпизодов. Первый был связан с открытием, что даже под безопасной на вид соляной поверхностью могут скрываться очень недружелюбные существа. В мире живых нечто подобное называют зыбучими песками. Здесь же костлявые пальцы, скрытых в песке существ, хватают тебя за ноги и тащат вниз, в соль, сопровождая эти действия неприятным урчанием.

Как только ноги провалились в зыбь, Элизабет ощутила нечто похожее на укусы, даже сквозь кожу сапог.  Не в силах сделать хотя бы шаг, она оставалась на месте, врастая в соляную поверхность. Джек шел дальше. Не смотря на нарастающее беспокойство, гордая дочь губернатора не собиралась звать на помощь. Она крепилась и пыталась выкарабкаться самостоятельно, но, увязнув по пояс, поняла, что не выберется сама.

- Джек! - неуверенно позвала девушка.  За свою не очень долгую жизнь ей мало доводилось пугаться по настоящему. Бояться чего-то конкретного проще, чем чего-то неизвестного. Сейчас это неизвестное холодными тисками сжимало её ноги и неотвратимо тащило под землю. Элизабет понимала, что глупо чего-то бояться, когда ты уже умерла, она вообще не считала себя трусихой, но сейчас ей стало действительно страшно.

Капитан Воробей совершенно не собирался навязывать свое общество мисс Свон. Не заметив, что случилось с Элизабет, Джек успел уйти уже довольно далеко, когда услышал её окрик.

- Говорю как специалист, цыпа, - ответил пират поучительным тоном, - если ты нашла интересное бесхозное имущество и собираешься его реквизировать, незачем вопить об этом на всю Чертову Прорву. Видишь ли, утопленники очень ревностно…
- Джек!! – донеслось снова из-за спины.
- Ну, если уж так понравилось, возьми с собой, - все так же, не оборачиваясь, разрешил Воробей, вынимая компас. - Только быстрее, пока не заметили.
Стрелка на картушке шатнулась и указала в сторону, откуда доносился голос мисс Свон. Джек недоуменно обернулся.
- Джек, помоги!! - Элизабет, отчаянно цепляясь за сыпучую поверхность, медленно и верно погружалась в соль.

К счастью, зыбь простиралась не широко. Через пару мгновений, распластавшись на безопасной твердой земле, Джек смог схватить мисс Свон под руки, и изо всех сил потянуть её обратно на поверхность. В тот момент Элизабет была рада его «объятиям» как никогда и, пытаясь отбрыкиваться от хватающих её костистых лап, она вцепилась в плечи Джека как кошка. Зыбь отзывалась протестующим рыком, не желая выпускать добычу, но уже через минуту, Элизабет и капитан Воробей отползли на безопасное расстояние от недовольно рычащей воронки, оставшейся в земле, и бессильно упали на соляном песке.

- Поздравляю, мисс Свон! – саркастично произнес капитан, - Вам посчастливилось НЕ познакомиться с соляниками.
- Кто они? – злобно спросила Элизабет. Тон Джека бередил и без того уязвленную произошедшим гордость, и голос её дрожал. Немного придя в себя, девушка приняла спокойный вид и попыталась осмотреть поцарапанную ногу, оставшуюся без сапога.
- Понятия не имею, - отозвался Джек. Он уже устроился на боку и с интересом наблюдал за действиями мисс Свон. Небольшие, бескровные ранки, оставленные когтями или костлявыми пальцами, похоже, не болели.
- Эти твари могут утащить под землю целый корабль величиной с «Жемчужину». Здесь вообще опасно разгуливать просто так… если, вы заметили? –

Джек проницательно заглянул в её глаза. Будь у совести возможность, она бы посмотрела на Элизабет именно так. Чувствуя себя виноватой в душе за то, что так глупо попалась в ловушку, мисс Свон ответила скептическим взглядом и принялась отряхивать штанину от соли. Признать свою вину вслух? Нет, это было выше её сил. Впрочем, похоже, капитан Воробей уже смягчился.

- Возможно, соляники - это те, кто погиб в зыбучих песках… – предположил он беспечно, подсаживаясь поближе к ней.
- Кстати, надеюсь, мерзавцы не сломали тебе что-нибудь? – спросил он с улыбкой, снова переходя на «ты», и не дожидаясь ответа, потянулся к лодыжке мисс Свон, чтобы удостоверится во всем собственноручно.
- Не стоит беспокойства, - язвительно ответила Элизабет. Она быстро вскочила на ноги, избегая его прикосновения, и в тот же момент ей пришлось пригнуться, чтобы избежать удара чего-то мятого и темного, вылетевшего из углубления, оставшегося в соли после её спасения. С легким стуком предмет шлепнулся неподалеку от них. Джек же проследивший этот полет взглядом, радостно сообщил:
- Смотри-ка, твой сапог не пришелся им по вкусу!

Даже не удостоив капитана взглядом, мисс Свон гордо направилась к тому, что выкинул соляник.

- Что же, раз с тобой все в порядке… Привал окончен! – хмуро наблюдая, как Элизабет пытается натянуть покореженный сапог, капитан Воробей поднялся на ноги и зашагал по соляной пустыне.
- Могла бы и «спасибо» сказать. Заноза! - ворчал Джек, проходя мимо Элизабет. Он недовольно морщил нос и постарался «проворчать» эту фразу достаточно громко, чтобы она достигла ушей самоуверенной девицы. Элизабет пристыжено смотрела ему вслед. Она, конечно, не поспешила за ним с благодарностями, но не могла не признать, его правоту. С тех пор мисс Свон старалась держаться поближе к Джеку и не рисковать понапрасну, прислушиваясь к его советам. Еще одно происшествие окончательно убедило её, в верности такого решения. Когда они прошагали еще сколько-то миль им встретилась «Вопящая леди».

Равномерный морской гул Прорвы перекрыли режущие слух звуки. Не крики, и не стоны, скорее это были вопли. Истеричные женские вопли, в которых обыкновенный визг «от души» перемежался с отборными портовыми ругательствами и всеми возможными проклятиями, призываемыми на головы «проклятых мерзавцев». И хотя источник звука еще только показался на горизонте, судя по воплям, он стремительно приближался. Впрочем, какими бы пугающими не были эти крики, Элизабет и сама умела отлично визжать, поэтому она легко определила, что дама, голосившая у горизонта, скорее была рассержена, чем напугана. Мисс Свон почти не испугалась и лишь недоуменно переводила взгляд то на темную точку, принимающую очертания разбитого корабля, то на  Джека. Он же в отличие от Элизабет явно был осведомлен больше или уже имел опыт встречи с этим судном, а, потому, не говоря ни слова,  капитан Воробей некоторое время вертел головой в разных направлениях, а затем просто побежал. Элизабет, несколько удивленной таким поворотом событий, ничего не оставалось, как последовать его примеру.

- Там что-то опасное? – крикнула мисс Свон вслед капитану.
- Это как посмотреть, цыпа!  - отозвался он на бегу, - Но смотреть я бы тебе не советовал!

Наученная встречей с соляниками, Элизабет решила довериться опыту Джека и прибавила ходу, не задавая больше вопросов. Как оказалось, бежали они не бесцельно, а к перевернутой лодке наполовину закопанной в соль. Судя по разбросанным вокруг веслам и черепам, это была шлюпка, которая так и не смогла кого-то спасти. В её боку зияла пробоина, которую Джек дополнительно расширил, выбив пару досок ногой. Элизабет недоверчиво заглянула в темноту образовавшейся бреши.

- Надеюсь, там внутри никого нет… - пробормотал капитан Воробей. Он взглянул на мисс Свон и, кивнув на брешь, спросил:
- Дамы вперед?

Элизабет отрицательно замотала головой и отступила на шаг. Со стороны приближавшегося корабля донеслось очередное завывание и Джек, не тратя время на дальнейшие уговоры, мгновенно протиснулся в щель. Элизабет, собравшаяся было последовать за ним, вдруг остановилась.

- Это же глупо, нам все равно ничего нельзя сделать, – пробормотала она, снова взглянув на горизонт. Мисс Свон  совершенно не хотелось прятаться под тесной лодкой вдвоем с пиратом.
- Долой посторонних! – из-под шлюпки послышался голос Джека, а затем из пробоины выпали череп и несколько костей, -  А здесь довольно мило. Забирайся, цыпа, тут нет ни единой живой души!
Со стороны корабля опять донеслись крики:
- Проклятые негодяи! Да как вы смеете так обращаться с порядочной женщиной! Я вам покажу плохую примету, мерзавцы!
Услышав это,  Элизабет тут же вспомнила свое знакомство с двумя скелетами, претендовавшими на её глаза, и более не раздумывая, нырнула в пробоину шлюпки.
- Добро пожаловать на борт, Лиззи! – раздался радушный голос вблизи её уха.

Внутри лодка оказалось немного просторнее, чем казалась снаружи. Тем не менее, Элизабет и Джеку приходилось лежать почти вплотную друг к другу, и его всклокоченная шевелюра почти касалась её лица. В полутьме мисс Свон различила ободряющую улыбку капитана Воробья. Джек лукаво подмигнул Элизабет и приник к небольшой щелке в борту, обращенном к приближающемуся кораблю. Стараясь не зацепиться волосами за доски, Элизабет кое-как устроилась на животе. Мучимая любопытством, она последовала примеру Джека - заглянула в щель между досок, придвинувшись к своду перевернутого брюха вплотную и отчасти потеснив капитана Воробья плечом.

- Джентльмены, леди, займите места в укрытии, – провозгласил Джек шепотом, - Спешите видеть! Первый и, надеюсь, последний раз на нашем пути. Проездом в неизвестном направлении «Вопящая леди»!
Как рассмотрела Элизабет, это милое название, а вернее прозвище, носила странная посудина, с обломанными мачтами и напрочь лишенная киля. Она, видимо, не набралась «при жизни» сил, чтобы гордо парить как взорванные боевые корабли вроде «Перехватчика», а потому просто тащилась по земле, оставляя за своим плоским брюхом внушительную борозду. Впрочем, тащилась она не сама по себе, а благодаря усилию почти сотни утопленников, привязанных к фордунам[39], штагам[40] и бакштагам еще державшимся на её бортах. Налегая грудью на перетягивающие их тела тросы, оступаясь и бранясь, моряки двигали с места огромную махину корабля. Их старания подстегивались длиннющим кнутом, которым размахивал «надсмотрщик», сидящий на обломке бушприта. С ужасом Элизабет заметила среди тягловых утопленников несколько женщин.

- Давайте, пошевеливайтесь! - кричал «погонщик», прищелкивая кнутом, - Корабли долго носили ваши треклятые туши, послужите теперь и вы кораблю! И вы красотки! Вперед! Веселее!
- Надеюсь, они ничего не чувствуют? – прошептала Элизабет.
- Жаль их? - усмехнулся капитан Воробей, - Некоторые из них здесь очень давно и им действительно уже все равно.
- Впрочем, боль это не самое неприятное, - добавил он, - Этот пройдоха своим кнутом может и голову снести.
Элизабет взглянула на Джека. Капитан Воробей выглядел совершенно серьезным, он неотрывно следил за приближением «Вопящей леди», явно выжидая и оценивая насколько они безопасно укрыты от её утопленников.
- Ты был среди них? – недоверчиво спросила Элизабет, и ей отчего-то стало не по себе. Джек обернулся к ней и, помедлив секунду, вместо ответа отстранил на груди рубашку. Было темно, но мисс Свон находилась достаточно близко, чтобы рассмотреть косой широкий след, пересекающий его грудь от правого плеча до левой руки.
- При жизни этот корабль назывался по-другому, - сказал пират, вновь приникнув к щели, - Оказавшись в Прорве, его капитан – отчаянный игрок и шулер, завел на своей посудине что-то вроде передвижной таверны. Теперь в нёй собирается все окрестное, безкорабельное отрепье. Сюда же притаскивают дамочек, которых угораздило утонуть. Смекаешь, цыпа, откуда идет название этой забегаловки?

Вопрос Джека остался без ответа, потому что Элизабет рассмотрела форштевень надвигающегося на них корабля и поняла, откуда происходит его странное прозвище и женские крики. На месте носовой фигуры, там, где обычно красуются упитанные деревянные девицы, была прикручена веревками вполне настоящая, еще молодая, яростно бранящаяся тетка. Судя по запасу ругательств и остаткам безвкусного наряда, мадам когда-то вела весьма бурную жизнь в каком-нибудь портовом заведении. Двое пиратов, не перестающих заливать в свои дырявые животы ром, свешивались с бортов и щекотали саблями пышные формы беспрестанно проклинающей их дамочки. На ней же в дополнение ко всем неприятностям не было ничего кроме панталон и корсета. Пока мисс Свон приходила в себя от увиденного, показались борта корабля и стало понятно, что «тягловые» утопленники были не единственными, кто передвигал «Вопящую леди». В дыры, зияющие в её бортах, просовывались всех мастей весла, багры и просто шесты, которыми множество скрытых от взора «каторжников» двигало вперед свою сухопутную галеру. Корабль сильно обветшал, и в нескольких местах его шпангоуты[41] обнажились, напоминая ребра скелета. Насколько это было возможно, Элизабет смогла рассмотреть сновавших на нижних палубах утопленников, они хрипло кричали какие-то тосты, чокаясь темными бутылями, ругались, начинали тыкать друг в друга саблями, а потом пытались выдернуть их лезвия, застрявшие в ребрах. В общем, вели себя почти так же, как и при жизни. Элизабет обратила внимание на парочку мертвецов, которые играли в кости, устроившись на пустом лафете пушки. «Вопящая леди» приблизилась к их лодке достаточно близко, и слова игроков вполне можно было различить:
- Ставлю корсет! – крикнул один из них, сотрясая кружку с костями возле плешивой головы.
- А я юбку! – отозвался его безрукий партнер.

Замерев, Элизабет рассмотрела в темноте нижней палубы «Вопящей леди» еще одну женщину, привязанную к основанию мачты.

- Везет тебе, безрукий! – рявкнул плешивый утопленник, когда кости выпали на лафит. Выигравший довольно хрюкнул и направился в глубь палубы, откуда через мгновение раздался визг, а затем вылетела оборванная дамская юбка.
- Ну, вы! Не разбрасывайте добро! – урезонил кто-то из глубины корабля.
- Нравиться? Возьми себе! – хохотнул плешивый, обернувшись на голос.
Не в силах вымолвить от возмущения ни слова Элизабет взглянула на Джека.
- Распространенная игра, - беззаботно пояснил капитан Воробей, словно почувствовав её взгляд, - Игра в кости на раздевание. Побеждает тот, кто снимет с цыпочки последние перышки. Он же забирает красотку себе, и делает с ней, что захочет. 
- Это жестоко! – прошептала Элизабет.
- Скорее аморально и бесполезно, - поправил её Джек, - Вот играть с шулером на свободу, действительно жестоко…
Элизабет ответила недоуменным взглядом.
- Видишь ли, - пояснил Джек, - Команда этого чудесного заведения предпочитает пить ром, а в тягловых целях они используют тех, кто попался им на пути. Каждому, кто оказался в их лапах, предлагают сыграть на свободу. Ставки просты. Выигравший распивает ром с командой, проигравший становится беговой лошадкой этого «экипажа».
- Так что игра на раздевание, это сущая ерунда. Хотя… нужно будет как-нибудь уговорить Тёрнера сыграть… - добавил Джек как бы про себя, хитро взглянув на мисс Свон.

Не успела Элизабет обернуться к нему, чтобы благородно возмутиться по поводу последнего заявления, как со стороны «Вопящей леди» раздался крик:
- Стоять, салаги! Справа по борту засыпанный баркас[42]! Спускайтесь и подберите его весла!
Шесты и весла перестали скрести по земле, и пираты «Вопящей леди» начали спрыгивать с бортов, чтобы подобрать весла, разбросанные вокруг шлюпки, под которой прятались Элизабет и Джек. Послышались шаги и, обернувшись в сторону пробоины, Элизабет увидела костлявые ноги остановившиеся неподалеку:
- Как думаешь, - спросил тоненький и немного трусоватый голос, - там внутри есть что-нибудь?
- Что спрашиваешь? - ответил ему грубый бас, - Возьми да посмотри.

- Зараза! – досадливо прошипел Джек за спиной у Элизабет.
Костлявый пират теперь направился к пробоине, а мисс Свон, перевернувшись на бок, вытянула ноги, стараясь, чтобы её колени не попадали в пятно света, проникавшего в пробоину. Девушка отодвинулась бы еще дальше, но для этого потребовалось бы вжать в борт оставшегося за её спиной Джека. Все еще считая себя, порядочной девицей и верной невестой, мисс Свон предпочла готовиться к бою, стараясь нащупать рукоять своей сабли. Вдруг она услышала у своего уха шепот:
- Извини, цыпа, но мне в последнее время совершенно не везет в кости!
С этими словами капитан Воробей, зажал ей рот одной рукой, а другой обхватил за талию и прижал к себе, оттаскивая от полоски света как можно дальше. Элизабет даже не успела вскрикнуть, судорожно вцепившись в его руку, она инстинктивно попыталась вырваться.

- Ну и что там? – послышался все тот же бас. Элизабет замерла, позволив Джеку вжаться вместе с ней в борт баркаса противоположный пробоине.
- Похоже, что ничего! – ответил трусоватый голос с кряхтением, видимо, его обладатель пытался заглянуть внутрь лодки, - Может быть, перевернем её? Вдвоем.
- Вот еще! – басу явно не хотелось напрягаться, - Будем переворачивать все дырявые скорлупины в этом проклятом месте? Бери, что поближе и давай обратный ход. На корабле нас ждет отличный ром и свеженькая девица!
- Новенькая? – ободрился трусоватый голос, напрочь забывая о лодке. С облегчением Элизабет заметила, что хозяин костлявых ног направился прочь.
- Ага, говорят, утопилась, потому что жених не вернулся из моря… - рассказывал удаляющийся бас.
- Дура, – беззлобно посочувствовал вдалеке трусоватый.
- И не говори! – усмехнулся его приятель.

Через некоторое время «Вопящая леди» снова начала свой путь. Как только Джек отпустил её, Элизабет захотелось закричать, выскочить из-под лодки, устроить скандал. Однако здравый смысл, не позволил сделать этого,  ведь «Вопящая леди» еще не удалилась на безопасное расстояние, а оказаться на месте свеженькой утопленницы совершенно не хотелось.

Скрежет весел и вопли дамы, привязанной на носу, постепенно затихали. Джек и Элизабет лежали рядом в полутьме, и он все еще обнимал её за талию. Возмущение странным образом куда-то испарялось. Мисс Свон было и стыдно и приятно одновременно, Джек молчал. «Он опять, как ни странно, спас тебя, дурочка?» - спросил внутренний голос Элизабет.  Заметив, что «Вопящей леди»  больше не слышно, девушка тут же выбралась на поверхность. Элизабет злилась на свою беспомощность, ведь без этого возмутителя спокойствия её души идти дальше она не могла. Тем более теперь, когда была абсолютно уверена, что спасительный компас укажет нужное направление только в его руках. Джек, видимо, тоже понимал, что никуда она от него не денется, а потому выбирался из щели вполне не торопливо. Он обстоятельно и долго отряхивался от соли, поправлял свою прическу, косынку и многочисленные побрякушки в волосах, абсолютно игнорируя Элизабет, стоящую подле него и недовольно скрестившую руки на груди. Решив, наконец, что выглядит вполне достойно, Джек улыбнулся своей спутнице, блеснув золотым зубом.

- Прошу вас, капитан Воробей! – Элизабет язвительно изобразила полупоклон, пропуская его вперед. Наслаждаясь её бессильной яростью, Джек тут же подыграл ей: все так же неторопливо, с важным видом он открыл компас, взглянул на стрелку и, нахмурив брови, просипел басом: «Все за мной!», и только затем, снова зашагал вперед.

Итак, Джек шел впереди Элизабет, уткнувшись в свой компас и общаясь с мисс Свон в основном фразами: «вперед», «за мной» и «не отставай». Она же следовала за ним, отблагодарив за помощь тем, что была теперь осторожной и больше не попадала в соляники. Теперь путешествие проходило на удивление спокойно, обитатели Чертовой Прорвы, словно куда-то все попрятались. Немногие утопленники, что встретились им на пути, сбегали сами, не доставляя никаких хлопот. Один бархан сменялся другим и Элизабет даже начала скучать. Наконец, за следующей соляной насыпью открылся вид на обширную котловину. Остановившись рядом с капитаном Воробьем, Элизабет с интересом рассматривала корабли всех эпох и конструкций, которые лежали, стояли, парили, нарушая мерный рокот волнующегося над ними моря скрипом старого дерева. Неизвестно откуда поднявшийся ветер трепал обрывки парусов, а волны в вышине так же как везде в Чертовой Прорве безразлично шумели над всем, и все же их темно-изумрудная толща словно подсвечивалась изнутри, оставляя надежду, что где-то наверху светит солнце мира живых. Стоя на краю котловины, Джек еще раз взглянул на стрелку компаса и, победно усмехнулся. Они стояли над Гаванью Проклятых.

- Пришли, - подмигнул Джек Элизабет, она же не стала скрывать вполне искренней улыбки. Цель была близка, и каждый из них, положа руку на не стучащее сердце, готов был признать, что друг без друга они не достигли бы Гавани.

Пока капитан сверялся с компасом, внимание мисс Свон привлек небольшой круглый камень лежавший неподалеку от места, где она стояла. Неизвестные силы медленно подняли его над землей и словно вытолкнули вверх, навстречу волнам шумящим над Прорвой, в которых он благополучно исчез с легким всплеском спустя некоторое время. С другими камнями, ракушками и мелкими корабельными обломками, разбросанными на склонах котлована, происходило то же самое. Ускоряясь по мере приближения к воде, они поднимались в высоту и плюхались в волны.

- Интересно, - пробормотал Джек, наблюдая за этим процессом. В следующий момент он несколько раз подпрыгнул на месте, подняв клуб соляной пыли. Наблюдая за его действиями и сосредоточенной миной, Элизабет кашлянула в кулак, скрывая смех. Впрочем, прыжки не принесли ожидаемого результата. Неведомая сила не помогала. Даже здесь так просто на поверхность им было не выбраться. Со вздохом, капитан Воробей вновь окинул взглядом Гавань Проклятых, надеясь найти какую-нибудь подсказку для дальнейших действий. Мертвые остовы полуразрушенных кораблей казались совершенно безлюдными, однако никакого намека на способ выхода из Чертовой Прорвы не было. Элизабет так же раздумывала о возможном варианте спасения, вдруг Джек схватил её за руку и, выругавшись, бесцеремонно потащил за собой по склону котлована.

- Что происходит? – недоумевала Элизабет, её ноги соскальзывали на осыпающейся поверхности, и она едва не падала, пока пират тащил её к корме разбитого брига.
- У компаса, оказывается, есть чувство юмора, цыпа, – сказал Джек серьезно, - Смотри.

С этими словами он поманил её к застопоренному в бархане, огромному перу руля, из-за которого спустя мгновение они вместе выглянули. Из-за остовов парящих кораблей, показался галеон с оконечностью носа, похожей на зубы гигантского аллигатора. Джек скривился, словно проглотил какую-то гадость и передернулся всем телом. Не сводя глаз с обросшего водорослями корабля, потрясенная Элизабет молчала. Возвышаясь над корабельными останками, над Гаванью Проклятых парил сам «Летучий Голландец».

- Они нас не заметили, - сказала девушка уверенно, взглянув на Джека. В тот же самый момент корма скрывавшего их брига дрогнула и со страшным стоном поднялась вверх, открыв Элизабет и капитану Воробью обзор на тех, кто стоял по другую сторону корабля.
- Заметили, - констатировал капитан Воробей, узнавая изуродованные морем лица рыболюдов с корабля Джонса. Нахмурившись, Элизабет с решительным видом выхватила саблю:
- Мы не сдадимся! – воскликнула она твердо, и в ту же секунду в её сторону было направлено все оружие, которое только было при себе у утопленников.
- Смотрите-ка! Какие храбрые рыбёшки попадаются среди обломков кораблекрушений! – прохрипел сквозь жабры акуломордый пират, обнажая все три ряда заостренных зубов, и кивнув в сторону мисс Свон. Утопленники захохотали, обступив их со всех сторон. Лихорадочно соображая, Джек стоял за спиной у Элизабет, оценивая взглядом остроту проржавевших клинков, направленных в их сторону, и понимая, что пора обдумывать приветственную речь для капитана Дейви Джонса.

«Чертов компас! Хороший рецепт освобождения он нам припас», - пронеслось в голове у Джека, - «Что ж, неприятно, но предсказуемо». Капитан Воробей уже знал, как поступить, но Элизабет явно намеревалась «не сдаваться» и могла испортить задуманное.  Даже не попытавшись выхватить саблю, Джек поправил на голове свою потрепанную треуголку и с самым невозмутимым видом выступил вперед, отстранив мисс Свон за спину.

- Тише, Лиззи! - обратился он к ней увещевательным тоном и незаметно пихнул в бок локтем.
- Это ведь друзья капитана Джонса, а у нас к нему одно выгодное дельце, - продолжил Джек, - Очень выгодное дельце.
Как ни в чем небывало, он приблизился к злобно оскалившемуся акуломорду, почти упершись грудью в протянутый клинок.
- Что еще за дельце? И кто ты такой? – прохрипел утопленник, гневно раздувая жабры.
- Я капитан Джек Воробей, - усмехнулся пират, не навязчиво отталкивая ржавую сталь от своей груди, - Смекаешь?
- Эта дама со мной, джентльмены, и если вы уберете оружие и будете вежливы, - произнес он, обводя всех приветливым взглядом, - она не причинит вам ни малейшего вреда. А какое у меня дельце к вашему капитану, дело не вашего ума, а вашего капитана. Так что, не тратя времени понапрасну, лучше проводите-ка нас к нему.

Акуломордый отозвался свирепым рыком. Остальные пытались переварить фразу, сказанную Джеком.

- Мы же в свою очередь, будем вести себя мирно, - пообещал капитан Воробей, обернувшись к Элизабет. Девушка недоверчиво слушала его речь, все еще держа саблю в руках. Мертвецы, окружавшие их, никак не внушали убежденности в том, что с ними можно договорится. Пират с акульей мордой, видимо, был среди них главным, и остальные рыболюды ждали только его приказания, чтобы набросится на «рыбешек».
- Убери оружие, Элизабет, оно не поможет - шепотом сказал Джек Элизабет, и продолжил улыбаться акуломорду. Все еще мучимая сомнениями мисс Свон, подчинилась.
- Хорошо, - осклабился акуломордый, - вас проводят, капитан.
И тут же подхватив Элизабет и Джека под руки, рыболюды потащили их за собой.

Как оказалось, в некоторых случаях быть мертвым даже удобно. Особенно, если нужно доставить добычу на корабль, зависший над землей. Поскольку Элизабет и Джек были мертвы так же, как и пираты Джонса, они мгновенно провалились сквозь пространство следом за своими конвоирами. Ощущение твердой поверхности на мгновение исчезло, но через секунду их ноги уже подкосились, резко опустившись на палубу «Летучего Голландца». Ощутив полет «в никуда» Элизабет зажмурилась, а когда взглянула снова, то увидела стоящего перед ними монстра. Представление о капитане Дейви Джонсе мисс Свон имела весьма общее. Она судила о нем по деликатным рассказам Уилла Тёрнера и по увиденным ею пиратам с «Летучего Голландца». Как оказалось, капитан «Голландца» был чудовищем, не больше, чем его команда. Главное же, что поражало в нем больше всего – удивительно проницательные и человеческие для такого существа глаза.

Капитан «Голландца» взирал на них со шканцев[43] с безразличным спокойствием. И Джек прекрасно знал, что спокойствие это опасно, так же как и затишье перед бурей. Не торопясь, капитан легендарного корабля-призрака раскурил коралловую трубку и выдохнул струйку сизоватого дыма, шевеля склизкими щупальцами своей «бороды». Казалось, чтобы посмотреть на «улов», на палубу вылезли все утопленники Джонса. Джек знал, что где-то среди них должен быть и Прихлоп-Билл, но его было не видно. Однако, обводя взглядом собравшихся вокруг рыболюдов, капитан Воробей все же заметил кое-что важное - то, что творилось за бортом «Летучего Голландца».

Корабли парили над Гаванью не беспорядочно, как казалось сначала. Они собрались вокруг «Летучего», точно так же как и пираты-мертвецы собрались вокруг капитана Джонса. Одно из этих судов Джек видел раньше, и тогда оно лежало в пустыне, а не парило как сейчас. Капитан Воробей вспомнил, что владелец этой посудины отличался на редкость вспыльчивым и опасным нравом. Через секунду пират понял, на что он может поставить в этой игре. То, что он замыслил, было рискованно, но свобода и жизнь того стоили.

- Эти прóклятые души требовали проводить их к вам, капитан! – обратился к Джонсу акуломордый пират.
- У них к вам какое-то дело, – ухмыльнулся он, кивнув на Элизабет и Джека, которых уже вытолкнули на середину палубы. Сабли у пленников изъяли сразу же, потому пираты Джонса даже не пытались удерживать их. Безоружным «проклятым душам», окруженным сотней свирепых монстров на высоте нескольких десятков футов, бежать было затруднительно. И все же эта ограниченная свобода давала небольшое преимущество, которым Джек не преминул тут же воспользоваться.

- Дейви! – воскликнул он так радостно, как будто встретил давнего и очень хорошего друга.
- Как дела на королевской службе? – продолжал Джек светскую беседу, бесстрашно делая шаг навстречу морскому дьяволу, - Я вижу у бывшего коммодора Норрингтона и Бекетта большие планы, раз ты пришел поднимать целую эскадру…

Дейви Джонс злобно прищурил водянистые глаза, и в тот же момент утопленники направили в сторону Джека сабли и ножи. Джек остановился и обвел беспокойным взглядом собравшихся вокруг полулюдей-полурыб. Они бездействовали, ожидая реакции своего капитана, и лишь корчили угрожающие рожи, сжимая в руках оружие.

- Джек Воробей, - протянул капитан Джонс, выдыхая имя своего бывшего должника, вместе с табачным дымом, - Ты отдал должок. Однако выяснилось, что расплата твоя была не соразмерна, вреду, который ты сумел нанести…
- Может, оторвем для начала ему голову, за то, что он сделал? – предложил с готовностью высокий утопленник ужасающего вида, что стоял рядом с Джонсом, - А лучше сначала его девке, а потом ему.

Утопленник был тем самым, знаменитым боцманом и нетерпеливо сжимал в лапах тот самый, знаменитый кнут. Джек догадывался, за что ему хотят оторвать голову, такие настроения означали одно – морской дьявол и его команда действительно были на крючке у Бекетта и Ост-Индийской компании. Элизабет с беспокойством озиралась на протянутые к ней клинки сабель и, сделав шаг к капитану Воробью, встала у него за спиной. Джек поспешил продолжить разговор:
- Кстати, я как раз хотел, возместить этот ущерб. Сделать небольшое взаимовыгодное предложение, которое заключается в следующем: ты отпускаешь меня и мою женщину с миром и «Черной Жемчужиной», а я добуду для тебя то, что у тебя украли.
- Ты украл, - спокойно и грозно констатировал Джонс, тоном не предвещающим ничего хорошего.
- Это всего лишь нюансы, - ответил Джек тоном означающим «ну, какая сейчас разница, верно?».
- Подумай! – продолжал он, - Сердце, в обмен на какой-то старый корабль и девчонку.

Явно сомневаясь в выгодности такого обмена, Дейви Джонс выбивал табак из трубки о клешню, что заменяла ему левую руку.
- Значит, ты хочешь, выменять «Черную Жемчужину» и девчонку на Сердце? А твою жизнь я должен вернуть просто так? – осведомился, наконец, Джонс с напускным изумлением и прищелкнул языком. Джек изобразил, что на секунду задумался и, просияв, ответил:
- Да!
Чувствуя, что переговоры идут в нужном направлении, он заметно ободрился.

- Посуди сам, - продолжил капитан Воробей доверительным тоном, - ведь ты не можешь сойти на сушу… и, наверняка, должен держать подальше от Порт-Ройала своих ребят, верно? Будь я проклят третий раз, если Бекетт этого не предусмотрел. При всем моем неуважении к нему, эту сухопутную крысу трудно назвать дураком. Однако живые, тебе не служат, а значит, вернувшись к жизни, я смогу навестить мистера Катлера, совершенно не нарушая вашего договора, смекаешь? Так что тебе очень выгодно вернуть мне жизнь, я бы сказал, необходимо. Ради пользы дела. Что же касается самой услуги, то за неё я всего лишь прошу отдать мне в вечное пользование мой же корабль и одну единственную девицу! - Джек осмелел настолько, что возвел очи горе, намекая, что риск при возвращении Сердца несоизмерим, с тем, что он просит. Наблюдая это, Джонс размышлял, набивая свою трубку заново.

- Что-то свихнулось в этом мире, – проговорил, наконец, морской дьявол и тряхнул обросшей щупальцами головой, изображая изумление, - Прохвост Джек Воробей собрался совершить доброе дело?
- Капитан Джек Воробей – деликатно поправил пират.
- Предположим, - согласился Дейви Джонс, - я дам тебе, то, что ты хочешь. Однако, зная тебя, предполагаю, что могут возникнуть недоразумения. Как в прошлый раз.
Джонс сделал многозначительную паузу и продолжил:
- Я дам то, что ты хочешь, но под залог. Что ты предложишь?

Капитан Воробей задумался. Утопленники, окружавшие его и Элизабет, хихикали. Они знали, что предложить ему было нечего. Ведь он так же как они сами, целиком и полностью принадлежал Дейви со всеми своими потрохами. Соображая как быть, Джек изображал, что отчаянно пытается что-то найти в карманах кителя. Джонс следил за ним с насмешкой, Элизабет с надеждой. Вскоре Джек понял, что ситуация зашла в тупик. Отдавать компас, пусть и не совсем гладко работающий, смертельно не хотелось. Капитану Воробью действительно нечего было предложить в залог. Или все же было?..

- Видишь ли, - пожал плечами Джек, взглянув на Джонса, - При мне сейчас ничего нет, кроме вздорной девчонки… Может залогом послужит честное слово? Ей богу, я решил стать честным парнем. А залог – Бог с ним?

Джонс жестоко рассмеялся, взор его сверкнул и обратился к Элизабет:
- Вздорная девчонка, говоришь? Сгодиться…

- Что?! - такого Элизабет не ожидала, она взглянула на капитана Воробья, надеясь на протест с его стороны, однако Джек лишь нервно улыбнулся и заметил предупреждающим тоном:
- Это очень-очень вздорная девчонка, ты даже не представляешь насколько…

Но Джонс явно не собирался изменять своего решения, по такой ничтожной причине. Капитан «Летучего Голландца», до сих пор стоявший в некотором отдалении, неторопливо приблизился к бывшему капитану «Черной Жемчужины» и заглянул в его глаза. От этого взгляда Джек почувствовал внутри себя жуткий холод. Выдохнув ему в лицо дым, морской дьявол довольно произнес, словно отвечая своим мыслям:
- Да, она то, что нужно!
- Кстати, она штурман, - добавил Джек, совершенно другим тоном, нежели прежде. Капитан «Голландца», рассматривавший возмущенную Элизабет, обернулся на его голос.
- Если хочешь взять девчонку, бери! – усмехнулся Воробей, принимая вновь беспечный вид, - Но дай тогда мне взамен кого-нибудь другого, в любом случае, я не смогу вести корабль один.
- Но ты же капитан Джек Воробей, - совершенно серьезно ответил ему морской дьявол, подловив Джека на его обычном бахвальстве.

Пираты-утопленники, стоящие вокруг, отреагировали на шутку капитана одобряющим гулом.

- Штурман? – продолжил Джонс, обходя Элизабет вокруг, - Это теперь так называется? А я всегда считал, что бабы на корабле плохая примета, и их лучше выкидывать за борт, сразу или чуть погодя…

Утопленники захохотали.

- Так что, можешь считать, я оказываю тебе услугу, - продолжил Дейви, обращаясь к Джеку, - Совершенно бескорыстно заметь. Но раз уж сегодня день добрых дел, я намерен быть благосклонным и дальше. Я дам тебе своего человека. Да ты ведь и знаком с ним уже. С Прихлопом-Биллом?

Джек обернулся, и увидел Билла, которого уже вытолкнули вперед. С момента последней встречи с Джеком Прихлоп еще более потерял человеческий облик. Не сдержавшись, капитан Воробей поморщился. Откуда-то из-за спины раздался голос Джонса:
- Так значит, по рукам? – с интересом осведомился морской дьявол.
- Что же, за все надо платить, - сказал капитан Воробей в полголоса. Он взглянул на Элизабет, и попытался усмехнуться, но получилось как-то уж слишком мрачно. Потрясенная и возмущенная девушка не сводила с него взгляда горящего гневом.
- Идет! – Джек согласился настолько беззаботно, на сколько позволил его талант притворщика, и протянул Джонсу руку. Мокрая склизкая щупальца обвила ладонь, оставляя холодный и липкий след.

Утопленники тут же схватили Элизабет под руки и рванули в сторону, где толпилась команда Джонса. Даже сквозь рукава рубашки она ощущала прикосновение их холодных изуродованных конечностей. От осознания собственной беспомощности, униженности и разочарования в человеке, которому она почти начала доверять, голову Элизабет словно окутывал туман. Однако вскоре горькая усмешка на её лице, сменилась выражением полным презрения, и если бы мисс Свон могла, она бы прожгла насквозь этим взглядом негодяя, который только что заложил её как вещь в ломбарде. Джонс же смотрел в глаза Джека и говорил:
- Капитан Джек Воробей, я отдаю тебе корабль «Черная Жемчужина» во временное пользование и возвращаю твою жизнь, с тем, чтобы ты вернул Сердце! Мой человек будет с тобой. Когда дело будет завершено, Прихлоп вернется на «Летучий Голландец», а ты сможешь забрать леди и корабль «Черная Жемчужина» в вечное пользование. Договор скреплен!

С этими словами Джонс резко отпустил руку Джека, и тот едва не упал, потеряв равновесие. Стараясь не встречаться взглядом с Элизабет, Джек хмуро наблюдал, как Прихлоп-Билл перешел на его сторону и встал рядом.
- Кстати, Воробей, - уточнил Джонс, прищелкнув языком по своему обыкновению, - Если Сердце пронзят, ты станешь, свободным от этого договора. А мы все отправимся в Чёртову Прорву. И я, и «Голландец», и «Черная Жемчужина», и твой штурман тоже.
- Я запомню, - отозвался Джек.

Капитан Джонс и капитан Воробей стояли друг против друга. Один с довольной усмешкой закусывал мундштук своей трубки, другой с непроницаемым видом ждал результата игры, в которую ему пришлось вступить.

Постукивая крабовой лапой, заменявшей ногу, Дейви Джонс, приблизился к Элизабет, удерживаемой двумя утопленниками.

- Добро пожаловать на борт, леди! – приветствовал морской дьявол, подмигивая Элизабет, - Оставьте пока её на палубе, пусть посмотрит! Поднимаемся!
И как только он отдал это приказание, тут же  со всех сторон раздались крики. Задрав головы, мертвецы завопили сиплыми голосами: «Вверх! Вверх! Вверх!». «Летучий Голландец» дрогнул. Элизабет взглянула на шумящее вверху море. Над уходившими в высоту, позеленевшими мачтами «Голландца», в изумрудной толще очень быстро вращалось что-то огромное, белесое. Волны, набегая друг на друга, сталкивались, закручивались в водоворот, создав, наконец, огромную воронку. Поднялся ветер, и «Летучий Голландец» резко устремился навстречу бешено крутящемуся потоку. Они падали… вверх.

Как только «Голландец» был втянут водоворотом, Элизабет показалось, что она вновь тонет, как тогда в Хэй Мин. Но в этот раз она не дышала и не ощущала ни страха смерти, ни боли от нехватки воздуха, только невыносимое давление и всепоглощающий холод. Солнце, просвечивающее сквозь волны Гавани Проклятых, только мерещилось. На самом деле в её глубинах стояла непроглядная тьма. Сквозь неё Элизабет различала огоньки, которые несли глубоководные создания. Они расплывались в разные стороны, напуганные «огромной рыбой», которая рвалась вверх из самых темных глубин. Водоросли, сносимые массой воды с рей «Летучего Голландца», падали вниз, касались лица и запутываясь в волосах. Наконец, глубина начала светлеть, море нехотя ослабляло хватку, и это было знаком, что поверхность близко.  По прошествии несколько минут «Летучий Голландец» прорвал водную границу и, подняв тучу брызг, всплыл на поверхность в мире живых.
 
Потоки воды падали с парусов и рей, вода сочилась из пушечных портов и бежала со шпигатов[44], унося с собой попавшихся по пути рыбешек и части обшивки. Джек стоял не далеко от Элизабет, мокрый, бледный и непривычно серьезный. Его и Прихлопа, в отличии от мисс Свон, никто не держал. Девушка покосилась на капитана Воробья, надеясь, что он хотя бы немного сожалеет о том, что сделал. Но, похоже, Джека её судьба уже не волновала. Капитан Воробей неотрывно следил, как из воды, вспенивая волны, один за другим всплывают затонувшие когда-то корабли. Рваные паруса, сгнившие мачты, обросшие водорослями и ракушками. Даже сейчас Джек узнавал некоторые из них и понимал, что все корабли, какие поднял из Прорвы Дейви Джонс, когда-то бороздили моря под руководством самых отъявленных и знаменитых головорезов. Капитан Воробей видел, как погибшие команды вставали на палубах и салютовали Джонсу, готовые идти за ним. «Интересно, куда это он собрался?» - думал Джек.

Вода вспенивалась то слева, то справа по борту, выпуская из глубины один корабль за другим. Джек не сводил с них глаз. Элизабет же думала, что он ожидает появления своей ненаглядной «Жемчужины». Неожиданно, она поймала себя на мысли, что хочет скорее спуститься на нижнюю палубу, и не видеть этой долгожданной встречи. Однако утопленники не торопились утащить её в трюм, ожидая приказа капитана, и единственное, что могла сделать Элизабет - отвернуться к противоположному борту.

Впрочем, то, что она там увидела, заставило её зажмуриться и снова обернуться в сторону Джека. У противоположного борта «Летучего Голландца», хлюпая присосками, задевающими за доски, вились знакомые гигантские щупальца. Теперь Элизабет догадалась, что за существо создало водоворот, поднявший со дна Чертовой Прорвы корабли. Выполнив очередной приказ своего хозяина, Кракен жался к борту «Летучего Голландца» словно верный пес.

«Черная Жемчужина» поднялась последней. Она шла справа по борту «Голландца», полоща еще целыми темными парусами. Потрепанный жизнью и подводными течениями черный фрегат выглядел еще мрачнее, чем во времена командования проклятого Барбоссы. Кораллы и полипы облепили корпус «Жемчужины», дыры проломленных Кракеном пушечных портов зияли чернотой, и потоки воды хлестали с палубы. На корабле никого не было, и штурвал ходил сам по себе, со слабым поскрипыванием управляя движением фрегата. Корпус отзывался ему в тон. Наконец, «Жемчужина» остановилась, прижавшись вплотную к правому борту «Летучего Голландца».

Словно в забытьи Джек смотрел на свой корабль.
- Не узнаешь свою любимицу? – спросил Джонс, изобразив на спрутообразном лице глубочайшее удивление.
- В прошлый раз было хуже, - заявил Джек, стараясь говорить оптимистично.
- Тогда, прошу вас, капитан Воробей, подняться на борт, - проговорил Джонс, со всей издевательской любезностью, на которую был способен.
Джек стоял, словно не решаясь сделать шаг навстречу своему любимому кораблю, вдруг он обернулся к Элизабет. Холодный взгляд мисс Свон был устремлен сквозь него, так, словно бы Джека и вовсе не существовало.
- А! - протянул Джонс, подмигнув боцману, - Голубкам, видимо, нужно попрощаться. Ну-ка ребята, пустите леди, дайте ей возможность обнять напоследок её капитана.

Разразившись громким хохотом, утопленники с готовностью отпустили Элизабет, вытолкнув её навстречу капитану Воробью. Предвкушая веселое представление, команда «Летучего Голландца» толпилась на палубе. Моряки выглядывали друг из-за друга, отпуская шуточки и улюлюкая. Джек смотрел на Элизабет, настрой у неё был явно не дружелюбный. Вид мисс Свон выражал мысль: «Попробуй только тронь!», однако, словно ничего не замечая, Джек Воробей широко улыбнулся и сделал шаг ей на встречу:
- Цыпа! – воскликнул он скорбно и всплеснул руками, - Нас разлучают обстоятельства, но каждый день я буду думать только о тебе! Я верю, что морские джентльмены будут предельно вежливы.

Утопленники захохотали громче, стуча клешнями и шлепая перепончатыми лапами. Насколько они будут вежливы, становилось понятно по их похабным улыбкам. Не ответив ни слова, Элизабет оценивала расстояние между ней и Джеком. Наконец, сделав еще один шаг, капитан Воробей оказался в досягаемости.
- Предатель! – воскликнула Элизабет, замахнувшись. Пожалуй, он заслужил эту пощечину.
Однако не получил её.

Перехватив запястье разъяренной девушки, капитан Воробей насмешливо прошептал:
- Кто бы говорил?!
Джек резко притянул её к себе. Элизабет рванулась изо всех сил, но освободиться из рук, удерживавших не раз тяжелый штурвал, было невозможно. Вынужденная уткнуться подбородком ему в плечо, Элизабет услышала рядом со своим ухом шепот:
- Один из нас должен оставаться на свободе! Я вернусь. Мы оба будем жить, - твердо и без тени иронии говорил Джек.
- Долго и счастливо, -  продолжил он чуть насмешливо, и, немного помедлив, совершенно серьёзно добавил: - Любимая.

Гнев сменился недоумением настолько быстро, что у мисс Свон подкосились ноги. Еще держа её в объятиях, Джек почувствовал в груди гулкий, болезненный удар. Один, потом другой, третий. Сердце билось, медленно привыкая работать вновь, разгоняя, застоявшуюся кровь в венах. Ветер прикоснулся к лицу. Легкие развернулись, втянув в себя первый глоток воздуха. Он был холодным, с запахом соли, отравленный рыбной вонью тел разлагающихся пиратов Джонса. Тепло возвращалось вместе с чувствительностью и казалось, что тело колет тысяча невидимых иголок. Джек ощутил, что девушка в его объятиях, была холодна как лед. От её мокрых волос, с запутавшимися в них водорослями, исходил запах моря. Капитан Воробей понимал, что Дейви Джонс оставит Элизабет утопленницей. Впрочем, на «Летучем Голландце», погружающемся под воду, иначе было нельзя. Собравшись с силами, Джек почти оттолкнул девушку от себя. Изумленная его словами, мисс Свон вновь взглянула на капитана Воробья и увидела его совершенно серьезное лицо, однако через мгновение он уже принял свой привычный чокнутый вид.

- Ну, хватит! – рявкнул Джонс, - Убирайся с моего корабля, Джек Воробей!
Бросив последний, беглый взгляд на Элизабет, Джек взошел на борт «Черной Жемчужины». Прихлоп-Билл последовал за ним.
- Выходим из гавани! Эй, Молот, убери девчонку с палубы! – командовал Джонс. По прошествии несколько минут на всех кораблях поднялась невообразимая суета. «Черная Жемчужина» отходила от «Голландца». Корабли эскадры мертвых выстраивались в колонну, разворачивали еще целые паруса и медленно тянулись к узкому выходу из Гавани Проклятых, постепенно погружаясь в морские волны следом за «Летучим Голландцем». Кракен тоже исчез в глубине, и как только последний корабль погрузился  в волны, «Черная Жемчужина» осталась в Гавани Проклятых совершенно одна.

--------------------------------
[39] Фордун - снасть стоячего такелажа, являющаяся креплением стеньг. Нижние концы фордунов крепятся к бортам судна, позади вант.
[40] Штаги - снасти стоячего такелажа, поддерживающие в диаметральной плоскости вертикальные рангоутные деревья - мачты, стеньги и пр.
[41] Шпангоут — ребро судового остова (от голл. «шпант» — ребро + «гоут» — дерево. На малых деревянных судах делаются из деревьев, имеющих уже естественную кривизну; на больших собираются из отдельных кусков дерева — футоксов; на металлических — из угольников, приклепанных к обшивке. Шпангоут имеет правую и левую части — правый и левый тимберсы; каждый из тимберсов делится на нижнюю часть — флортимберс и верхнюю — топтимберс.
[42] Баркас - самое большое гребное судно, чернорабочее, для завоза якоря и перевозки людей и тяжестей; один или два бывают при каждом военном судне; весел на баркасе по 20 и более.
[43] Шканцы – самый верхний помост или палуба в кормовой части парусного судна, где находились вахтенные офицеры и устанавливались компасы. Позднее шканцами называли часть верхней палубы военного корабля между грот- и бизань-мачтами. Шканцы считались почетным местом на корабле: там зачитывались перед строем манифесты, приказы, приговоры. На шканцах запрещалось садиться и курить всем, кроме командира (капитана) корабля и флагмана.
[44] Шпигат – отверстия  в палубе для удаления забортной воды.

Глава 10. Грэт Санд

«Калипсо» уверенно разрезала носом волны, и шла на всех парусах под бакштагом. Палуба была надраена едва ли не до блеска, паруса поставлены, курс задан, и мистер Гиббс больше держался за штурвал, чем удерживал его. Уильям заметил, что с тех пор как Чунмин оказалась на их корабле, ни погода, ни ветер не доставляли им никаких хлопот, словно в подтверждение её рассказу. Шторма проходили мимо, иногда задевая их курс краем грозовых туч, но это не служило серьезной помехой. Что касается других морских разбойников, которых в избытке хватало и у побережья Африки, и у Мадагаскара, то они совершенно не льстились на их джонку, словно вовсе её не замечали. Команда «Калипсо», измотанная многими перипетиями во время плавания в Сингапур, на обратном пути получила возможность немного расслабиться.

Рагетти и Пинтел загорали, развалившись на лафетах[45] палубных пушек и лениво наблюдая за «дуэлью» Чунмин и Тёрнера-младшего.
- Я делаю выпад, ты отбиваешь, сначала так, затем сюда и я останусь без оружия, -  объяснял Уилл, показывая Чунмин нужное движение. Внимательно наблюдая за ним, девушка старалась повторить то, что он показывал, как можно точнее.

Здраво рассудив, что запоминать сейчас все термины и названия приемов фехтования нет никакого смысла, Уильям решил уделить большее внимание освоению практической части. Это позволило бы Чунмин сдержать первый натиск противника, отбить опасные удары, а в лучшем случае разоружить или ранить нападавшего, и затем, заполучить возможность для бегства. Потому особое внимание Тёрнер-младший уделял защите, в основном показывая своей ученице возможные варианты контрударов. Пинтел и Рагетти, наблюдая за ними, втихаря делали ставки на то, кто из фехтовальщиков сегодня поранится первым.

Раньше к ним вообще не решались подойти близко. В походных условиях учиться приходилось на незащищенных клинках, что было опасно. Сяо Фенг никогда не подпускал Чунмин к оружию, понимая, что рано или поздно оно будет обращено против него. Не имея никакого опыта в фехтовании, Чунмин по началу было трудно даже удержать саблю под ударом, и пару раз, не рассчитав силу, Уилл выбивал клинок из её руки. На первом же занятии упущенная сабля просвистела в свободном полете в сторону кают и воткнулась в палубу прямо у ног спускающегося с юта капитана Барбоссы. Получив от него выговор в весьма цветастых фразеологизмах, фехтовальщики договорились заматывать клинки сабель тряпьем. Однако под многократными ударами тряпки быстро разлезлись на нитки и, в конце концов, пришлось фехтовать открытыми клинками. К счастью для всех, к тому времени умение Чунмин в фехтовании стало значительно лучше.

Как и ожидал Уильям, труднее всего девушке было наносить удары противнику. Особенно если этим противником был он сам. Поняв, что эффективной атаки у неё не получается, Уилл решил пойти на тактическую хитрость. Встав за спиной у Чунмин и, взяв её за запястье, Уильям стал направлять её клинок своей рукой. Делая такой совместный выпад в сторону воображаемого противника, Уилл сказал:
- Отбивай удар и сразу рази! Представь, что перед тобой… Сяо Фенг.

Чунмин изумленно вскинула брови и взглянула на Уилла, но через мгновение у неё получился вполне не плохой удар. Метода помогла, с каждым разом атаки стали даваться девушке все лучше. Чунмин поняла, что фехтовать можно просто для удовольствия, не испытывая к противнику ненависти. Начинались такие дружеские поединки в основном одинаково, Уилл коварно вытаскивал шпильку из волос Чунмин, после чего она гонялась за ним по палубе, смеясь, и на ходу вспоминая показанные им приемы фехтования. Он же мальчишески дразнил её: увертывался от не очень умелых ударов и ухитрялся подергать за косу, или издевательски размахивал похищенной шпилькой словно кинжалом.

Помимо достижений в фехтовании, Уильям замечал про себя, что Чунмин постепенно переставала дичиться. Чтобы показать удар или движение, ему иногда приходилось прикасаться к своей ученице. По началу она вздрагивала и старалась выполнить все правильно с таким рвением, словно стремилась избежать повторного прикосновения. Однако, привыкнув вскоре полностью доверять своему учителю, Чунмин стала относиться к нему совершенно спокойно. Она словно оттаивала, постепенно приучаясь не только защищать себя, но и доверять людям.

Иногда Уильям Тёрнер вспоминал другие уроки фехтования.

Едва дождавшись следующего дня после бегства капитана Воробья, Уильям Тёрнер отправился просить руки мисс Элизабет Свон. Губернатор Свон взглянул на молодого человека почти обреченно. Вздохнув, он оставил право принять решение за дочерью, а сам покинул комнату, дав наконец-то влюблённым возможность обниматься и целоваться без свидетелей и теперь уже на вполне законных основаниях.

Буквально на следующий день Элизабет заявила, что хочет учиться сражаться на шпагах, мотивировав свое стремление опасностью пиратских набегов на приморские города. Памятуя о похищении дочери, губернатор безропотно и сразу же согласился на эту затею, предложив выписать лучшего преподавателя из Англии, но девушка категорически отказалась учиться у кого-либо кроме своего жениха. Уильям же был несколько удивлен такому выбору. Его действительно считали не плохим фехтовальщиком, но умение его основывалось больше на чутье, смекалке и ловкости, чем на теоретических знаниях. Основным навыкам и терминам его научил старый пьянчуга, который когда-то давно преподавал фехтование знати, теперь его единственным учеником был бедный кузнец. Впрочем, Уилл не остался в долгу, он выковал в подарок для своего учителя прекрасную шпагу, которая стоила намного дороже оказанных услуг. Растроганный старик рыдал на плече ученика, утверждая, что сохранит шпагу как реликвию для своих детей. Однако намерение это было благополучно забыто в ближайшей таверне, и подарок Уилла был попросту пропит.

Первое и все последующие занятия мисс Элизабет проходили, конечно же, в доме губернатора. Выбрав подходящий зал, мисс Свон явилась в него, неся две рапиры[46] и будучи одетой в мужской костюм – рубашку и кюлоты[47]. Оценив восхищенно-изумленный взгляд своего жениха, она кокетливо рассмеялась и спросила:
- А вы, Уильям Тёрнер, рассчитывали, что я появлюсь в кринолине и корсете?

Уильям улыбнулся и ответил комплиментом:
- Тебе не нужно сражаться, ты и так всех сразишь своей красотой. Но если уж ты хочешь учиться фехтовать, тебе стоило выбрать более умелого мастера…
- Ну, уж нет, мой будущий муж, - возразила девушка с хитрой улыбкой, подходя вплотную к Уильяму.
- Я не хочу учиться фехтовать. Я хочу научиться драться!  - продолжила она, взглянув на него с восхищением, и сунув ему в руку одну из рапир, - Драться, так же как и ты, мой пират!

Последняя фраза отозвалась в душе Уилла странным эхом: «Мой пират?.. пират?.. пират…» Впрочем, девушка, что стояла рядом, казалась настолько восхитительной, что обращать внимание на эти мысли не хотелось совершенно.

В отличие, от Чунмин, которая всячески избегала прикосновений, Элизабет напротив, часто просила, что бы Уилл показал ей то или иное движение, поправил, если она что-то делает неправильно. Её нисколько не смущали его прикосновения, скорее уж было наоборот. Их занятия проходили в течение года, почти каждый день, по два-три часа. Это было время, когда они оставались совершенно одни, наедине.  И Элизабет, словно играя с огнем, не упускала возможность излить на юношу весь запас кокетства, какой у неё имелся. Для победы в поединках она пользовалась не только полученными уже навыками сражения, но и женскими чарами. Уиллу же оставалось раз за разом терпеть поражения и укорять её со смехом:
- Нечестно!

Элизабет не боялась наносить удары, она училась азартно, требуя показывать ей более сложные элементы. За время их занятий не только она научилась фехтованию. Придумав пару новых ударов, Уилл тоже повысил свое мастерство… и еще больше выдержку.

Тёрнер-младший понимал, если Элизабет влюблена настолько, что готова вот-вот потерять голову, то ему нужно держать себя в руках в два раза крепче. Уилл искренне уважал губернатора Свона, и обмануть его доверие, обесчестив его дочь в его же собственном доме, он был не способен. Даже учитывая грядущую свадьбу. А потому, они просто фехтовали, нарушая отношения учителя и ученицы не более чем на пару поцелуев.

Вспоминая все это, Уильям стоял у борта «Калипсо», ожидая Чунмин на очередное занятие. Девушка выбралась из палубного люка, ей вслед с камбуза доносились притворно-слёзные просьбы мистера Гиббса сбить саблей чайку, на ужин для команды:
- У вас получится мисс, только не попадите в капитана! – почти плача, от смеха закончил боцман и его фраза, потонула в хохоте Пинтела и Рагетти, последний сидел на мачте, будучи впередсмотрящим.

Уильям обернулся, Чунмин приближалась к нему, на ходу заматывая косу на затылке и закалывая её шпилькой.

- Я могла застать вас врасплох, если бы вы не обернулись! – сообщила девушка, улыбнувшись Уильяму.
- Да, ты застала меня врасплох… - задумчиво ответил он. Когда они приблизилась, Уилл сделал шаг к Чунмин и, коснувшись рукой её щеки, взглянул девушке в лицо.
«Да», - подумал Уильям, - «Все это прошло. Теперь, мне не зачем им мстить. Сердце иногда играет странные шутки. Я верну отца, а они пусть сделают выбор сами. Оба».
Ни слова больше не говоря, он склонился к удивленной Чунмин. Она не отступила, не попыталась сбежать, лишь чуть приподняла голову ему навстречу. Губы уже чувствовали его дыхание…
- Земля! Земля! – завопил на мачте Рагетти.

Уилл вздрогнул и обернулся к подпрыгивающему на такелаже одноглазому пирату.

- Приплыли! – кричал тот, указывая пальцем в сторону туманной темной полоски, показавшейся на горизонте. Барбосса на юте обернулся в ту сторону и навел на горизонт подзорную трубу, а затем скомандовал Коттону:
- Лево руля!

Широко распахнув дверь, из кают появилась Тиа Далма, Гиббс и Пинтел выглянули в палубный люк. Уильям обернулся к Чунмин, но её уж не было рядом.
Тиа Далма поднялась на капитанский мостик. Ветер трепал её косматые волосы, а подвески из ракушек, пришитые к её платью, тихо перестукивались. Взглянув на полоску берега, ведьма улыбнулась.

- Как ты поступишь с девчонкой? – спросил её как бы невзначай Барбосса, - Она теперь мешает…
- Разве ты не замечаешь? - ответила ведьма вопросом на вопрос и лукаво усмехнулась, - Добрая погода, сопутствующий ветер, отступающие прочь шторма?
Барбосса промолчал, конечно, он не мог этого не заметить.
- Она и есть та удача, которую должна была принести Калипсо, - продолжила Далма, - Ведь Вильям сам выбрал такое название для корабля. Все получилось так, как я тебе и говорила. Калипсо принесла ему удачу, значит, она поможет ему одолеть и Кракена.
Капитан ответил на её слова невнятным бормотанием, в котором упоминались «морочащие голову шарлатанки».
- Девушка будет нужна, пока наш план не осуществлен, - объясняла колдунья, растягивая слова и глядя на пирата самыми преданными глазами,  - После, я о ней позабочусь.

Барбосса насмешливо хмыкнул, представляя себе, что уготовила Далма Чунмин. Он прекрасно знал, насколько может быть хитра и опасна стоящая рядом чертовка. В её хрупком на вид и ощупь теле жил несгибаемый и удивительно живучий дух. И хотя Барбосса искренне считал, что все её «штучки» и пророчества, не более чем сказки для простачков, он прекрасно знал какой коварной она может быть, какой силой обольщения может обладать её певучий голос, её взгляд и прикосновение смуглых рук.

- Мальчишка о чем-нибудь подозревает?
- Его жажда мести с некоторых пор остыла, - усмехнулась Тиа, не отрываясь, она смотрела в одну точку на горизонте.
Барбосса покосился на Далму, лицо её приобрело демоническое выражение:
- Вильям целиком в наших руках, - продолжала ведьма убежденно, - Тиа знает, как направить чистую душу на нужную дорожку. Эта девушка нам еще пригодиться. Ведь он добрый мальчик, и не захочет, чтобы ей причинили вред.

Взор ведьмы горел, Барбосса прекрасно помнил, как она обожала «играть» с чистыми и не очень душами. Понимая человеческие слабости как никто, темнокожая колдунья сразу определила, как заставить присоединиться к походу в Сингапур оставшуюся в живых часть команды «Черной Жемчужины». Набирать людей на Тортуге было слишком рискованно. Да и кто бы захотел пускаться в такое долгое плавание только ради древнего куска пергамента? Появление выживших после крушения «Жемчужины» стало подарком судьбы.

Тиа Далма мгновенно поддержала идею Уильяма вернуть к жизни Джека Воробья, а, почувствовав особую заинтересованность в этом Элизабет, специально обратилась к ней с вопросом лично. Согласие Элизабет заставило Уильяма Тёрнера отправится вместе со всеми, хотя именно ему хотелось этого меньше всего. Таким образом, команда «Черной Жемчужины» получила надежду на возвращение Джека, а Далма и Барбосса получили все средства для осуществления своих планов.

Пока Барбосса гостил у Тиа Далмы и приходил в себя после неожиданного возвращения к жизни, ведьма угождала ему, как могла. Она отпаивала его ромом, угощала яблоками и вообще, была весьма ласкова. Когда же пират достиг нужной степени расположенности, колдунья предложила ему новую опасную авантюру. Тиа Далма рассказала Барбоссе о карте сингапурского штурмана и о Сердце Дейви Джонса, не забыв упомянуть, что, приобретя эти артефакты, капитан станет повелевать морями и заполучит безграничную власть, а так же сможет раз и навсегда избавиться от угрозы оказаться в Чертовой Прорве. 

- Ты будешь беспрепятственно ходить по морям! - горячо шептала ведьма на ухо пирату. Капитан Барбосса снисходительно слушал эти уговоры, отдыхая после обеда. Вальяжно развалившись на её постели, он прикрывал глаза, словно довольный кот. Лежащая рядом ведьма лаково перебирала пуговицы на его камзоле и продолжала:
- Морской дьявол никогда не встанет на твоем пути, он никогда не сможет противиться твоей воле.

Такое предложение не могло не заинтересовать Барбоссу. Он приоткрыл один глаз и, прищурившись, взглянул на устроившуюся рядом с ним чертовку. По довольному виду Тиа было понятно, что она уже прекрасно знала его ответ. И все же, как мерзавец умудренный опытом, Гектор Барбосса отлично знал, что прежде чем соглашаться с Тиа Далмой следует спросить:
- И что же ты захочешь за эту чудесную идею?
Тиа Далма просияла:
- Безделицу, - ответила она, - Сердце Джонса должно держать на суше, ведь он не может ступить на землю. Я хочу, чтобы ты отдал Сердце Джонса мне, на хранение…
- Отлично! – такой вариант оплаты понравился Барбоссе. Он был не против доверить Сердце Тиа Далме. Пожалуй, он и сам не придумал бы места лучшего, чем болота своей темнокожей любовницы.
- Это еще не все, – предупредила ведьма, уже более жестким тоном, - В предстоящее плавание, ты возьмешь в команду тех людей, каких укажу тебе я.
Барбосса нахмурился. Это требование было уже более странным, а все странное не внушало капитану Барбоссе доверия. Особенно после истории с кладом на Исла де Муэрто.

Когда спасшиеся с «Черной Жемчужины» рассказали подробности гибели их корабля и капитана, Барбосса испытал бурю эмоций. С одной стороны он был рад гибели своего непримиримого врага, с другой стороны был расстроен тем, что не смог прикончить Джека лично. И конечно, злость старого пирата оттого, что «Жемчужина» тоже теперь покоится на морском дне, была безграничной. Кроме того, его совсем не радовало вмешательство Ост-Индийской компании, ведь это значительно усложняло его затею. Одно дело искать зарытый в песке сундук, и совсем другое – связаться  с Ост-Индийской компанией, которая по предположению Элизабет Свон захватила Сердце. И все же, не смотря ни на что, Тиа сумела убедить пирата и в этот раз.

- Сердце вернется к нам, - спокойно сказала Тиа, наблюдая, как Барбосса меряет шагами её крохотную хижину, -  Ты видел белокурую девушку?
- Еще бы! – отозвался недовольный капитан, вспоминая свое знакомство с этой «белокурой девушкой», - Только её мне и не доставало!
Барбосса грозно сверкал глазами, готовясь указать ведьме кратчайший путь к морскому дьяволу. Но Далму его злоба не смущала, твердым тоном ведьма продолжала:
- Мисс Лизабет хочет найти Джека Воробья. Слезы в её глазах это сказали. Она пойдет за Джеком Воробьем даже на Край Света. Она пойдет за Воробьем, а Вильям пойдет за ней. Девушка достанет для нас карту, а когда Чертова Прорва поглотит её, Вильям с готовностью отправится за Сердцем Джонса. Но сначала, он должен будет одолеть морской ужас – Кракена, - Тиа Далма сделала эффектную паузу и грозно продолжила, - Вильям Тёрнер тот, кто избран Калипсо, она поможет ему во всем. Я предвижу это!

Не особо веря в россказни о предвидении, Барбосса все же отправился в плавание к Сингапуру. Не зависимо от того предвидела ли Тиа Далма грядущие события или просто хорошо знала человеческую натуру, все вышло именно так, как она и говорила. Слова ведьмы начали сбываться, и сейчас, когда «Калипсо» уже почти достигла острова Бермуда, Барбоссе не терпелось поскорее узнать, как именно Уильям Тёрнер сможет одолеть любимого монстра Дейви Джонса.

***
Заходящее солнце заглядывало сквозь расщелину между отвесными скалами, и эскадра морского дьявола триумфально выходила в открытое море, скользя по красным отблескам заката, словно по парадной ковровой дорожке. Джек смотрел вслед уходящим кораблям, а компас, лежащий на его ладони, уверенно указывал в сторону скрывающейся под водой эскадры мертвых.

Гавань Проклятых она же Ханг Чжоу напоминала овальное, глубокое озеро, окруженное со всех сторон голыми скалами. Сообщаясь с океаном только одним узким выходом, Гавань была идеальным убежищем для «Летучего Голландца», ведь помимо отличной защищенности, темные волны её таили невероятную глубину, уходящую в самую Чертову Прорву. Буркнув под нос ругательство, Джек захлопнул крышку компаса и покосился на все еще бурлящие волны в центре Ханг Чжоу. Попасться в щупальца Кракена повторно не входило в планы капитана Воробья. Если память его не подводила, то согласно сингапурской карте Фенга, неподалёку от Гавани Проклятых находился мелководный пролив весьма подходящий для безопасной стоянки и обдумывания дальнейших действий, и как только «Черная Жемчужина» уловила ветер, Джек направил её к выходу из Гавани.

Сейчас он был даже благодарен судьбе за то, что Кракен потопил его корабль с поставленными парусами. Иначе, прежде чем поймать ветер, капитану и его единственному помощнику пришлось бы очень долго ползать по мачтам, вводя в искушение агрессивного кальмара. Когда «Жемчужина» вошла в безопасный пролив, и встала на рейде, Джек начал осмотр повреждений нанесенных ей в последнем бою и на морском дне. Как бы ни утешал себя капитан Воробей, его корабль был в плачевном состоянии. Помимо проломленных пушечных портов и кормы, развороченной орудиями «Летучего Голландца», сильно пострадали нижние палубы и шпиль[48] у грот-мачты. Взглянув на ржавые цепи шпиля, Джек решил, что уберет их при первой же возможности. Вспоминания о том, как он яростно освобождал руку, до последнего момента надеясь выиграть у смерти, стояли в его воображении живой картиной. От воспоминаний впрочем, отвлекала непрекращающаяся капель с непросохших еще парусов.

Обойдя весь корабль, Джек нахмурил брови. Все что он смог увидеть, говорило об одном - чтобы привести «Черную Жемчужину» в порядок, усилий двух человек явно было не достаточно. А так же потребуется не один день, чтобы уложить сброшенные с лафетов пушки, вернуть на место выбитые двери и переборки и просмолить заново корпус.

- В трюме все перевернуто, как и везде, но течи нет, - крикнул Прихлоп, появляясь из палубного люка. Билл хромая подошел к капитану, совсем не отреагировавшему на эту, в общем-то, радостную новость.
- Да, Джек, с тех пор как ты отдал должок Джонсу, прошло полтора года, - сказал Прихлоп, рассматривая вместе с Джеком разросшуюся повсюду на палубе морскую растительность, - Не думал, что когда-нибудь вернусь сюда.
- Полтора?.. – переспросил капитан Воробей, не обратив внимания на последнюю фразу Прихлопа, - А мне показалось, что две недели.
- В Чертовой Прорве время чувствуется совсем не так, как наверху. Верно? - усмехнулся Билл.

Джек ничего не ответил, все что случилось, никак не располагало к хорошему настроению. Хотелось напиться, но даже этого капитан Воробей не мог сделать, поскольку еще в Чертовой Прорве выяснил – на борту «Черной Жемчужины» не осталось ни единой бутылки рома. То же самое касалось провизии, пороха, всех навигационных приборов и карт, что помогали прокладывать курс, когда бунтовал компас.

Осмотр корабля требовал от Джека признать, что геройствовать в такой ситуации полнейшее безумие. Предлагая Джонсу свою сделку,  капитан Воробей совсем не собирался охотиться за Бекеттом и возвращать Сердце в случае, если бы Джонс отдал ему и корабль и Элизабет. Но морской дьявол оказался прозорлив, и оставил девушку заложницей. И это обстоятельство, как не странно, никак не давало капитану Воробью покоя. Прежде бы он с легкостью оставил Элизабет на «Голландце» навсегда, оправдав себя тем, что она его убила, сама была мертва, да и самое разумное, что можно было сейчас сделать – это позаботиться о себе и корабле, выбравшись с этого проклятого острова. И все-таки, Джек не спешил направить корабль в море. Компас упрямо показывал в сторону ушедшей эскадры Джонса. И сейчас капитан Воробей точно знал, чего он хочет. «Что же, «Жемчужина» в вечном пользовании - это отличное приобретение», - усмехнулся Джек, оправдав, наконец, смятение в своей душе, - «Ну и конечно, я хочу, чтобы чертов компас начал работать, а значит, нужно вернуть Лиззи-Занозу».

Джеку нужно было время, чтобы придумать план как добыть Сердце Джонса. Его размышления прервал Прихлоп:
- Джек! Какой-то корабль входит в пролив!

***
Достигнув острова Бермуда, капитан Барбосса провел джонку в мелководный пролив Грэт Санд, указанный на сингапурской карте, и как только с «Калипсо» открылся вид на бухту, которая по иронии судьбы называлась Порт-Ройял, всеобщему удивлению не было предела. Неподалеку от берега, на рейде стояла «Черная Жемчужина». В сгущающихся сумерках черный фрегат выглядел весьма зловеще.

Ошеломленный Барбосса прищурился и, стараясь не выказывать волнения, незаметно протер линзу подзорной трубы. Остальная команда, словно в забытьи, столпилась у борта джонки. Мистер Гиббс, многое повидавший на своем веку, обернулся к присутствующим и предположил: «Может это мираж?» Само собой эти слова никто не заметил. Рагетти таращил глаза так, что его деревянный протез выпал. Пинтел пытался креститься. Коттон конечно молчал. Воцарившаяся на минуту тишина была прервана ушлым попугаем, который, видимо выражая мысли хозяина, выдал вдруг что-то настолько нецензурное, что все обернулись.

Не понимая всеобщего удивления, Чунмин с интересом наблюдала за всей этой сценой. Уильям, не говоря ни слова, с мрачным видом смотрел на приближающийся черный фрегат. Тиа Далма, стоявшая в отдалении, тоже не сводила глаз с воскресшего корабля, и, казалось бы, чего-то выжидала.

- Ну что, бездельники! – окрик Барбоссы мгновенно вывел всех из ступора, - Давайте, попробуем, каков на ощупь этот мираж. Приготовить абордажные крюки!

«Черная Жемчужина» возвышалась над прижавшейся к ней «Калипсо» темной громадой, но даже в полутьме нельзя было не заметить её не ухоженность, разросшиеся по бортам полипы и кораллы, и заброшенный вид в целом. Забыв от нетерпения о предосторожностях, капитан Барбосса, вместе с командой поднялся на борт давно вожделенного им корабля.

- Да, - протянул он, окинув взглядом палубу и словно не замечая царящего вокруг бардака, - Вот это настоящий подарок судьбы! И главное, никого на борту!
- Интересно, откуда она здесь? – спросил Уильям, словно обращаясь сам к себе. Чунмин следовала за ним, внимательно рассматривая все вокруг.
- Интереснее, почему она здесь… - вмешалась Тиа Далма, прислушиваясь к каждому скрипу. Гиббс и Коттон держались рядом с Барбоссой. Пинтел и Рагетти плелись в качестве замыкающих с саблями наперевес в дрожащих руках.
Барбосса между тем приблизился  к дверям, приваленным к входу в кают-компанию. Он отбросил покосившиеся створки от входа, и тут же почувствовал, как к его шее прикоснулась холодная сталь.
- Джек Воробей… - разочарованно произнес Барбосса, - Ты просто неприлично живуч!
- Как и ты… - парировал Джек его иронию, покачав головой. Чувствуя укол сабли, Барбосса был вынужден сделать шаг назад. Увидев появившегося в дверном проеме «погибшего» капитана Воробья, все раскрыли рты, а он холодно улыбаясь, продолжил, обращаясь к Барбоссе:
- И кстати, капитан Джек Воробей. Не забывай, Барбосса, это все еще мой корабль.
- Еще не поздно это исправить – ответил старый пират, со зловещей ухмылкой направляя в сторону Воробья пистолет. Далее последовало несколько восклицаний, каждое из которых выражало совершенно разные чувства.
- Проклятье!– обрадовано воскликнул мистер Гиббс, не веря своим глазам, - Джек, ты ли это?!
- Капитан? – удивленно узнал Пинтел и тут же получил по ребрам от Рагетти, кивнувшего на Барбоссу.
- Барбосса! – твердо окликнула Тиа Далма, приближаясь к старому пирату и кладя ему руку на плечо - Не стоит устраивать кровопролитие. Сейчас.
К неописуемому удивлению капитана Воробья, Барбосса замер на секунду, лицо его перекосилось от злости, но, сделав над собой усилие, он убрал пистолет и с плохо скрываемой иронией сказал:
- Приятно все же встретить старого друга! Но еще было бы приятнее не встретить…

Дождавшись, когда Барбосса уберет оружие, Джек опустил саблю и, спрятав её в ножны, с самым радушным видом обратился к приблизившейся ведьме:
- Тиа! Как обычно, где ты, там всякая чертовщина. Отлично выглядишь. Ты вообще не меняешься. Никогда.
Окинув взглядом тех, кто собрался на палубе «Жемчужины», Джек с досадой заметил обезьяну Барбоссы, уже примостившуюся на вантах, и Уильяма Тёрнера. Но не успел капитан Воробей подумать об Уилле какую-нибудь гадость, как незнакомая девушка-китаянка, стоящая рядом с Тёрнером-младшим, вдруг просветлела от радости и воскликнула:
- Ши?! Ши Суэй! Это ты!
В следующий момент Джек уже снял её со своей шеи и удивленно узнал в ней ту, кого не чаял когда-нибудь увидеть:
- Птаха? – поразился он, рассмотрев знакомые черты в лице Чунмин.
- Откуда ты здесь? Неужели ты угнала у Фенга его корабль и прибыла сюда проведать старого друга? – удивлялся Джек, и, предвидя ярость Барбоссы, добавил – А, понимаю, так вот кто оказывается капитан всей этой шайки!
Не обманув его ожиданий, Барбосса скрежетал зубами от злости, сдерживаемый Тиа Далмой, а Джек с упоением продолжал:
- Я смотрю, из пташки ты превратилась в хорошенькую цыпочку! – говорил он с видом знатока, окинув Чунмин взглядом с ног до головы. Девушка улыбнулась:
- Ши, ты совсем не изменился.

Хитро прищурившись, Тиа Далма наблюдала за этой сценой, не забывая поглядывать на Уильяма Тёрнера. Тот же в свою очередь хмурился все больше и уже хотел, видимо, напомнить о себе, как взгляд его привлек человек, притаившийся в полутьме проема кают-компании, а потому оставшийся незамеченным. Это лицо было ужасно изуродовано, но Уилл узнал его.
- Отец? – поразился Уильям, - Ты здесь?
С замиранием сердца молодой человек сделал шаг на встречу Прихлопу. Билл, сутулясь, вышел на свет. В сумерках его изувеченность была не так заметна, что впрочем, не помешало, кое-кому ахнуть, кое-кому выругаться, а суеверному Гиббсу незаметно поплевать через плечо.
- Да, Уильям, - самодовольно заявил Джек, все еще глядя на Чунмин, - Я вытащил твоего отца, так что можешь сказать мне спасибо!
- Спасибо! – Уильям искренне был благодарен, однако вскоре его радость сменилась недоумением, в отличие от Джека Прихлоп явно оставался утопленником.
- Но как? – не переставал удивляться Тёрнер-младший, рассматривая отца, – Джек жив, а ты нет? Почему Дейви Джонс отпусти тебя?
- Джонс отпустил меня лишь временно, - ответил Прихлоп, глядя на возмужавшего сына, с печальной обреченностью, - Я должен был заменить штурмана Джека.

Предвидя дальнейший вопрос Уилла, капитан Воробей обеспокоено обернулся к отцу и сыну, но было уже поздно.
- Штурмана? - переспросил Уильям.
- Да, - ответил Прихлоп, не замечая жестикуляций Джека, который за спиной у Тёрнера-младшего усиленно делал ему знаки молчать, - Джонс отпустит её, когда я вернусь на «Летучий Голландец».
- Её? – констатировал Уильям, оборачиваясь к Джеку, и его холодный тон не предвещал ничего хорошего. Капитан Воробей изобразил на лице полнейшее недоумение.
- Кого? – якобы не понял он.
- Где Элизабет? – жестко спросил Уилл.
- Ах, Элизабет… - ответил Джек, понимая, что отвертеться не удастся, - Видишь ли, Уильям, ей придется немного задержаться на «Летучем Голландце». Как справедливо заметил твой отец, до его возвращения.
- Значит, ты выменял свою шкуру и это старое корыто на мою невесту? – все так же холодно продолжал Уильям, делая шаг к капитану Воробью.
- И еще на твоего отца… - напомнил Джек.
- Который снова должен будет вернуться в рабство на «Летучий Голландец», - парировал Уильям.
- Тебе не угодишь, - надулся Джек.
- Что это с тобой, Джек? - иронично спросил Уильям, продолжая наступать, - Ты не смог простить девушке того, что она обвела тебя вокруг пальца? А ты не задумывался, что она могла уже раскаяться в том, что совершила?

Уилл конечно имел в виду то, что он видел после боя с Кракеном. Он намекал на поцелуй Элизабет и последовавшую за этим добровольную гибель капитана Воробья. Однако Джек, знавший немного больше его, все понял иначе. Приподняв бровь, пират холодно взглянул в лицо наступающего соперника, затем как бы невзначай обвел взглядом место вероятного боя, попутно оценив недоуменные физиономии собравшихся и окружающую обстановку. Отступив на шаг, капитан Воробей положил руку на рукоять сабли. Барбосса с интересом наблюдал за действиями Уилла и Джека, жестом остановив готового вмешаться мистера Гиббса. Пораженный заявлением сына Прихлоп не двигался с места, Тиа Далма следила за обеспокоенной Чунмин.

- Что же, - жестко начал Джек, сбросив маску беспечности, - Если уж на то пошло, то мне бы не пришлось менять свою шкуру на твою невесту, если бы ты лучше следил за своей невестой.
Они выхватили клинки одновременно. Сабли зазвенели, а Барбосса азартно пихнул в бок растерянного Рагетти и сказал:
- Ставлю на Тёрнера двадцать лан[49]!
- Ага, а я на Воробья - поддержал Рагетти с торжественным видом - Свой глаз!
Барбосса поморщился.

– Хотя, если бы ты за ней следил, вряд ли бы ей удалось меня поцеловать и приковать к шпилю, – продолжал Джек, считая, что ему уже нечего скрывать, - Если бы не её идея оставить меня на корабле, мы все разгуливали бы по Чёртовой Прорве, верно? Так что, ты должен быть ей благодарен!
Однако, вместо того, чтобы атаковать с новой силой Уилл вдруг отступил, увернувшись от удара, и пораженно воззрился на капитана Воробья. Джек заметил на лицах всех присутствующих глубочайшее удивление и тоже застыл на месте, так и не воспользовавшись полученным преимуществом. Гиббс, Рагетти, Пинтел, Коттон, Уилл и Чунмин смотрели на него в немом шоке. Вдруг это внезапно образовавшееся гробовое молчание нарушил громкий хохот Барбоссы.
- Ты лжешь, - мрачно сказал Уильям, глядя на Джека теперь уже не просто с гневом, а с ненавистью.

Сообразив, что только что выдал себя с потрохами, Джек поднял саблю, готовясь продолжить бой, и зло ответил:
- Увы, на сей раз, я откровенен как младенец. А ты решил, что я герой-самоубийца? Увы, это не так. Бедняжка Элизабет, видимо, боялась разбить тебе сердце, - иронизировал Джек, наслаждаясь злостью в глазах соперника.

Теперь они рубились почти отчаянно, Уилл забыл обо всех правилах, а Джек, не смотря на то, что фехтовал не слишком хорошо, сдерживал его натиск со всей жестокостью, на какую был способен. Они откидывали друг друга к бортам, стараясь достать противника не только клинком, но и кулаками. Окружающим приходилось расступаться, чтобы не попасть под мелькающие сабли или пролетающие кофель-нагели[50], которые Джек и Уилл швыряли друг в друга, не обращая внимания на ругательства мистера Гиббса, наплевавшего на фырканье Барбоссы:
- Чёрт подери, парни! Джек! Ты только что воскрес! Уильям! Не дурите!

Его никто не слышал, сейчас у капитана Воробья и Уилла Тёрнера как никогда были схожие планы, каждый желал одного - убить противника.
- Я знаю Элизабет, она бы не смогла! – гневно огрызнулся Уильям, когда клинок его сабли сошелся крест на крест с саблей Джека.
- Пожалуй, у Лиззи доброе сердце, - согласился Джек с жесткой усмешкой, - Однако поверь мне, приятель, она смогла это сделать. Похоже, ты её плохо знаешь?..

Уилл оттолкнул Джека прочь, и едва не потеряв равновесие, капитан Воробей отступил на пару шагов, и оценивающе взглянул на противника. Тот пытался отдышаться и не спешил атаковать. Утерев об рукав поцарапанную в драке ладонь, Джек перевел взгляд на след оставшийся на ткани и улыбнулся. Жизнь билась в его венах алым теплом, и давала о себе знать усталостью и пощипыванием в ранке. Тёрнер тоже успел получить свое. Капитан Воробей наблюдал, как Уильям приложил ладонь к разбитой скуле и взглянул на кровавый след, оставшийся на руке. Чунмин, неотрывно следившая за каждым действием дуэлянтов, пожалуй, волновалась больше всех. Тиа Далма, незаметно вставшая рядом с ней, успела поймать девушку за руку, когда воспользовавшись внезапной передышкой, Чунмин хотела бросится защищать того, кто первым попадет под удар.

- Она мне ничего не сказала… - выдохнул Уильям, обращаясь словно сам к себе.
- Знаешь, Уильям, - тон капитана Воробья приобрел философско-насмешливый оттенок, - Красоткам иногда нужно немного понимания, сердечного тепла, тогда они с тобой откровенны, и не бросаются за борт.
Обезьян Барбоссы запрыгал по такелажу, бешено вереща, словно подстрекая к продолжению распри.

- Не тебе меня учить, пират, - жестко оборвал Уильям, направив острие сабли в грудь Джеку, - Твоей сердечности вполне хватило на то, чтобы оставить ребенка, спасшего твою шкуру, в лапах редкостного мерзавца. Ты никогда не задумывался о том, что стало с ней?..
С этими словами Уильям кивнул на Чунмин, бившуюся в руках Далмы. Девушка на мгновение замерла и побледнела. Джек же, на секунду утратив всю свою притворную невозмутимость, взглянул на неё и в тот же момент Уильям выбил саблю из рук противника. Далее все произошло очень быстро. Проследив за полетом своего клинка, с выражением глубокой досады на лице, капитан Воробей остановился взглядом на поясе Рагетти, стоявшего неподалеку. Рванувшись к нему, Джек одним махом выхватил пистолет, заткнутый за пояс одноглазого недотепы. Никто и ахнуть не успел, как пират нажал на курок, направив дуло почти в упор, в грудь Тёрнера-младшего.

Раздался щелчок, но выстрела не последовало. Не понимая как же так может быть, Джек уставился на пистолет.
- А я его и не заряжал… - совершенно некстати вставил реплику ошалевший Рагетти.
Уильям рванулся к Воробью, занеся саблю для последнего удара.
- Ты будешь жалеть об этом все свою жизнь, пират, - произнес он хладнокровно, - Все две секунды!
Чунмин появилась неизвестно откуда. Каким-то образом выкрутившись из рук чернокожей колдуньи, девушка отчаянно бросилась к дерущимся и, подбежав к Уиллу, схватилась рукой прямо за клинок его сабли. Сделав невероятное усилие, Уильям все же успел остановить руку, но острая сталь уже скользнула в её ладони. Все замерли. Еще не замечая боли, Чунмин крикнула:
- Не надо Вилиам! Смерть Ши Суэй не спасет вашу Элизабет!

Кровь капала на палубу сквозь её пальцы. Видя это, Джек судорожно сглотнул, Уильям тоже не отводил взгляда от её окровавленной руки.
- Птаха, - сказал Джек тихо, незаметно уходя из-под направления удара сабли, и взяв девушку за запястье, - Разожми руку. Только не торопись, вот так.
Чунмин медленно отпустила клинок, оставив на нем кровавый след. Уильям выдохнул. Приходя в себя, он чувствовал, как одним махом гнев отпустил его, а от напряжения тело трясет мелкая дрожь. Когда Чунмин разжала руку, Уильям отпустил саблю, и сделал шаг к девушке, надеясь узнать, как она. Но Джек, словно специально опередил его и, взглянув на ладонь Чунмин, тут же позвал Тиа Далму, которая, протиснувшись между Уиллом и Чунмин, окончательно оттеснила молодого человека в сторону. Шваркнув саблей об ножны, Уилл последний раз мрачно взглянул на Джека и Чунмин и удалился в сторону штормтрапа.

- Чертова девчонка, все испортила, - проворчал Барбосса. Рагетти обернулся к нему и с улыбкой протянул ладонь, не иначе рассчитывая на двадцать лан, но вместо выигрыша схлопотал подзатыльник.
- Что-то мы загостились, - протянул старый пират, обводя грозным взглядом, свою команду. Затем, обратившись к Джеку, он сказал – Пора и честь знать! Спасибо за гостеприимство, капитан Воробей.
Шутовски отвесив поклон, Барбосса приказал всем спускаться на «Калипсо».
***
По прошествии нескольких минут капитан Воробей стоял в разрушенной кают-компании[51] «Черной Жемчужины» и настроение у него было скверное, как никогда. Оцарапанная рука саднила от морской соли, которая проникала повсюду вместе с влажностью. Сбросив еще не высохший китель на поверхность стола, Джек окинул кислым взглядом это предполагаемое место ночлега. Когда-то добротный дубовый стол, служивший для развертывания больших карт, теперь не внушал доверия по причине долгого пребывания в воде. Однако укладываться спать прямо на сырой палубе хотелось еще меньше. Как только визитеры с «Калипсо» убрались прочь, Билл отправился в кубрик[52], как и положено матросу. Честно говоря, Джеку было все равно, как устроится его старый приятель, ему как утопленнику было проще.

Что же касается капитана Воробья, то его оживший организм был голоден, и громко напоминал об этом урчанием в желудке. Кроме того, Джек никак не мог избавиться от вопросов, которые теперь все время вертелись у него в голове и напрочь прогоняли сон. «Какого морского черта, они здесь делают?» - думал капитан, пытаясь определить причину, по которой собиравшийся, а потом передумавший его спасать Барбосса вдруг объявился в Грэт Санд. «Забавно, зачем Джонсу целая эскадра?» - задавался он вопросом, вспоминая об Элизабет. «Значит, Бекетт все же пустил в ход Сердце. Узнать бы, где он его хранит…», - прыгала его мысль к следующей проблеме. «Интересно, Барбосса специально не стал отгонять свою посудину, чтобы подействовать мне на нервы?» - на этой мысли поток неразрешимых вопросов внезапно прекратился, поскольку обоняние капитана Воробья уловило приятный запах камбуза, доносившийся со стороны «Калипсо». Гиббс явно уже состряпал ужин, Джек вспомнил приготавливаемые им кулинарные «изыски» и посочувствовал команде «Калипсо». Впрочем, сейчас бы он не отказался и от этой стряпни.

Сквозь гигантскую брешь в корме ветер предательски доносил ароматы чего-то съедобного и желудок капитана Воробья с еще более громким урчанием согласился с хозяином, что без бутылки хорошего рома во всех сложностях ему не разобраться. Кроме того, порезанная рука начинала ныть все больше и потому, во имя спасения от гангрены и голода, капитан Воробей поднялся на палубу и, перегнувшись через планшир, взглянул вниз. Джонка стояла очень удобно, почти упершись в борт «Черной Жемчужины» грот-реем. На палубе никого не было видно, лишь сквозь решетку палубного люка еще пробивался свет, и доносились голоса. Дождавшись, когда по его расчетам команда «Калипсо» угомонится и отправится на боковую, Джек начал спускать по бортовому трапу, приближаясь к грот-рею джонки.

***
Тем временем, осмотрев рану и решив, что промывания и смазывания мазью вполне достаточно для выздоровления, Тиа Далма накладывала повязку на раненую руку Чунмин, что-то бормоча себе под нос. Ведьма заматывала ранение, не особо нежничая и временами Чунмин морщилась от боли. Наконец, закончив, Тиа испытующе посмотрела на девушку, а затем зажала её раненую ладонь в своих руках и на секунду закрыла глаза.
- Не больно теперь? – неожиданно ласково спросила ведьма.

Чунмин кивнула, и ответила удивленным взглядом. Боль в порезе действительно словно угасла, однако вид у помогающей ей женщины был совершенно не сочувствующий. Прищурившись, Тиа Далма рассматривала Чунмин так, словно видела её впервые. Черные глаза колдуньи как будто заглядывали в самую душу, это был тяжелый и пугающий взгляд, но Чунмин не отвела глаз. Довольно улыбнувшись, Далма проворковала:
- Ты сильная.
- Я вижу твою судьбу, - сказала Тиа, отпуская ладонь Чунмин, - Она не простая. Сделать то, на что отважилась ты, может только человек способный многое пережить. Таких людей ждет большое будущее. Хочешь, я расскажу тебе о нём, а?

Не дожидаясь ответа, Тиа Далма взяла правую руку Чунмин и взглянула на её ладонь. Помолчав некоторое время, Тиа пристально рассматривала линии на ладони девушки, водила по ним пальцем, хмурила брови, и хитро усмехалась. Наконец, снова взглянув на девушку, ведьма произнесла:
- Я вижу, на твоем пути было много страданий, и линии на твоей ладони говорят мне, что у тебя печальная судьба.
На лице Чунмин отразилось недоверие, но руку она не отняла, и, воспользовавшись этим, Тиа Далма продолжала:
- Верить мне или нет дело твое. Я расскажу тебе о прошлом, и ты сама увидишь, лгу я или нет.

Не дождавшись ответа, Тиа снова взглянула на ладонь Чунмин и начала задумчиво рассказывать «о прошлом».
- Я вижу предательство, - говорила ведьма задумчиво, - человек, который был тебе дорог, однажды предал тебя, он вызвал гнев другого человека, и с тобой случилось несчастье?
Опять на мгновение взглянув в глаза Чунмин, ведьма прочла в них, что эффект произведен и девушка готова её слушать дальше.
- Мужчины, верно? – продолжила Тиа Далма вкрадчиво. Чунмин молчала. Едва заметно улыбнувшись, Тиа вновь нахмурилась и провозгласила:
- Один покинул тебя, а другой надругался. Ты приносишь победу и удачу мужчинам, но они ничего не отдают тебе взамен. И все же, твое сердце тронуло тепло. Это хорошо!

Улыбнувшись вновь, Тиа Далма взглянула на Чунмин и, заметив румянец смущения у неё на щеках, перешла к главной части «предсказания».
- Но, увы! - покачала она разочарованно головой, - Я не вижу в твоей жизни счастья.
- Тот, кому ты готова отдать свое сердце, покинет тебя, - заговорила ведьма твердо, - Из-за другой женщины. Его будет влечь более могущественная сила, неотвратимая и соблазнительная как приворотное зелье. Твои надежды разрушаться, если ты не избавишься от этого чувства. Иначе ты не сможешь уйти, ты сама не захочешь, и станешь его вещью…
Чунмин вырвала руку и отступила на шаг:
- Ты говоришь страшные слова, - сказала девушка, изумленно глядя на Далму, - Но меня уже трудно напугать. Я не верю тебе…
- Не веришь, или не хочешь верить? – промурлыкала вновь Далма.
Чунмин не ответила и вышла из каюты, она должна была найти Уилла.

«Что же, Вильям» - думала довольная ведьма, глядя, как захлопнулась дверь за Чунмин, - «Вы оба будете принадлежать мне. Предсказания всегда получались у Тиа Далмы, особенно, когда она знает, что нужно говорить». «Откуда ты меня знаешь?» - припомнила ведьма удивленный вопрос, заданный Уиллом при их первой встрече. «Ах, Вильям», - подумала Тиа, и коварная улыбка озарила её лицо, - «Ты так похож на своего отца».

Вытащив из-за корсажа маленький флакончик темного стекла, наполненный мелким порошком, Далма с удовольствием вертела его в руках и предавалась своим мыслям. Она была довольна разыгранным представлением. Отправив однажды Чунмин делать перевязку в каюту Уилла Тёрнера Тиа Далма не пожалела об этом. То, что она смогла подслушать тогда под дверью, оказалось очень полезным. Убедившись в тот раз, что Уильям неравнодушен к Чунмин, Далма хотела узнать насколько девушка готова ответить ему взаимностью. И сегодняшнее представление дало ей понять, что девчонка уже слишком привязана к молодому Тёрнеру и не сможет оставить его. А значит, когда Тиа Далма завладеет душой Уилла, Чунмин легко можно будет использовать как талисман и она снова станет «счастливым зверьком», но на сей раз для Уильяма Тёрнера. 

«Ты будешь принадлежать мне, Вильям», - улыбаясь, размышляла Тиа Далма, - «Ты станешь моим и душой, и телом, и удача этой девушки тоже будет принадлежать мне. Сила вашей любви станет силой Тиа Далмы».
Обдумывая все это, Далма не переставала рассматривать темный флакончик, чувствуя, что держит в руках жизнь и счастье двух людей, зависящие от этой маленькой склянки.

***
Когда Джек уже спускался по снастям паруса, из кают «Калипсо» вышла Чунмин. Взглянув на перевязанную руку, девушка вздохнула, взволнованно обвела взглядом палубу джонки и, не заметив скрытого парусом Джека, отправилась на корму. Соскочив на палубу почти бесшумно, капитан Воробей, крадучись и озираясь, направился к палубному люку. Если обоняние его не подводило, камбуз был где-то в той стороне. Джек чувствовал себя совершенно как дома, будучи уверен, что если Гиббс его и застанет «в гостях», то не станет поднимать шума. В конце концов, боцман мог бы и сам сообразить, что живому человеку нужно питаться и подкинуть своему бывшему капитану по старой дружбе что-нибудь на разживу.

Приблизившись к решетке, Джек заметил в темноте нижней палубы мельтешение, а через секунду раздались знакомые голоса. Судя по всему, Пинтел и Рагетти снова навестили камбуз внеурочное время, воспользовавшись крепким сном Гиббса после очередного возлияния.
- Господи прости, больше не буду! Пинтел, за воровство полагается прогон через строй[53]! – причитал в темноте знакомый совестливый голос Рагетти.
- Какой еще строй, кретин! – прервал его Пинтел, – Тут команды то, раз-два и обчелся, если только Барбосса лично снизойдет до наказания твоей шкуры!
- Это его шаги? – не унимался Рагетти, позвякивая чем-то стеклянным.
- Тихо, болван, - огрызнулся Пинтел, - Может и не заметит!

Выслушав эти излияния, Джек усмехнулся и как можно тяжелее затопал по палубе, подражая походке Барбоссы. На нижней палубе нервно притихли. Для пущей убедительности нужно было завершить образ и, обведя взглядом такелаж, капитан Воробей с улыбкой заметил того, кого искал. Обезьянка Барбоссы с интересом наблюдала за действиями ненавистного тезки, сидя на рангоуте. Не долго думая, Джек скорчил ей рожу, на что обезьяна тут же ответила возмущенным криком. Перемахнув в несколько прыжков с рея на палубу, она рванула по направлению к каютам,  громко вереща.
- Ябеда, – удовлетворенно комментировал в полголоса Джек. На нижней палубе двое воришек побежали по направлению к кубрику, бросив по дороге что-то стеклянное. Дождавшись, когда их топот затихнет, капитан Воробей отодвинул палубную решетку и спрыгнул внутрь.

***
Уильям стоял на капитанском мостике «Калипсо» и смотрел на волны спящей бухты, за его спиной, покачиваясь, над джонкой нависала «Черная Жемчужина». Уилл пришел сюда сразу после возвращения с «Жемчужины», чтобы в одиночестве осмыслить то, что он так неожиданно узнал. Мысль о том, что Элизабет убила Джека, казалась еще более нереальной, чем предположение, что она его любила. То, что Уильям так долго расценивал как просьбу или как награду, оказалось коварным отвлекающим маневром, и такой бабник как Джек, конечно, не мог на него не попасться. Все это означало, что Элизабет просто спасала себя, Уилла и команду, а её стремление вернуть к жизни капитана Воробья, было вызвано чувством вины. И надо отдать должное, Элизабет смогла спасти того, кого отправила на смерть.

Осмыслив все это, Уильям понял, насколько сильно он мог заблуждаться все это время. «Что если она все же любит меня?» - подумал молодой человек, и это предположение показалась ему громом среди ясного неба. В своих сомнениях и подозрениях он настолько уверился в её измене, что теперь пришел в ужас от того насколько мог быть несправедлив. Он так долго добивался расположения Элизабет, она согласилась стать его женой, и вот теперь мысль о том, что его чувство взаимно, вызывает не радость, а растерянность. Уилл ощущал внутри себя какую-то пустоту. Ему казалось, что все это время он любил совсем другую девушку, которая не могла так хладнокровно совершить то, что сделала Элизабет. Как ни старался Уильям, он не мог понять такого поступка. «Уж лучше бы она его действительно любила», - подумал он, - «Это было бы больнее, но понятнее».

Тем не менее, каковы бы ни были теперь его чувства, Уилл осознавал, что его долг помочь ей, ведь он и Элизабет по-прежнему обручены. Он обязан был вырвать её из лап Дейви Джонса как честный человек и хотя бы из чувства благодарности. Если Джек Воробей смог выбраться из Прорвы и выторговать у морского дьявола свою жизнь, значит Элизабет тоже можно спасти и вернуть к жизни. Она вернется, все наладится, они смогут наконец-то пожениться, как и собирались, и… он потеряет Чунмин навсегда.

- Может быть, я не должна вмешиваться, - раздался вдруг знакомый голос у него за спиной, - Но иногда грусть, разделенная на двоих, становится вдвое меньше.
Уилл обернулся, сердце гулко забилось в груди. Она словно материализовалась из его мыслей. Не решаясь подойти ближе и нарушить невидимую границу отчуждения, Чунмин стояла в нескольких шагах от него, и смотрела приветливо и чуть печально. Заметив повязку на её руке, Уильям спросил:
- Зачем ты сделала это? Ведь ты пострадала из-за него. Он тебя предал.
- Да, - согласилась Чунмин. Ободренная его вопросом, она подошла ближе.
– Возможно, вы правы, - продолжила девушка, задумчиво взглянув в лицо Уиллу, - И все же я не виню Ши Суэй. Ведь он спас меня, и возненавидеть его, значит возненавидеть все хорошее, что было в моей жизни. Я просто не смогла бы жить дальше.
Уильям не мог не признать, что по-своему она права, и возразить ей нечего. Он молчал, а девушка заговорила снова:
- Теперь, я думаю, что я и должна была остаться, - сказала Чунмин, переведя взгляд на волны за бортом, - Ведь Ши Суэй и есть тот друг, которого вы хотели спасти из Хей Мин?

Уильям кивнул. А ведь и правда, именно Чунмин вывела Элизабет с джонки Фенга и помогла им завладеть картой. Кто знает, смогли бы они осуществить свой дерзкий замысел, если бы не её помощь. Кроме того, если бы Чунмин не осталась тогда в Сингапуре, они никогда бы не встретились.  Поймав её взгляд, Уилл подумал, что сейчас она думает о том же. Хотя, скорее всего, ему просто хотелось, чтобы так было.

- Элизабет была для меня всем, - сказал устало Уильям, облокотившись о планшир фальшборта, - Моей жизнью, моей мечтой. Я всегда знал, для кого живу, и что мне делать. Но теперь все иначе. Два года назад я знал совсем другую Элизабет, теперь мне кажется, что я не знаю её вовсе…

Уильям рассказал Чунмин все, что с ними произошло во время их скитаний и приключений. Об аресте прямо на свадьбе; о Дейви Джонсе; о том, как они пытались завладеть сердцем морского дьявола, чтобы спастись; о затоплении «Черной Жемчужины» Кракеном. Наконец Уилл упомянул и то, о чем он так и не успел поговорить с Элизабет:
- Я видел их вдвоем, у того злополучного шпиля, и не мог понять, за что она так поступила со мной. Я считал, что она предала меня, – сказал он жестко, - а оказалось, она просто хотела спасти всех нас…
- И за этот поцелуй Джек заплатил жизнью, - добавил Уилл с мрачной усмешкой. Чунмин слушала его, не решаясь, что-нибудь сказать.
Рассказывая об их решении плыть в Сингапур и путешествии, о твердости, которую проявила Элизабет в этом плавании, Уильям понимал, что, в сущности, она всегда была другой. В отличие от него, она почти любила эту странную и вольную жизнь. Паруса и мачты. Это было очевидно, но он день за днем не замечал этого, все еще надеясь на что-то, все еще прячась от себя.

Чунмин присела рядом с Уиллом на планшире и внимательно выслушивала каждое его слово. Небо начинало уже светлеть у горизонта, когда рассказ Уильяма был окончен. На некоторое время все охватила тишина, нарушаемая лишь плеском воды, да поскрипыванием корпусов «Калипсо» и «Черной Жемчужины», которые мирно спали под боком друг у друга и покачивались на волнах. Вдруг Чунмин взяла руку Уильяма в свои ладони и сказала:

- Не вини невесту, Вилиам, слушай то, что говорит твое сердце, а не обида, - она улыбнулась. Впервые за все время их путешествия она обратилась к нему так доверительно, на «ты».
- Спасибо тебе за твою доброту, - сказал он ей, наконец, и осмелился погладить её по щеке. Пожалуй, если бы не эта маленькая хрупкая девочка ему было бы сейчас намного хуже.
Девушка опустила глаза, слова словно вырвались сами:
- У меня ведь нет никого ближе, Вилиам. Ты мне очень дорог…
Осознав, что сказала, Чунмин, вскочила с планшира и хотела убежать, но Уилл успел поймать её за руку. Взглянув на неё с надеждой и изумлением, он ответил:
- Пожалуйста, не уходи сейчас! Ты мне так нужна…

Не пытаясь больше сбежать, девушка позволила ему обнять себя. Она склонилась головой на его плечо, и Уильям понимал, он ни за что не сможет её оставить. Чтобы не решила судьба, он должен позаботиться об этой девушке. Он сделает всё, чтобы жизнь Чунмин больше не омрачалась негодяями вроде Фенга. Возможно, когда все их перипетии закончатся, ему удастся уговорить будущего тестя, дать девушке место горничной в губернаторском доме. «Она привыкнет к новой жизни, встретит хорошего человека, полюбит его, выйдет замуж... и все это будет происходить на моих глазах», - думал Уилл. В душе его словно что-то перевернулось. Молодой человек осознал вдруг – он не сможет с этим смириться. Чунмин была нужна ему самому, и отдавать её другому он не хотел.

- Что с тобой? – удивилась Чунмин его резко помрачневшему виду.
Уильям смотрел на неё и боролся сам с собой. Да, Элизабет вернется, она станет его женой, как он и обещал, но сейчас её еще не было в мире живых. Уильям понимал, что не должен так поступать, что это не честно, и даже как-то по-пиратски. Но так же он понимал, что если сейчас упустит этот момент, то будет сожалеть о нём всю жизнь. Уильям погладил Чунмин по волосам.
- Прости меня, птаха, -  прошептал Уилл, неожиданно для себя назвав её так же, как Джек. Уже предугадав его намерение, она затрепетала, чувствуя, как сердце колотится, словно бешеное. И все же Чунмин взглянула в его глаза, желая ощутить чувство, которое ей никогда не доводилось испытывать прежде. Уильям поцеловал её нежно, почти осторожно. Замерев в его объятиях, Чунмин впервые осознавала, что, значит, поцелуй любимого человека.

----------------------------------------
[45] Лафет - часть артиллерийского орудия, на которой закрепляется ствол.
[46] Рапира - длинная гибкая шпага для фехтования, с конца VII в.
[47] Кюлоты (французское culotte) – короткие, застегивающиеся под коленом штаны, которые имели право носить только аристократы.
[48] Шпиль – судовая  лебёдка.
[49] Лан – китайская серебряная монета.
[50] Кофель-нагель — деревянный или металлический стержень с рукоятью на верхнем конце, вставляемый в гнездо кофель-планки (деревянного или металлического бруса с отверстиями) для завёртывания на него снастей бегучего такелажа.
[51] Кают-компания - общее помещение для командного состава судна, служащее столовой, местом собраний и отдыха. У Джека как у капитана должна быть своя каюта. Но, в связи с тем, что на пиратском судне Джек единственный «офицер» и один составляет весь командный состав, он вполне мог жить прямо в кают-компании. Его собственная каюта могла быть заперта или объединена с кают-компанией.
[52] Кубрик - жилое помещение для команды на военных кораблях и гражданских судах.
[53] Прогон через строй – вид наказания, когда виновного заставляют проходить между двумя шеренгами матросов вооруженных розгами. Длина строя могла варьироваться.

Отредактировано Kxena (2007-08-09 21:44:56)

Глава 12. Охота на кальмара

Склеенная из множества кусков пергамента карта Фенга отображала весь мировой океан. Барбосса долго разворачивал многократно сложенный огромный лист, пока не отыскал место, на котором изображалось Саргассово море и Бермудский архипелаг. Разом, сгрудившись над столом, пираты с интересом глазели на пожелтевший пергамент. Потемневшими от времени чернилами на нём были обрисованы острова, нанесены надписи на разных языках. Тонкие китайские
иероглифы, написанные рукой предыдущих владельцев, перекрывались корявым почерком самого Барбоссы. Пометки, рисунки и впечатляющее изображение гигантской твари с множеством щупалец, сплетающимися клубками. Рассматривая изображение Кракена, капитан Джек Воробей заключил, что сей «портрет» явно рисовался не с натуры и не по памяти. Не будучи лично знакомым со зверюгой, художник сильно ей польстил. Пираты хмурили лбы, рассматривая карту, и это говорило о том, что они теряются в догадках, и не понимают о чем пойдет речь.

- Итак, мистер Тёрнер, - обратился к Уиллу Барбосса, - Я надеюсь теперь, вы огласите наконец-то ваш гениальный план!
Пропустив мимо ушей эту колкость, Уильям невозмутимо начал:
- Судя по карте, Кракен обитает в этой гавани. Ханг Чжоу, Гавань Проклятых…
- Название мне уже не нравиться, - тихо пробурчал Гиббс.
- Сообщается она с морем только одним тесным проходом между скал. Здесь, - Уильям указал на тонкую канавку пролива, - фарватер[56] узкий. Когда мы шли в Грэт Санд, я обратил внимание на расщелину в скалах. Это ведь и есть вход в Гавань Проклятых?

Обернувшись к Барбоссе, Уилл взглядом попросил подтверждения. Прищурившись, старый морской волк кивнул, и молодой человек продолжил:
- Судя по всему, в этой расщелине не очень глубоко. Мы нагрузим «Калипсо» камнями, и затопим на выходе из Ханг Чжоу. Кракен окажется запертым и не сможет прийти, когда Джонс призовет его.

В каюте повисло тягостное молчание. Пинтел и Рагетти, Коттон и Гиббс смотрели на Уилла с немым ужасом.

- Это лучшее, что мы можем сейчас сделать, - ответил молодой человек на их вопрошающие взгляды, - Я понимаю, что дело будет опасным для тех, кто пойдет в пролив на «Калипсо», потому я хотел, чтобы вы все присутствовали на этом совете и знали, что нам предстоит.

Его честность не произвела на команду ни малейшего впечатления. То, что он предлагал, не укладывалось в их головах, но смущало пиратов вовсе не предстоящая операция, а средство её исполнения. Додуматься до «убийства» корабля! Никто из них не был способен на это. Барбосса, также несколько ошарашенный заявлением Уильяма, сохранял невозмутимый вид, мысленно обозвав Тёрнера-младшего «сухопутным щенком». Прикинув что-то про себя, Джек нарушил молчание первым:
- Что же план не плох, - искренне сказал пират, - И, по всей видимости, для осуществления сего дерзкого замысла тебе нужны орудия «Черной Жемчужины», что отправят вашу скорлупку на дно, верно?

Достаточно было взглянуть в довольно-хитрую физиономию Джека, чтобы понять, насколько он непротив сделать это.
- Верно, - невозмутимо согласился Уильям.
- Да вы рехнулись мистер Тёрнер, если всерьез считаете, что я позволю Джеку Воробью утопить мой корабль! Пусть даже и такой! – искренне возмутился Барбосса, наконец, напомнив о себе.
- Это только корабль, - констатировал Уилл, и Джеку его тон неприятно напомнил аналогичную фразу, сказанную им самим и при других обстоятельствах.
- В мире достаточно других кораблей, - продолжил невозмутимо молодой человек, взглянув на Барбоссу, и тот внезапно ответил ухмылкой.
- А вот в этом вы правы, мистер Тёрнер, - согласился старый пират, обратившись взглядом к Джеку, а затем поднялся из-за стола и направился к корзине с бутылками рома. «Зараза!» - мысленно выругался капитан Воробей.

- Да, план не плох, - поспешил он вновь встрять в разговор, с наивной улыбкой, - однако, хочу уточнить один нюанс…
Барбосса хмыкнул, доставая бутыль из корзины, и зубами вытащил пробку из горлышка. Джек же вновь обратился к Уильяму с робкой надеждой в голосе:
- Ответь мне, Уилл, затопив вашу посудину, вы все собираетесь остаться здесь, навсегда? Меня терзают смутные подозрения…
- Джек, Джек, - дружески обратился к нему Барбосса, по отечески обнимая капитана Воробья за плечи. – Ты же не бросишь старых друзей, когда у тебя такой замечательный, просторный корабль? И кажется у тебя проблемы с командой?.. Прихлоп конечно хороший моряк… был. Но даже стоя пятерых, он не заменит целую команду…

Выдавив дружескую улыбку, Джек, передернулся и, сбросив со своего плеча цепкую лапу Барбоссы, снова обратился к Уиллу:
- Знаешь, Уилл, я поторопился, - сказал капитан «Черной Жемчужины» - Мне не нравиться твоя идея…

Остатки дня прошли в приготовлениях. Барбосса гонял Пинтела, Рагетти, Гиббса и Коттона. Провиант, ром, все более-менее ценное и полезное было перенесено с «Калипсо» на «Черную Жемчужину». Затем, чтобы утяжелить джонку, на её борт с берега втащили крупные валуны и корабль осел почти до шпигатов.

Джек и Уилл корпели над картой Сяо Фенга, пытаясь в споре определить истину – место, наиболее выгодное, для затопления джонки. Это вопрос был весьма важен, ведь от того насколько крепко «Калипсо» засядет на скалах, зависел весь успех предприятия. Вопрос о том, есть ли у Кракена другая лазейка из его логова, возник один раз. После минутного молчания и задумчивого рассматривания физиономий друг друга, Джек и Уилл совместно решили, что «скорее всего, другой лазейки нет».

Тиа Далма перебралась на «Черную Жемчужину» и разместилась вместе со всеми своими пожитками в пустом грузовом отсеке на нижней палубе, который видимо когда-то был чем-то вроде каюты для младших офицеров. Чунмин переселись вместе с ней, помогая колдунье перетаскивать её хлам и свои немногочисленные вещи. Кое-как устроив быт и распихав по углам кубрика шмотки, команда собралась на общий сбор на верхней палубе «Черной Жемчужины».

Первый же вопрос импровизированного военного совета напрашивался сам собой. Едва оказавшись снова на одном корабле, и Барбосса, и Джек начали бурно выяснять, кто именно отныне является капитаном их сборного экипажа. Но если Джеку и принадлежал корабль, по выражению старого пирата «загаженный до неприличия», то уступать права на скарб, доставленный с «Калипсо», Барбосса никак не собирался. Джек же, называя себя капитаном, был не против наложить лапу и на ценности, унаследованные от Сяо Фенга. Мнение команды тоже разделилось. Коттон и Гиббс приняли сторону своего бывшего капитана, а Пинтел и Рагетти явно поддерживали Барбоссу. Дело попахивало массовой дракой, когда Уилл вмешался и развел спорщиков в разные стороны при помощи своей сабли. В результате всеми было принято то, что предложил Тёрнер-младший. Джек Воробей считался капитаном «Черной Жемчужины», и получал некоторую часть из сокровищ Сяо Фенга за помощь в охоте на Кракена и возвращении Сердца Дейви Джонса. Однако доля Джека должна была быть не больше чем у всех прочих, поскольку хоть он и считался сейчас капитаном, но к захвату сокровищ Сяо Фенга не имел никакого отношения. Барбосса отныне должен был считаться старшим помощником капитана Воробья. Вздохнув, Джек согласился с этим предложением. Барбосса же конечно был не доволен, но почему-то тоже не стал длить спор, рассчитывая видимо отыграться позже.

Разрешив, наконец, вопросы командного состава, пираты занялись непосредственным обсуждением деталей плана. Под угрозой отказа от участия в деле Джек потребовал, чтобы на «Черной Жемчужине» остались Прихлоп, Гиббс и Коттон. Соответственно в число героев с «Калипсо» должны были войти Уилл Тёрнер, сам Барбосса, Пинтел и Рагетти. Таким образом, команды количественно разделились бы поровну, исключая, конечно же, женщин.

Гиббс и Коттон были рады, что остаются на «Жемчужине», а Пинтел и Рагетти совсем не желали оказаться на «Калипсо». Совершенно не ощущая себя героями, он вопили: «Почему всегда мы?», и прекратили ныть, только когда на них цыкнул Барбосса. Старый пират тоже не жаждал лезть в чертову расщелину, но как капитан джонки, он не мог избежать этой участи, а потому, сохраняя репутацию, не выказывал никакого беспокойства.

Последним пунктом обсуждения явились шлюпки «Калипсо», которые так же решено было разделить. Лодчонка, что осталась еще от «Шень» досталась «Черной Жемчужине», шлюпку же, что принадлежала самой «Калипсо» оставалась при ней же. Наконец, когда все роли и обязанности в предстоящем сражении были распределены, капитан Воробей командовал отбой, дабы все встретили завтрашнюю битву на свежую голову. Услышав приказ, теперь уже вновь своего капитана, мистер Гиббс на правах боцмана принялся подгонять пиратов, уныло спускавшихся в кубрик:
- В гробу отоспимся… - ворчал в ответ Пинтел.
- Господь зачтет тебе твою храбрость, - попытался ободрить его Гиббс, но эффект получился обратный.
- Ага, тебе хорошо рассуждать! – сорвался в ответ толстяк.
- А нам, в случае неудачи, на гроб можно не рассчитывать, - подлил масла в огонь дрожащий Рагетти, наблюдая как Коттон красноречиво шевелил пальцами, явно изображая щупальца Кракена, а затем тягуче причмокнул губами, в точности скопировав звук отдираемой от плоти гигантской присоски.
- Хватит! – рявкнул мистер Гиббс на гримасничающего рулевого, - У них и так душа в пятках…
- Впрочем, как и у всех нас… - добавил боцман, когда все, наконец, спустились в кубрик и, воровато глянув в сторону шканцев, пират быстро приложился к своей спасительной маленькой фляжке с ромом.

Чунмин остановила Уилла у трапа, удержав его за обшлаг[57] рукава:
- Вилиам, мне нужно пойти с вами, - твёрдо сказала она, - Ты же веришь в мою удачливость? Ты знаешь, что я могу помочь…
- Нет, - покачал головой Уилл, не дослушав её просьбу, - Останься на «Жемчужине», наша затея слишком опасная и тебе не нужно рисковать…
- Вилиам, - прошептала она, и в её взгляде отразилось все беспокойство, какое она сейчас за него испытывала, - пожалуйста…
- Нет, - Уилл был непреклонен, - останься с Джеком. Ему тоже понадобиться удача. Ведь наши жизни будут зависеть от меткости пушек его «Жемчужины».

Девушка понимающе кивнула, но спокойнее ей явно не стало.
- Нам нужно всего лишь затопить корабль, - ободряюще сказал Уильям, отчаянно запрещая себе обнять её, - Кракен не так уж и страшен. Я уже два раза уходил из его щупалец.
- Я вернусь, обещаю!  - сказал он горячо. Стоять рядом, не смея даже взять её за руку, было не выносимо. Не сказав больше ни слова, Уилл быстрым шагом направился в орлопдек[58], не переставая молча проклинать себя и всю сложившуюся ситуацию.

Лучи солнца, поднимавшегося над океанскими волнами, ласкали паруса двух кораблей, входивших в узкую расщелину, за которой скрывалась Гавань Проклятых. Как бы Джек не желал понаблюдать за гибелью «Калипсо» со стороны и с расстояния пушечного выстрела, избежать повторного прохода по скалистому коридору ему не удалось. Капитан Воробей прекрасно знал, что все отмели расщелины были слишком широки, чтобы небольшая джонка смогла перегородить их полностью. А потому и Уиллу, и Джеку осталось только признать наилучшим местом для затопления «Калипсо» непосредственно выход из расщелины в Гавань Проклятых.

Только здесь проход между скалистыми стенами был достаточно узок, а значит, шансы на успех затеи возрастали. Однако расположение его было таково, что осуществить план Уилла, можно было лишь, войдя в расщелину следом за «Калипсо». Примостившись в небольшом затоне всего лишь в трёх сотнях футов от затапливаемого корабля, «Черная Жемчужина» должна была продырявить несколькими залпами бок джонки и, подобрав команду «Калипсо», убираться из расщелины подобру-поздорову как можно быстрее. Задача казалось практически невыполнимой. Ведь помимо разъяренного Кракена, оставалась опасность разворота в самом затоне. Джек прекрасно понимал, что, по сути, они лезут в глотку к дьяволу. Разворот фрегата против ветра в таком тесном месте, когда в команде только шесть человек, а под боком ворочается Кракен – это не самая обыденная задача. Однако сдаваться было не в правилах капитана Джека Воробья. Веря в свою удачу (и отчасти в удачу Чунмин), он уверенно направлял свой фрегат следом за джонкой Барбоссы, предвкушая одно из тех приключений, перед какими составляют завещание, а после долго и со вкусом рассказывают все подробности случившегося в тавернах за кружечкой рома.
«Калипсо» вошла в расщелину значительно раньше. По договоренности с капитаном Воробьем, к моменту появления в затоне «Черной Жемчужины» джонка уже должна была пройти в Гавань и развернуться, перегородив выход из неё. Выполнив все это, немногочисленная команда «Калипсо» должна была спуститься в шлюпку и ждать «Черную Жемчужину» в затоне, которая, развернувшись оверштаг[59] и подобрав их на борт, затопила бы джонку несколькими бортовыми залпами, пройдя мимо неё.

Все шло, как и планировалось. Справляясь с встречным ветром «Калипсо» вошла в Гавань, протиснувшись меж скал. Барбосса держал штурвал, а Пинтел, Рагетти и Уильям тянули паруса, разворачивая их, чтобы дать джонке увалиться под ветер. «Калипсо» двигалась очень медленно, словно крадучись, это было и хорошо и плохо одновременно. Хорошо оттого, что снижался риск налететь на скалы раньше времени. Плохо, потому что Пинтел и Рагетти, дрожа от страха, начинали слишком уж активно строить всяческие «успокоительные» предположения, что еще больше действовало всем на нервы:
- А может быть, его там нет? - предположил с надеждой Рагетти. – Откуда нам знать, что он еще там? Может, он уже давно уплыл следом за хозяином, как и говорил капитан. То есть, как и говорил Джек Воробей, - поспешил исправиться одноглазый.
- А вот когда протянет свои щупальца, тогда и узнаешь там он или нет! Помалкивай лучше! - зловеще прошипел Пинтел, проклиная болтливость своего друга.
До капитанского мостика было не так уж и далеко, и Барбосса вполне мог слышать их диалог. Впрочем, казалось, капитан не обращал на них никакого внимания. Как выяснилось позже, это только казалось, и Пинтел беспокоился не напрасно.

Благополучно справившись с манёвром, «Калипсо» была развернута должным образом. Ветер, рвущийся в расщелину сквозь узкий просвет в скалах, тут же снес джонку ближе к скалам, и теперь волны качали корабль, грозя ударить его носом или кормой о камни. Уилл поднялся на капитанский мостик к Барбоссе:
- Что же, мистер Тёрнер, - сказал старый пират, передавая подзорную трубу Уильяму, - Было бы чертовски обидно рисковать головой понапрасну. Не помешало бы убедиться, что Кракен там, а?

Уилл, рассматривавший водную гладь, обернулся к капитану. Барбосса был прав. Затопить корабль, и оставить при этом Кракена на свободе было бы весьма глупо. Мысленно ругая себя за промашку, Уилл взглянул на шлюпку, уже предполагая, что ему делать. Между тем, Барбосса проследил его взгляд, и, угадав намерения Тёрнера-младшего, усмехнулся и обернулся в сторону палубы.
- Эй вы, канальи! – гаркнул старый пират, окрикивая сгрудившихся у борта Пинтела и Рагетти.
Мгновенно обернулись, те вопросительно посмотрели на Барбоссу и, как по команде указали пальцами, друг на друга.
- Вы оба, - злорадно подтвердил Барбосса.

Через минуту Пинтел и Рагетти гребли к центру Гавани на шлюпке, которой собирался воспользоваться Уильям.
- Ну, зачем я связался с Барбоссой! – бурчал Пинтел, налегая на весла и нервно оглядываясь по сторонам. В лучах восходящего солнца окружающий пейзаж казался бы даже умиротворяющим, если б не гробовая тишина вокруг, напоминающая о страшном чудовище, от которого все живое предпочитает держаться подальше.
- Посмотрите, там ли Кракен! Только не шумите! Заметите, что-нибудь сразу же возвращайтесь назад! – передразнивал Пинтел предупреждения Уилла Тёрнера, продолжая работать веслами.
- И какого черта, тебя дернуло умничать?! - огрызнулся он на одноглазого приятеля, сидевшего на носу их лодки. Рагетти, который как раз и должен был рассматривать глубины Гавани Проклятых, восседал с застывшим выражением на лице и, казалось, уже ничего не замечал вокруг.
- Верь, друг, и вера победит страх твой, – ответил он замогильным голосом в ответ на претензии Пинтела. По отрешенному виду Рагетти было понятно, что в мыслях он уже готов к встрече с вечностью.
- Прекрати читать мне проповеди! – огрызнулся Пинтел, явно не разделявший такую покорность судьбе. Вдруг, бросив весла, он встал в шлюпке во весь рост, и та опасно качнулась.
- Пропадите вы все! – крикнул пират, развернувшись в сторону «Калипсо» и погрозил кулаком, - Я не собираюсь подыхать здесь!
- Подожди, друг! – воскликнул Рагетти, разом выходя из ступора и хватаясь за борта раскачавшейся шлюпки, - Не бросай меня! А-а-а! Шлюпка!
Пинтел решил выпрыгнуть и, как и следовало ожидать, лодка, выведенная из равновесия его плотной фигурой, перевернулась. С шумным всплеском оба пирата вывалились за борт.

- Кретины! Не хватало только, чтобы они разбудили эту тварь, - прорычал сквозь зубы Барбосса, наблюдая барахтающихся в воде в подзорную трубу. Капитан хотел добавить еще пару крепких словечек в адрес своих подчиненных, но через мгновение об этом пришлось забыть.

Вода вокруг перевернутой шлюпки вспенилась, и нечто гладкое и белесое промелькнуло в глубине, однако Пинтел и Рагетти этого уже не замечали. Ругаясь, они держались на плаву, увлеченно мутузя друг друга и отплёвываясь от поднятых ими же брызг. Между тем на «Калипсо» Барбосса опустил подзорную трубу, а Уилл прошептал:
- Началось.

Покачиваясь и блестя на солнце слизистой плотью, гигантское щупальце медленно воздвигалось над пиратами. Через секунду оно обрушилось на перевернутую шлюпку и разнесло её в щепки. Мгновенно забыв о ссоре, и оглашая Гавань громкими воплями, Пинтел и Рагетти рванули обратно к кораблю, подгоняемые волнами, поднятыми Кракеном.

- Уходим! - приказал Барбосса.
- А они?! - возмутился Уилл, напоминая про Рагетти и Пинтела.
- Вы хотите дождаться их или Кракена, мистер Тёрнер?! Шлюпки у нас теперь нет, так что живо в воду! - рычал Барбосса. Искренне надеясь, что оба пирата успеют спастись, Уилл последовал за капитаном без лишних возражений.

Тем временем, Пинтел и Рагетти наперегонки плыли к «Калипсо», пытаясь одолеть волны, поднятые многочисленными щупальцами монстра, которые, извивались, пытаясь поймать их словно назойливых мух. Вздымая и обрушивая щупальца, Кракен безуспешно пытался уничтожить слишком мелкую добычу, все больше приходя в ярость. Волнение и впрямь поднялось не шуточное. «Калипсо» кидало, словно лёгкую скорлупку, не смотря на якорь. Едва удерживаясь на ногах, Уилл и Барбосса, как можно быстрее, старались добраться до левого борта джонки.

Внезапно, взмыв на очередной волне, «Калипсо» накренилась сначала на левей борт, затем её резко качнуло в сторону правого, а затем с силой ударило о скалы. Уже почти достигнув борта Уилл и Барбосса, едва успели схватиться за леера, чтобы не упасть. У них за спиной, к крикам Пинтела и Рагетти добавился утробный рык преследовавшей их гигантской твари.

Между тем «Черная Жемчужина» уже входила в затон. Фрегат еще не поравнялся с джонкой, как, услышав знакомый рёв, Джек понял – события явно развиваются не по намеченному плану. С капитанского мостика капитан Воробей уже мог рассмотреть, что «Калипсо» прибилась к скалам и перегородила выход из Гавани, как и было условлено. А вот о гигантских щупальцах, что виднелись сейчас даже из-за скалистой гряды, они явно не договаривались. Судя по поднявшемуся волнению, зверюшка Джонса что-то увлеченно ловила по всей Гавани Проклятых, а джонку било о камни так, что она могла разлететься в щепки, так и не выполнив уготованного ей предназначения. Наведя подзорную трубу на палубу «Калипсо», и стараясь не замечать вьющихся над скалами щупалец, Джек рассмотрел Барбоссу и Уилла спешно взбирающихся на планшир левого борта. Не собираясь больше медлить, Джек крикнул:
- Гиббс!

Голова боцмана тут же показалась в отверстии палубного люка.
- Готовь орудия по левому борту! – приказал Джек, - Мы дадим залп, сразу как поравняемся с ними…
- Кэп, мы готовили правую батарею, - начал мистер Гиббс, с лёгкой тревогой в голосе.
- На левой у нас сейчас всего пара пушек. То есть левая, мягко говоря, в раздрае…
- Не сомневаюсь, Гиббс, что ты постараешься не промахнуться, - отозвался Джек тоном, не терпящим возражений.
- А как же мистер Тёрнер и… остальные? – боцман умолк впервые осознав, что сейчас под дулами пушек «Жемчужины» находятся все, кого Джек пожалел бы в последнюю очередь. Ну, может быть только Уилл Тёрнер, не входил в их число.
- Готовь орудия, Гиббс, план придется немного изменить, – непривычно жестко ответил Джек и взглянул на паруса, которые уже ставили по его приказу, чтобы повысить скорость «Жемчужины» перед разворотом. Чунмин тоже была здесь. Научившись обращаться с такелажем, девушка не могла оставаться сейчас в стороне, и как настоящий матрос, бесстрашно и быстро перебиралась по реям, помогая Прихлопу и Коттону. Поняв, что дело принимает вполне серьёзный оборот, Гиббс между тем уже скрылся на нижней палубе.
- Разворот оверштаг выполняем сразу после залпа! Команду «Калипсо» подберем в развороте! – крикнул Джек, предупреждая всех сразу, и мрачно добавил в полголоса, - Если будет, кого подбирать...

Как и предупреждал мистер Гиббс, на левой батарее «Жемчужины» была только пара боеспособных пушек. Остальные, согласно изначальному плану, установили на левом борту, а еще две вытащили в кают-компанию. Корма была все равно разбита, и по выражению Джека этой брешью было «не грех воспользоваться, чтобы прикрыть зад во время отступления». Из-за малочисленности команды боцману приходилось справляться с орудиями в одиночку. С беспокойством следя за быстро приближающейся джонкой, Гиббс заряжал, наводил и торопливо подталкивать пушки к разбитым портам, приговаривая:
- Давайте же, девочки! Не подведите старину Гиббса!

«Черная Жемчужина» уже поравнялась с «Калипсо». Наконец, Джек услышал голос боцмана, донесшийся с нижней палубы:
- Готово, кэп!!

Напряженно выждав еще секунду, капитан Воробей скомандовал:
- Залп!

Грохот орудий «Черной Жемчужины» усилился, отразившись от скалистых стен, и почти оглушил выпрыгнувших за борт Уилла и Барбоссу. Капитан «Калипсо» сиганул в воду первым, потеряв на ходу шляпу. Уильям последовал за ним следом, и уже слышал свист летящих ядер. На мгновение, скрывшись в волнах после падения, Уильям вынырнул, судорожно глотая воздух и стараясь удержаться на плаву. Со стороны «Калипсо» раздался скрип разбиваемого дерева и снастей.

Едва Барбосса и Уилл успели спрыгнуть за борт, как корпус джонки сотряс сильнейший удар. Оба ядра попали в цель и почти одновременно прошили её борт и палубу, сметая переборки. Разворотив нутро корабля, заряды продырявили «Калипсо» брюхо, и, получив сразу две пробоины ниже ватерлинии, она начала стремительно набирать воду, кренясь в сторону Гавани.

- Отлично, крошки! – обрадовался мистер Гиббс, совершенно не ожидая от себя такой меткости. Боцман похлопал по горячим бокам, откатившихся от портов орудий, и взволнованно бросился к палубному люку, ожидая очередных приказов капитана. Можно было попытаться сделать еще один залп, но «Жемчужина» шла теперь уже слишком быстро, утратив выгодную огневую позицию. Более того, Кракен тоже не терял времени. Словно почувствовав западню, монстр явно приближался к выходу из Гавани, продолжая угрожающе реветь. Пора было уносить отсюда киль и паруса. И как можно быстрее.

Джек резко крутанул штурвал, заставив корабль начать разворот. Ветер, сменивший теперь направление по отношению к ним, несколько замедлял движение «Жемчужины», накренившейся в развороте на левый бок, но пока скорость еще не была потеряна слишком сильно, и капитан Воробей крикнул:
- Отдать якорь по левому борту!

Уже спустившиеся с мачт Коттон и Прихлоп переглянулись с Гиббсом. То, что задумал Джек, было очевидно. Даже сопливый юнга понял бы, что развернуться оверштаг как положено, теперь у них нет ни времени, ни возможности. Отдав якорь на ходу, они встанут на другой галс почти мгновенно. Через минуту мистер Гиббс уже выбил стопор, и толстый канат засвистел в клюзе[60] вытягиваемый тяжелым якорем, ухнувшим в воду. «Черная Жемчужина» дернулась, на ходу натянув якорный канат, сильно накренилась на борт и заскользила по волнам в заносе, по инерции преодолевая дувший навстречу ветер. Джек отпустил штурвал, и тот завращался, подчиняясь перу руля, вывернутому сопротивлением воды. Корабль развернуло так резко, что Чунмин и пираты не удержалась на ногах, а обезьяна Барбоссы внезапно обнаружилась на грот-мачте. Она едва не свалилась оттуда и теперь верещала запутавшись в такелаже. Попугай Коттона, как злостный паникер, метался над палубой, поддерживая вопли мартышки выкриками: «Полундра!».

Едва дав фрегату развернуться, и, как только теперь уже бакштаг-ветер ударил в паруса, Джек навалился всем телом на штурвал, удерживая его, и крикнул:
- Отпустить якорный канат!

Коттон бросился к натянувшемуся жвака-галсу[61]. Через мгновение якорный канат, освобожденный от хватки его крюка, плюхнулся в воду следом за оставшимся в глубине якорем.

Между тем Пинтел и Рагетти достигли тонущей «Калипсо».
- Подождите нас! - кричали бедолаги, видя, что ждать их никто не станет. Щупальца Кракена уже нависли над джонкой и продолжили молотить теперь уже по палубе. Рагетти и Пинтел карабкались к борту по накренённой поверхности не переставая вопить. Мгновенно обломав рангоут мачт «Калипсо», Кракен налетел на них, словно на пики. Уильям обернулся к погибающему кораблю как раз, чтобы увидеть как щупальца монстра обвили джонку. Кальмар уже добрался до выхода из Гавани Проклятых, но тонущая «Калипсо» помешала ему вырваться в проход к открытому морю. Быстро набрав воду, джонка затонула уже почти наполовину, а камни, заложенные в трюм, сделали её достаточно тяжелой. Кракен пытался проскользнуть, сдвинуть препятствие, обвивая джонку щупальцами, но все было бесполезно, и монстр ревел, вновь и вновь натыкаясь на мачты.

Глотая воду обеими пробоинами, «Калипсо» погружалась в глубину и тянула Уилла к себе. Пытаясь преодолеть силу потока, стремящегося к джонке, Тёрнер плыл изо всех сил. Впереди его, всего в какой-нибудь полусотне футов «Жемчужина» сбросила якорь и натужно скрипя, начла разворот оверштаг. Кракен ревел за спиной, и Уилл понял – никто не станет подбирать их в такой ситуации.  И все же оставалась еще маленькая надежда. Выбиваясь из сил, он отчаянно поплыл навстречу «Жемчужине», надеясь хотя бы самостоятельно ухватиться за шлюпку, привязанную в кормовой части корабля. Фрегат был уже совсем близко, и до шлюпки, следовавшей за ним, оставалось совсем немного. Однако, как ни старался Уильям, волна поднятая «Жемчужиной» отбросила его в сторону. Глядя вслед корме, возвышавшегося над ним уходящего фрегата, Уильям понял, что Джек за ними уже не вернётся.

Цепляясь за фальшборт, Чунмин удалось подняться на ноги. Ухватившись за планшир, она взглянула за борт и увидела, как «Жемчужина» прошла мимо гибнущей джонки. Гигантская тварь билась о «Калипсо», опутывая её щупальцами, но джонка прочно держалась за скалы, преграждая монстру путь. Двое оборванных пиратов, которые вечно были посмешищем для всех и так не хотели идти на «Калипсо», перелезли через борт джонки и, увертываясь от скользящих по корпусу корабля щупалец, с криками плюхнулись в воду.

Чунмин напряженно всмотрелась в мечущиеся волны. Барбосса плыл в отдалении от фрегата, и явно не успел бы добраться до «Жемчужины». Его шляпа одиноко качалась на волнах, унесенная течением. Девушка с беспокойством обвела затон взглядом, она искала Уильяма. Стараясь не думать о самом страшном, она отчаянно надеялась, что он все же успел выпрыгнуть до залпа и жив. Наконец, она заметила его. Уилл уже почти успел доплыть до шлюпки, привязанной у кормы. Еще немного и он сможет схватиться за борт. Чунмин уже хотела бежать к корме, чтобы помочь своему другу, но тут новая волна отбросила Уильяма от лодки, позволив ему лишь скользнуть рукой по борту.

«Черная Жемчужина» уходила, ведомая спасительным ветром. Помогать же утопающим явно никто не собирался.
- Коттон, на мостик! Встанешь за штурвал! Гиббс, к орудиям в кают-компанию, - раздался сверху голос Джека. Не теряя больше ни секунды, Чунмин бросилась на капитанский мостик. Но капитан уже почти бегом спускался ей на встречу, размахивая подзорной трубой.
- Ши!.. – воскликнула девушка.
- Не сейчас, птаха, - отстранил её капитан Воробей.
- Проклятье! – выругался Гиббс, потирая ушибленный о брашпиль[62] бок. Мимо боцмана довольно резво пронесся Коттон. Не смотря на почтительный возраст, сейчас жилистый пират действительно готов был самоотверженно бороться с опасностями ради своего капитана, так, как и обещал когда-то его попугай.
- Нужен еще один залп, Гиббс, – обратился Джек, к приближающемуся боцману, - Ударим с кормовых орудий по скалам, дабы зверюшка не вздумала сунуться за нами.
- Отличная идея, кэп! – поддержал Гиббс, устремляясь за Джеком в кают-компанию, - Надаем поганцу по щупальцам!

Чунмин остановилась в растерянности, но через секунду она решительно поспешила в кают-компанию следом за пиратами. Однако судьба Уилла беспокоила не только её. Билл-Прихлоп еще недавно стоявший у борта, тоже шел следом за ней.

Не надеясь на помощь капитана Воробья, Уилл все же боролся с волнами, сносившими его к джонке. Кракен, не сдавался, и все еще пытался хотя бы дотянуться до тех, кто нарушил его покой. Уилл не смотрел на щупальца, не отвлекался, тем не менее, почти чувствовал их движение над собой и в воде. Главное, что сейчас интересовало Уилла это обломок мачты, качавшийся на волнах.

Не смотря на хорошую встряску, вся команда «Калипсо» еще была жива. Молодой человек слышал голоса Рагетти и Пинтела где-то слева, а Барбосса за его спиной чуть поодаль басил, ругая Джека Воробья. Все они явно стремились к злополучному обломку, как неожиданно залпы «Жемчужины» ударили по скалам.

Джек знал что делал, замеченная им при первом выходе из Гавани трещина в скале сейчас оказала им большую помощь. Огромный кусок откололся и тяжко погрузился в воду, придавив собой несколько щупалец. Взвыв еще громче, Кракен рванулся обратно в Гавань, теперь уже пытаясь освободиться от придавившего его камня.

- Ага! Не понравилось! – торжествовал мистер Гиббс, переглянувшись с Джеком, и наблюдая отступление монстра. Чунмин же видела только, как волна, снова поднятая куском скалы, не дала Уиллу уцепиться за мачту.
- Ши! – снова обратилась она к Джеку, - Их нужно вытащить!
Голос её дрожал от волнения, но говорила она все же непривычно твердо. Джек промолчал, не отводя взгляда от бреши в корме, но победная улыбка внезапно исчезла с его лица.

- Не стал бы я останавливать теперь «Жемчужину», - ответил он после некоторого замешательства, и, прищурившись, продолжил, - Кто знает, куда отправилась наша зверюшка, на дно или искать другую лазейку?..
- Все равно! – не унималась девушка. Глаза её горели. Она не собиралась отступать. Только не сейчас. Джек ответил ей строгим взглядом, и скрестил руки на груди.
- Она права, - заговорил вдруг Прихлоп-Билл. Капитан Воробей обернулся и встретился с бывшим приятелем взглядом. Водянистые глаза утопленника словно ожили. Билл всегда был не многословен, но сейчас похоже он готов был сказать очень многое:
- Джек! Там мой сын… – прохрипел пират.
- Я сама спущусь в шлюпку, - поспешила продолжить Чунмин.
- Я пойду с ней… - снова вмешался Билл.

Джек смерил их суровым взглядом, рисковать Прихлопом он хотел меньше всего:
- А разрешение капитана тебе уже не требуется, а Прихлоп? – спросил он со злой иронией, - Может тебе не терпится вернуть еще и Барбоссу?..
Чунмин не могла понять, что так потрясло стоявшего рядом с ней человека. Но Прихлоп вдруг совершенно изменился в лице, и выражение покорности судьбе, запечатлевшееся в его чертах как не снимаемая маска, вдруг исчезло. Казалось, что даже его покосившаяся и сутулая фигура распрямилась.
- Я за все расплатился, Джек… - ответил он мрачно.
- Ши! – вмешалась Чунмин, предупредив назревающую ссору, из-за которой они теряли время, - Я прошу тебя! Я прошу тебя всего лишь второй раз!
Почти с отчаянием она взглянула на непреклонного Джека. Гиббс, недоумевая, воззрился на капитана.
Джек снова отвернулся к бреши в корме, и, сохраняя непроницаемый вид, сказал:
- Возьми шлюпку, птаха… Прихлоп, ты с ней. Гиббс, поможешь им спуститься.

Ухватившись за канат, удерживающий шлюпку у борта, Чунмин соскользнула вниз, Билл сразу же последовал следом за ней, а Гиббс отвязал от рыма[63] канат, как только они оказались в шлюпке. Лодка тут же отстала от идущей к выходу в море «Черной Жемчужины», и, налегая на весла, Прихлоп направил шлюпку обратно в затон.

Они вернулись вовремя. Кракен все же исчез в глубине, но волнение, поднятое им, почти вымотало команду с «Калипсо», хотя они еще и держались на плаву, их силы начинали истощаться. Пинтелу и Рагетти удалось таки поймать обломок мачты, но, похоже, они не собирались помогать ни Уильяму Тёрнеру, ни капитану Барбоссе и гребли в совершенно противоположную сторону. Уилл ощущал тяжесть вымокшей одежды все явственнее. Она тянула его на дно, и становилось все труднее бороться с волнами, которые раз за разом накрывали его с головой.

- Вилиам! – послышался вдруг знакомый голос. Морская вода, все время попадавшая в глаза и уши, не способствовала четкому восприятию, но Уилл все же смог рассмотреть тех, кто плыл к ним в шлюпке. Чунмин звала его, сидя на носу, а отец втаскивал на борт Рагетти. Пинтел тоже карабкался следом за одноглазым приятелем. «Черная Жемчужина» еще виднелась, далеко, уже у выхода из скалистого коридора. Она явно не собиралась ждать их и продолжала идти на всех парусах. Из последних сил Уильям поплыл в сторону лодки. Чунмин протянула ему весло и рисковала вывалиться за борт. Вместе с Пинтелом ей удалось вытащить Уилла из воды. Барбосса проклинал Воробья в нескольких саженях от них. Он плыл следом, сжимая в руке какой-то  мятый предмет, и через некоторое время бывший капитан «Калипсо» тоже перевалился через борт спасательного судёнышка. Предмет, который Барбосса не выпустил из рук даже под угрозой утопления, при ближайшем рассмотрении оказался тем, во что превратилась его некогда эффектная шляпа с пером. Выругавшись, старый пират отжал шляпу и, безуспешно попытавшись придать ей прежнюю узнаваемую форму, бросил её на дно шлюпки, а потом взялся за весла вместе со всеми.

Как только все спасаемые оказались на борту, уключины заскрипели с удвоенной силой, и лодка направилась к выходу в море следом за ушедшей «Черной Жемчужиной». Пинтел с Рагетти, которым не досталось весел, тоже не остались в стороне и помогали общему делу ладонями. Уж кто-кто, а они старались как можно быстрее и дальше убраться от Гавани Проклятых. Чунмин, оставаясь на носу шлюпки, рядом с Уильямом и напряженно смотрела вперед. Никто не проронил ни слова, пока в полном молчании они не приблизились к выходу из скалистого коридора, уже не ожидая увидеть «Черную Жемчужину». Однако как бы плохо они не успели уже подумать о капитане Джеке, его фрегат все же ждал их.

Гиббс и Коттон уже ставили паруса, когда Чунмин, Прихлоп и команда погибшей «Калипсо» забрались на борт.
- Три тысячи морских чертей! - вскричал Барбосса, потрясая бесформенной шляпой и направляясь в сторону капитанского мостика, - Джек Воробей! Ты хотел отправить нас всех на тот свет?!
- Ты отвык от залпов настоящих пушек, старпом? – холодно осведомился Джек, демонстративно облокотившись на штурвал, и совершенно игнорируя его гнев, - И обращайся ко мне капитан Джек Воробей, сейчас ты на моем корабле, смекаешь?

Разъяренный Барбосса остановился на полпути и, понимая, что ничего уже не поделаешь, резко изменил курс, направившись на нижние палубы. Он продолжал ругаться, но уже в полголоса и на самого себя. Новоявленный старпом не иначе собирался повидать Тиа Далму, которая даже не вышла встретить своего «друга», а капитан Воробей продолжал с невозмутимым видом стоять у штурвала, всем своим видом показывая, что любые разговоры на тему его капитанства закрыты. Джек явно не собирался церемониться с когда-то его предавшими пиратами. Рагетти и Пинтел притихли и постарались, как можно незаметнее, исчезнуть с глаз. Уилл же, переводя дух, наблюдал за сценой дележа корабля и пытался отжать полы своего жилета. Конечно, раз уж Барбосса и Джек оказались вместе на одной палубе – добра не жди, но сейчас у них не было другого выхода. Ведь, как говорил Джек, важно на самом деле только то, что человек может, и чего он не может, а сейчас они все не могли обойтись друг без друга.

------------------------------------
[56] Фарватер - свободный от подводных и надводных опасностей проход для судов, огражденный знаками.
[57] Обшлаг – нарукавный отворот камзола.
[58] Орлопдек – палуба в твиндеке (межпалубном пространство на судне), где размещается кубрик.
[59] Разворот оверштаг - поворот парусного судна на новый галс против ветра, при котором нос судна пересекает направление (линию) ветра.
[60] Клюз — отверстие в борту для якорной цепи.
[61] Жвака-галс - кусок цепи со специальным крюком (глаголь-гаком). Цепь жвака-галса прикреплена внутри судна к набору корпуса (обычно к кильсону). А к глаголь-гаку прикреплен уже якорный канат (или цепь).
[62] Брашпиль – судовая лебедка, для подъема якоря. Гиббс выбивал из него стопор, и при развороте беднягу ударило о брашпиль.
[63] Рым — металлическое кольцо для закрепления тросов, блоков, стопоров, швартовных концов и т. п. Рымы устанавливаются на палубе и на фальшборте судов, в носовой и кормовой оконечностях шлюпок, а также на причалах и набережных.

Глава 13. Чёрное честолюбие

Лорд Катлер Бекетт, сменивший Уизерби Свона на посту губернатора Ямайки, сидел в кабинете своего предшественника и тщательно подсчитывал доход. Долг, честь, совесть. Что могут стоить эти слова, когда речь заходит о наживе и жажде славы? Обещая губернатору Свону разыскать его пропавшую дочь, шеф Ост-Индийской компании бессовестно вел свои дела его руками, а когда отчаявшийся отец понял, что его просто используют и взбунтовался, лорд Беккет легко добился его смещения с должности «за казнокрадство и пособничество пиратам», а затем безжалостно отправил несчастного старика за решетку. После этого уже ничто не могло помешать интригану, занять место в губернаторском кабинете и проворачивать свои замыслы уже собственноручно. Вооруженный лишь остро отточенным пером, с помощью закона и под его прикрытием, Катлер мог теперь распоряжаться чужими жизнями без каких-либо помех.

Самодовольная ухмылка почти не сходила с лица шефа Ост-Индийской Торговой Компании, и для радужного настроения были веские причины. Дела шли как никогда хорошо. Казна пополнялась, пираты присмирели, и Торговая Компания властвовала безраздельно. Бывший коммодор Норрингтон ходил по Карибскому морю, наводя ужас своей эскадрой, и «боролся с пиратством» практически не делая ни единого пушечного залпа. И что было особо приятно, все эти заслуги не оставались незамеченными королем. Катлера это конечно нисколько не удивляло. Особенно, учитывая количество усилий, которые он приложил к тому, чтобы о его заслугах стало известно властям. Заняв пост губернатора, лорд Бекетт не забыл и Джеймса Норрингтона, попутно со своим назначением вернув его службу и даже поспособствовав ему в получении чина адмирала.

Поздравляя бывшего коммодора, новоявленный губернатор вручил ему в подарок замечательную шпагу. Принимая её, Джеймс не мог не отметить про себя особую бережливость и чувство юмора нового губернатора. Адмирал Норрингтон хорошо знал этот клинок. Ведь он сам отдал его когда-то Уильяму Тёрнеру, своему более удачливому сопернику. И вот эта шпага вновь оказалась в руках Джеймса, после того как её прежний хозяин в бесполезных попытках отыскать компас Джека Воробья лишился не только шпаги, но и надежды на реабилитацию перед законом.

Клинок был хорош. И все же он был чужим. Так же как и каперское свидетельство, что позволило Джеймсу Норрингтону вернуться в Порт-Ройял и заполучить адмиральский мундир. Конечно, бывший коммодор уже давно научился не обращать внимания на голос совести. Совесть, по его мнению, была теперь слишком дорогим удовольствием, однако, не смотря на это успокоительное убеждение, Джеймс чувствовал себя далеко не таким счастливым, как в день, когда положил на стол перед лордом Бекеттом пульсирующий холстяной мешочек. Изначально многочисленные морские сражения с пиратами, которые неизменно заканчивались победами, доставляли Джеймсу невероятное чувство торжества. Он искренне считал, что справедливость восторжествовала, и выполнял свой долг с еще пущим рвением. Тем не менее, вскоре его постигло жестокое разочарование. Это произошло, как только открылись истинные намерения Катлера Бекетта.

Получив первое распоряжение «взыскать сборы в казну Порт-Ройяла», Джеймс понял, что практически ничем не отличается от разбойников, за которыми он якобы охотится, а на самом деле собирает с них дань.  Через некоторое время Норрингтон не смог не признать, что полтора года назад, будучи одним из бродяг Тортуги он оставался более честным человеком и не терял уважения к самому себе. Вернувшись же на службу, он стал настоящим вором и пиратом. Даже сражения уже не радовали его. Тем более что их становилось все меньше.

Слухи разносились по островам Карибского моря со скоростью урагана, и вскоре с ямайской эскадрой не связывались даже самые ярые противники Бекетта. Сплетники быстро объяснили, что непобедимость адмирала Норрингтона вызвана тем, что он продал душу Дейви Джонсу, и может приказать ему утащить на дно любой корабль. А разве можно сопротивляться самому морскому дьяволу? Когда все самые непокорные отправились кормить рыб или Кракена, и пираты, и честные капитаны, боясь эскадры Норрингтона как огня, предпочли платить пресловутые сборы. Имя Норрингтона упоминалось исключительно как ругательство на каждом углу, и не только на Тортуге. Пираты никогда и не упоминали друг при друге о фактах унизительных выплат, предпочитая просто смачно сплёвывать или вставлять в разговоре пару крепких ругательств. Как не удивительно, но Катлеру Бекетту удалось остаться в тени. О мистической афере с Сердцем Дейви Джонса никто не узнал, и потому все домыслы касались только Норрингтона.

Благодаря стараниям ямайской эскадры и Дейви Джонса Бекетту удалось сколотить себе приличное состояние. Сумма, ежемесячно поступающая в казну губернатора Порт-Ройяла, была значительна, и с таким богатством вполне можно было вернуться в Англию, забыть об изнуряющем климате южных колоний и нереспектабельном происхождении. Придирчиво рассматривая себя утром перед зеркалом, лорд-губернатор сдувал пылинки с безупречного камзола и самодовольно раздумывал о том, что, пожалуй, теперь многие знатные девицы не откажутся пройтись с ним под руку по парку Сент-Джеймского дворца. Он уже представлял себе выгодный брак со скромной и глупенькой девушкой, без запросов и новомодных идей в голове, имеющей знатное происхождение и хорошее приданое. Внушительное состояние вполне позволяло теперь выгодно жениться, не беспокоясь из-за низкого роста. И  забыть раз и навсегда о насмешках по поводу купленного титула. Предаваясь этим приятным мыслям, Катлер Бекетт даже позволял себе улыбнуться. Впрочем, безоблачный горизонт мечтаний губернатора все чаще омрачался совсем не весёлыми мыслями.

Как ни странно причиной беспокойства лорда Катлера все чаще становилось поведение его же сообщника, адмирала Норрингтона. В последнее время Джеймс вел себя весьма неподобающе. Он затевал уличные дебоши в нетрезвом виде, гонял почем зря офицеров, бранился, и все больше приобретал совсем не адмиральский вид. Конечно, Катлера Бекетта волновал вовсе не моральный облик морского офицера высшего порядка. Гораздо больше его беспокоил пьяный бред, который нес Джеймс, все чаще надираясь в портовых кабаках. Судя по докладам Мерсера, байки, которые во хмелю рассказывал адмирал Норрингтон, были весьма впечатляющи. Особенно эффектными были рассказы о морском дьяволе и «Летучем Голландце». К счастью (и для Норрингтона тоже) простолюдины больше доверяли собственным домыслам. От того, кто якобы продал душу дьяволу, предпочитали пугливо сторониться, не особо вслушиваясь в его рассказы. Никто не верил в то, что все эти истории основывались на реальных событиях. И все же внезапная болтливость адмирала не могла не беспокоить губернатора Бекетта. Особенно учитывая то, что в нескольких последних рассказах фигурировало и его имя.

Судя по всему, Норрингтона совсем не радовала слава, которая теперь ему сопутствовала, и он активно пытался разделить её с Бекеттом. Это стремление заставляло Катлера все чаще задумываться о средстве, которое позволило бы взять распоясавшегося сообщника под контроль. Джеймс был опасным свидетелем, но избавиться от него сейчас Катлер не мог. Ведь Норрингтон знал тайну его могущества и был посредником в делах с Джонсом. Он был нужен и видимо именно этот факт способствовал развязанному поведению Джеймса еще больше.

Впрочем, безнаказанность была не единственной причиной изменений в характере бывшего коммодора. Как адмирал Джеймс не мог не заметить, что за полтора года практически вся команда флагмана его эскадры, так или иначе, отправилась в мир иной. «Картахена»[61] была тем самым кораблем, на котором Бекетт выходил в море, чтобы заключить сделку с Джонсом, и за время, что прошло с тех пор, многочисленная и вышколенная команда корабля сменилась практически полностью. Конечно, некоторые матросы списывались, получая ранения, или желая бросить службу по старости. Однако с той самой роковой ночи случаи гибели в пьяных драках участились просто неимоверно. Не меньше людей скоропостижно погибало от внезапных заболеваний и подозрительных несчастных случаев. Не проходило и недели, чтобы кто-нибудь из команды не покинул корабль. Офицеры, присутствовавшие на борту в том плавании, все как один списались на берег буквально за месяц, после того как один из лейтенантов был убит «при попытке ограбления».

Все это совсем не способствовало боевому настрою. Матросы поговаривали о проклятии, наложенном на «Картахену», но Джеймс Норрингтон прекрасно знал, что проклятие это именовалось Мерсером. И уж конечно, ему не трудно было догадаться, что рано или поздно придет и его черед.

Зловещая тень наемного убийцы мерещилась за спиной все чаще, но, справляя поминки по чести офицера в очередном кабаке, Джеймсу удавалось на время утопить мрачные мысли в алкогольном дурмане, с которым он больше не считал нужным бороться. Адмирал Норрингтон прекрасно знал, что лорд Бекетт не тронет его, по крайней мере, сейчас. Хотя устранить его при нынешнем образе жизни не составило бы большого труда.

Забвения, которое дарил ром, хватало не надолго, и бывший коммодор часто становился участником уличных или кабацких драк, руководствуясь старой истиной, что лучшая защита – это нападение. Он не сильно ошибался в своих подозрениях, с той лишь разницей, что его шпага обращалась против невиновных, задиристых гуляк, а тот, кого он опасался на самом деле, незаметно бродил за ним попятам, выполняя приказ оберегать его жизнь. Пока оберегать.

До сих пор все выходки сходили Джеймсу с рук. И хотя лорда Бекетта все больше тяготила чрезмерная зависимость от сообщника, прежде чем отправить его в иной мир искупать грешки, в планах губернатора значилось еще одно последнее, но весьма крупное дело.

Приблизительно за неделю до того, как «Черная Жемчужина» поднялась из глубины Чёртовой Прорвы, губернатор Катлер Беккет вызвал адмирала Норрингтона к себе. Губернатор поприветствовал вошедшего с легкой улыбкой, но не выходя за рамки субординации:
- Адмирал Норрингтон! Прошу вас, проходите.

Боковым зрением Джеймс сразу же заметил тёмную фигуру Мерсера, стоящего у окна. Не удостоив наемника даже взглядом, адмирал прошел в кабинет слегка качающейся походкой и распространяя вокруг себя спиртовое амбре. Норрингтон не собирался дожидаться приглашения присесть и сразу же плюхнулся в кресло, стоящее перед внушительным губернаторским столом. Устроившись поудобнее, адмирал обратился к Бекетту по возможности заинтересованным взглядом и приготовился услышать очередной приказ для морского дьявола.

- Я вызвал вас, чтобы обсудить еще одно поручение, для нашего общего друга, - как всегда издалека начал губернатор, игнорируя явные признаки неуважения к своей персоне.
- Дейви Джонсу? – переспросил адмирал, притворяясь, что не понимает.
Конспирация ему уже чертовски надоела, а поскольку еще до обеда Джеймс успел раскупорить бутылку хорошего ирландского виски, то чувствовал себя весьма храбро и независимо. Бекетт устремил на сообщника холодный взгляд, но демонстративно не заметил дерзость и продолжил все так же невозмутимо:
- Как я понимаю, во время вашего последнего дела, вы условились о месте встрече. Не так ли?
- Да, - ответил адмирал, беспардонно вытягивая ноги и сложив руки на груди, он буравил хмурым взглядом сидящего напротив Катлера, - Назначили свидание, через три дня.
- Отлично, - согласился Бекетт, вставая с места и добиваясь того, что достаточно высокий Норрингтон должен был теперь смотреть на него снизу вверх.
- Значит, вы все успеете, - пояснил лорд, откидывая крышку габаритной шкатулки, которая своим размером напоминала скорее ящик. Губернатор вынул из неё аккуратно сложенный лист и небрежно бросил его перед Норрингтоном со словами:
- Завтра ночью, строго секретно, вы получите груз, который должны будете доставить на остров, указанный здесь. Как только, груз будет привезен на «Королеву Елизавету», вам надлежит немедленно выйти на нёй в море и отправиться к месту встречи с нашим общим другом.
- Дабы передать ему сначала привет от вас? Он по нам уже наверно успел соскучиться, – съязвил Джеймс, но Бекетт оставался подозрительно непробиваемым и, уже не скрывая лёгкой улыбки, уселся на свое место вновь.
- Нашему другу, вы передадите приказ. Немедленно собрать эскадру из пятнадцати, а лучше двадцати кораблей – лучших из тех, что когда-либо бороздили моря. Думаю, с его возможностями это не будет затруднительно.

«Целая эскадра мертвых?», - удивился Джеймс. Это было уже интересно. Перестав полировать ногти о камзол, Норрингтон настороженно воззрился на лорда Бекетта.

- Пока же наш друг будет выполнять это условие, вы должны отправиться на остров, указанный на карте и оставить груз там, где поставлена метка, - продолжал разъяснять губернатор, подвинув к Джеймсу карту, и Норрингтону ничего не оставалось, как сделать вид, что он внимательно её рассматривает. Наконец, решив, что минутного созерцания вполне достаточно, адмирал лениво осведомился:
- Что дальше?

Слушая дальнейший монолог Бекетта, Норрингтон стремительно трезвел. То, что решил затеять Катлер, не шло ни в какое сравнение с его предыдущими интригами. Сомнения насчет груза, который нужно будет спрятать на острове, развеивались как дым, оставляя полную уверенность, что эта авантюра наверняка будет финальной.

- Вы плохо выглядите, адмирал, - с притворным беспокойством заметил Катлер, закончив излагать свое «поручение» и глядя в побледневшее лицо Джеймса, - вам нужно меньше пить.
Норрингтон сжал кулаки.
- Решили скрыть делишки, губернатор? – спросил он вдруг довольно грубым тоном совсем не вяжущимся с субординацией. Норрингтон резко поднялся с кресла и, опершись руками на стол, склонился почти к лицу Бекетта.
- Я не стану в этом участвовать. Запомните это, Катлер! С меня хватит!

Мерсер отреагировал мгновенно и через секунду адмирал уже почувствовал прикосновение холодного клинка к своему горлу:
- Спокойно, мистер Норрингтон, - рекомендовал наемник, мерзко ухмыляясь, - Сядьте на место.
Повинуясь нажиму отточенной стали, Джеймс опустился в кресло, всеми силами души ненавидя губернатора и его верного «пса».
- Да что это с вами, адмирал? – изумлялся между тем Бекетт с легкой иронией в голосе, - В вас проснулась совесть? Насколько я помню, вы сами ввязались в это дело, бывший коммодор.  Вам было выгодно, вы предали нескольких невинных людей, чтобы иметь возможность вернуть свое положение. Но три человека, не сравняться с сотнями, верно?

Джеймс резко встал на ноги, не собираясь больше его выслушивать, и свысока посмотрел на Бекетта. Воспоминание об Элизабет Свон и Уилле Тёрнере мгновенно возникло в его воображении.

- Я предал двоих… - отрезал Норрингтон, мрачно улыбнувшись и, исключая из списка Джека Воробья. Считая, что разговор окончен, адмирал направился к выходу.
- Неужели? – удивился ему вдогонку Бекетт, - А мне казалось, что такой совестливый человек помнит Джона Брайтена? Или, по-вашему, та история не была предательством?

Джеймс остановился, спиной чувствуя торжествующий взгляд губернатора.

- О чем это вы, губернатор? Где бы ни был Джон Брайтен теперь, он мёртв. Да и за сроком давности уже ничего нельзя доказать. Кроме того, - произнес адмирал, оборачиваясь вновь к Бекетту, - ведь вам самому не выгодно слишком часто вспоминать о том деле, я прав?
- Я вижу, вы заинтересовались, - ответил Бекетт, - Насчет срока давности вы, конечно, правы. Но, видите ли, я ужасный аккуратист и могу хранить важные документы годами. Разбираясь как-то с бумагами, я наткнулся на кое-что интересное...

Не торопясь, наслаждаясь напряженностью момента, Бекетт вновь откинул крышку своей шкатулки-ящика и извлек несколько потрепанных и пожелтевших лисов.

- Офицерский патент на имя Джона Брайтена, - прочитал Бекетт на первом из листов.
- Этот Брайтен, если верить данному документу, был назначен капитаном на линкоре «Разящий». Разве вы не помните этого Джеймс? Вы ведь служили на «Разящем», в то же время.

Норрингтон молчал, и несколько секунд тишину нарушало лишь тиканье больших напольных часов, совпадающее с биением сердца.

- Что же, возможно вы не помните его, - невозмутимо предположил Бекетт.
- Джона Брайтена назначили капитаном на вашем судне. Правда, он пробыл им не долго. Всего несколько часов, если не ошибаюсь. А потом он пропал или дезертировал. Странно, правда? Получить назначение и исчезнуть в тот же день. Так подумали все, и я в том числе думал так, пока не нашел еще одну бумагу…

Безразличным взглядом Джеймс проследил, как лорд Беккет развернул еще один лист, на котором было написано всего несколько строк. Норрингтон знал все, что там написано, даже после стольких лет этот клочок бумаги, испещренный несколько размытыми строчками, он узнал бы из сотни.

- Я, Джеймс Норрингтон, лейтенант линейного корабля «Разящий» подтверждаю, что человек, называющий себя капитаном Джоном Брайтеном, мне не знаком, - прочитал лорд Бекетт и, воззрившись на Джеймса, констатировал, - И здесь стоит ваша подпись адмирал. Это свидетельство, а так же еще пять свидетельств от других лейтенантов вашего корабля, позволили отправить капитана Брайтена на каторгу. После того как его личность не была подтверждена лейтенантами линкора, капитаном которого он себя называл. Джона Брайтена приняли за беглого пирата Воробья клеймили и отправили на каторгу.

Джеймс смотрел на губернатора с нескрываемым презрением, но сказать ему было нечего. Между тем, наслаждаясь своим триумфом, лорд Бекетт продолжал:
- Это, конечно, была досадная ошибка. Ведь разыскиваемый в то время пират Воробей был лет на двадцать старше вашего капитана, правда беднягу Джона так разукрасили на допросе, что его родная мать не отличила бы от преступника…
- Это была ваша идея, - прервал его, наконец, Норрингтон, - Это вам нужно было отправить кого-то на каторгу, чтобы прикрыть побег приговоренного. Ведь это не очень хорошо для начала карьеры, когда прямо из-под конвоя семи остолопов сбегают заключенные! А мы - пьяные идиоты – согласились на ваши уговоры. В то время как вам было просто выгодно получить свидетелей, которые не будут много болтать и не потребуют денег за свою ложь!
Джеймс бросался обвинениями без страха, не делая усилий к понижению голоса. Лорд Катлер же лишь ухмылялся. Реакция адмирала была ожидаемой, и лорд Бекетт был готов к ней. Мерсер стоял по правую руку от него, красноречиво держась за эфес шпаги, а караул у губернаторской двери был уже полчаса как отпущен. А значит, лишних свидетелей не было.
- Конечно, - неожиданно согласился с обвинениями губернатор, - Я выбрал вас. Тех, кому было выгодно устранить этого, как вы говорили тогда, «выскочку» с пути. Я не планировал этого, просто оказался в нужное время в нужном месте. Я всего лишь выполнял свой долг, в то время как вы лишили невиновного человека права на нормальную жизнь. Я бы не смог сделать этого без ваших показаний. Если бы не ваше лжесвидетельство, Джеймс, капитан Джон Брайтен никогда бы не стал капитаном Джеком Воробьем. Если помните, я даже пытался восстановить справедливость, предложив ему каперское разрешение. Забавно, вы и здесь умудрились занять его место. Видите Джеймс, все не без греха, а потому думайте лучше о ваших делишках. Доказать ваше лжесвидетельство вполне возможно и сейчас, а в историю с Дейви Джонсом никто не поверит. Уж таков наш просвещенный век, никто не воспринимает легенды всерьез. Потому, я советую вам, привести себя в порядок, вспомнить о том, благодаря кому вы здесь и в точности выполнить то, что я вам поручил. Вы свободны, адмирал.
Поставив этой фразой точку в разговоре, Бекетт склонился над бумагами, показывая, что приём окончен. Сжимая от злости кулаки, Норрингтон вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Вернувшись на «Картахену» первым делом Джеймс приложился к спасительной бутылке с виски, но алкоголь только усугубил плохое настроение. Взглянув с презрением на почти пустую стеклянную емкость, адмирал запустил ей в переборку и повалился на стул, обхватив гудевшую голову руками. Давняя история Джона Брайтена, вернулась неожиданно. В памяти вновь всплыло забытое воспоминание, возникнув в воображении, словно живая картина.

***
Все началось с глупой шутки пятнадцать лет назад.

Хмурый английский вечер опускался на засыпающий Бристоль. Линкор «Разящий» стоял в порту уже почти две недели. Команда его выполняла рутинную работу, периодически выпрашивая у капитана разрешение прогуляться в порту. Гардемарины изнывали от муштры, мичманы занимались хозяйственными делами, а лейтенанты гоняли всех остальных и с нетерпением ждали возможности снова выйти в море. В то время Джеймс Норрингтон был одним из восьми лейтенантов на «Разящем». Имена своих сослуживцев он помнил и сейчас. Первый лейтенант[62] Ричард Пикард – тридцатилетний, высокомерный карьерист; простодушный Джордж Хадд; конопатый Томас Рикетт; весельчак Алан Рейнолдс; мрачный и самый старший из них Хью Трейдер; совсем еще мальчишка Питер Уотер и ровесник Джеймса Джон Брайтен. Всем им в то время довелось служить под командованием сурового Чарльза Гарднера. Пожилой и седовласый капитан, побывавший во многих боях, руководил своими подчинёнными, никому не давая спуска, и поддерживая на корабле строгую воинскую дисциплину. Однако это не мешало некоторым еще не достаточно степенным служакам затевать проказы и даже оставаться в результате безнаказанными. Как правило, идейным вдохновителем всех проделок неизменно становился лейтенант Брайтен. Именно он умел спланировать все так, чтобы до сурового Гарднера не дошло лишнего, а объект шутки оказывался в такой конфузной ситуации, что сам ни за что не пошел бы жаловаться капитану или первому лейтенанту.

Нужно отметить, что между первым лейтенантом и Брайтеном с переменным успехом велась своя маленькая война. Дело в том, что Ричард Пикард был невозможно щепетилен во всем, что касалось формы, устава и порядка. Любые отклонения от эталона, то есть от него самого, считались едва ли не попыткой опорочить честь всего Королевского флота. Его парик всегда был безупречен, на кителе не было ни единой лишней морщинки, а пуговицы блестели на солнце, наводя на мысли о том, что хозяин тратит некоторое время на их полировку. Джеймс отчасти подражал первому лейтенанту, но делал это не слишком явно, поскольку большинство предпочитало высмеивать Пикарда за этот чрезмерный аккуратизм.

Что касается Джона Брайтена, то он был менее всех исполнителен в поддержании безупречности вида морского офицера. И главное прегрешение его было в том, что, совершенно игнорируя требования, Джон ненавидел носить парик. В море это правило исполнялось не так строго. Но стоило кораблю встать на якорь в порту, как первый лейтенант Пикард начинал ходить за Брайтеном как хвост, одолевая его постоянными замечаниями по поводу злополучного парика. Не удивительно, что к концу второй недели стоянки в Бристоле у Джона созрел план мести и следующим объектом шутки должен был стать именно вредный первый лейтенант. Хадд, Рикетт, Рейнолдс и Уотер поддержали идею Брайтена с большим энтузиазмом. Каждому из них придирчивый Пикард уже успел насолить в свое время не раз. Хью Трейдер был не в восторге от этой затеи, но в силу вечной зависти к первому лейтенанту поддержал общий план. Норрингтон в большей мере опасался гнева капитана как самый дисциплинированный из всех. Однако он тоже присоединился к большинству, не желая стать следующим объектом подшучивания.

Итак, проделка была спланирована, и даже, для пущего эффекта, приурочена к знаменательной дате в жизни первого лейтенанта. Как оказалось, педанту Пикарду тоже не было чуждо человеческое. Выяснилось, что Ричард Пикард собирался жениться. В скором времени он планировал навестить свою благоверную с целью сделать ей предложение, и конечно, ради этого события он собирался надеть парадный мундир, приведенный в самый безупречный вид. Искренне посочувствовав несчастной девушке, лейтенанты-заговорщики решили внести свою лепту в сватовство их угнетателя. В ночь перед торжественным походом первого лейтенанта за невестой, Рикетт и Уотер должны были прокрасться в его каюту и, пока первый лейтенант спал, забрать его мундир, парик, саблю и кортик. Затем, все вместе лейтенанты собирались отправиться в ближайший кабак, для того чтобы провести торжественное омовение похищенного мундира в доброй порции ямайского рома. Завершить вечер шутники собирались, хорошенько прополоскав китель в луже, вываляв в пыли парк, и вымазав оружие в смоле, так, чтобы на утро ни саблю, ни кортик невозможно было вытащить из ножен. Устроив все это, нужно было незаметно вернуть имущество первого лейтенанта в каюту и со счастливыми улыбками заснуть, ожидая результата своей проделки.

Джеймс предчувствовал неладное с самого начала. Джон Брайтен не смог участвовать в деле лично, поскольку именно в ночь перед сватовством Пикарда он должен был нести вахту. Джон, казалось, был искренне разочарован таким поворотом событий, но момент для шутки был слишком удачен, чтобы его упустить. Потому Брайтон пожелал приятелям удачи, пообещав прикрыть их отсутствие на корабле, в случае если капитан начнёт кого-то из них искать.

Итак, мундир и оружие были удачно похищены из каюты первого лейтенанта, и, попрощавшись с Джоном, оставшимся скучать на вахте, компания направилась в порт. Джеймс хорошо помнил, как преобразился в ту ночь парадный китель аккуратиста Пикарда. Даже сейчас Норрингтон не мог не улыбнуться, вспоминая, как некая Дженни - мамзель из портовой таверны, не переставая хихикать, увлеченно поливала мундир первого лейтенанта своими дешевыми духами, стараясь угодить новым знакомым офицерам. Девица так увлеклась, что не пожалела даже помады ради общего дела и старательно оставила на обшлагах и воротничке многочисленные «поцелуи». Кроме того, согласно намеченному плану мундир был «обмыт» ромом, не миновав так же и лужи. В общем, к завершению «увольнительной», некогда безупречный китель и парик первого лейтенанта выглядели так, словно бы их хозяин неделю не вылезал из сточной канавы, проводя там время в обществе многочисленных девиц и изрядных порций алкоголя. И Джеймс не мог не признать, что и сам приложил к этому немалые усилия. Выпив пару кружек, он уже не стоял в стороне и веселился вместе со всеми. Наконец, весьма довольные результатом и будучи не вполне трезвы, приятели направились обратно на свой корабль, предвкушая, какой сюрприз ожидает Ричарда Пикарда следующим утром. Однако сюрприз ожидал их и прямо по возвращении.

Во-первых, Пикард не спал. Во-вторых, не спала почти вся команда линкора, разыскивая злодеев, обокравших первого помощника капитана. В-третьих, капитан Гарднер так же бодрствовал и очень интересовался, куда исчез практически весь офицерский состав корабля, а потому лишь только гуляки вступили на борт, их повязали, предъявив обвинение в краже, порче имущества старшего по званию и в том, что они самовольно покинули корабль. Джон Брайтен  присутствовал здесь же, но его причастность к проделке видимо не могли доказать, а поскольку он оставался на вахте, то имел вполне приличное алиби и через некоторое время его оставили в покое.

У всех остальных же шансов оправдаться не было совершенно. Ситуация усугубилась тем, что, как оказалось, следующим утром на «Разящий» собрался прибыть сам адмирал эскадры. А значит, вся команда должна была участвовать в торжественном построении перед ним. Само собой, ни о каких отлучках к невесте не могло быть и речи. Весьма озадаченные этим обстоятельством, и уже получившие приличный нагоняй от капитана провинившиеся лейтенанты в весьма суровых выражениях обратились за разъяснениями к Брайтену.

Джон не собирался оправдываться. Он рассказал, что нарочный от адмирала явился сразу, как только они ушли. Нарочный приказал разбудить капитана и сообщить ему, что флотское руководство собирается почтить линкор «Разящий» своим присутствием завтра утром. Само собой Пикард был разбужен тоже. Он сразу же хватился своего кителя и первым делом обратился к вахтенному офицеру. Джон рассказал, что он изворачивался, как мог, утверждая, что ничего не видел и не знает, куда делся его мундир. Не сумев добиться от него толка, первый лейтенант отправился прямиком к капитану и заявил о краже. Через минуту весь корабль был поднят как по тревоге. Джон говорил, что надеялся на то, что его друзья вернуться пораньше и смогут незаметно подсунуть китель на место, но они слишком задержались.

На следующий день построение прошло вполне обыденно, за исключением небольшого инцидента. Первый лейтенант Ричард Пикард явился перед адмиралом мокрым с головы до ног, в свежепрополощенном мундире и парике. На удивленный вопрос командующего флотом: «Что с ним случилось?», хмурый капитан Гарднер дал объяснение, будто доблестный первый лейтенант буквально только что, спас из воды мичмана Гиббса, который не присутствует на построении, в связи с приключившимся с ним несчастьем. Лейтенанты стояли вытянувшись в струну, усиленно удерживая дыхание, но не из-за священного трепета перед начальством, а из опасений, что еще не выветрившиеся винные пары достигнут чуткого адмиральского носа. 

Адмирал ничего не заметил. Он даже остался весьма довольным доблестью своих подчиненных, чего нельзя было сказать о капитане Гарднере и первом лейтенанте Пикарде. По окончании построения, Пикард просто рвал и метал, требуя возмездия, и Гарднер был не из тех людей, которые оказывают снисхождение. Приговор его был достаточно суров, но еще более унизителен. Каждому из участников ночного загула, было положено, в качестве взыскания, десять ударов веревкой, на верхней палубе, в присутствии всей команды.

Порка офицеров – дело редкое. А уже тем более, когда подобному взысканию подвергаются сразу шестеро. Джеймс и сейчас помнил то чувство щемящего стыда, когда они, снимая тонкие офицерские рубашки, поочередно становились к грот-мачте под взглядами всей команды. Громко отсчитывая каждый удар, боцман хорошенько отвесил по обнаженной спине назначенные десять каждому из провинившихся. Джеймс перенес экзекуцию стоически, не издав ни звука, в полной тишине он слышал лишь свист хлестких ударов, обжигавших его спину. Лейтенант Брайтен был здесь же. Ему не назначили взыскания, он должен был лишь смотреть, как наказывают его товарищей. Джон не сознался в своей причастности к произошедшему, но Норрингтон мог даже отчасти понять его. Окажись он на месте Брайтена, то поступил бы точно так же. И все же, именно этот инцидент стал причиной того, что лейтенант Брайтен однажды получил пиратское клеймо.

Шрамов не осталось, ведь веревочные удары не так жестоки, как удары кнута. Команда держала насмешки при себе, разумно посчитав, что ссора сразу с шестью офицерами им невыгодна. Инцидент так и мог считаться лишь неприятным происшествием, если бы не обстоятельства последовавшие сразу за ним.
Чуть меньше чем через неделю после злополучного построения стало известно, что первый лейтенант Пикард получил повышение по службе и покидает «Разящий» для того чтобы стать капитаном на одном из новеньких фрегатов, только что спущенных на воду. Это можно было считать радостным событием, ведь кроме избавления от злопамятного Пикарда, оно несло надежду на освобожденную им должность одному из лейтенантов. Однако радости на лицах младших офицеров не наблюдалось.

Хью Трейдер взирал теперь на Джона Брайтена с откровенной ненавистью. Как самый старший из лейтенантов Трейдер уже давно мечтал о должности помощника капитана, но Гарднер не спешил повышать его в чине, все так же оставляя на прежней должности. Трейдеру уже шел тридцать первый год, и постепенно уязвленное честолюбие начинало преобразовываться в злобу, изливаемую на более удачливых сослуживцев. Лейтенант Трейдер открыто утверждал, что не верит ни единому слову Брайтена. Он искренне считал, что Джон сам доложил об их отлучке капитану. Более того, Хью постоянно твердил, что и саму выходку с кителем шутник-Брайтен подстроил специально и так, чтобы самому выйти сухим из этой передряги. Норрингтона и Хадда так же посещали подобные мысли. Даже Уотер, Рикетт и Рейнолдс, которые были наиболее дружны с Джоном, начали сторониться товарища. Все понимали, что теперь, как единственный, не имеющий дисциплинарного взыскания офицер, лейтенант Брайтен имеет больше всех шансов получить должность первого лейтенанта. Казалось, что расчет Джона был очевидным, и все же Джеймс не мог не признать, что Брайтен не пошел бы на столь откровенное предательство.
Да, пожалуй, из офицеров он был самым недисциплинированным. В нем было много странностей и привычек не свойственных дворянскому сословию, благодаря которым он легко находил общий язык с матроснёй. Лейтенант Джон Брайтен умел добиваться подчинения не только розгами, но и убеждением и даже отчасти дружбой, умудряясь при этом не выходить за рамки субординации. Ему удавалось заслужить уважение, не смотря на то, что многие матросы и мичманы по возрасту были намного старше его.

Если говорить о военной выправке, фехтовании, и прочем наследии военно-морского корпуса, то у Норрингтона иногда создавалось впечатление, что Брайтен не посещал там ни единого занятия. На памяти Джеймса таких неумех отчисляли без жалости или прививали им тягу к знаниям при помощи порки. И все же, не смотря на все это, Норрингтон признавал, что лейтенант Джон Брайтон был бы хорошим командиром. Стратегию, тактику и морское дело он знал как никто, и Гарднер не раз отмечал это. Лейтенанту Брайтену не нужно было проворачивать хитрые авантюры, чтобы заполучить должность, которая по чести и так должна была достаться ему.

В общем, через день после ухода Пикарда, капитан Гарднер собрался в адмиралтейство, приказав Джону сопровождать себя. Сомнений в том, что должность достанется ему, уже ни у кого не возникало. Лейтенанты ждали известия о назначении как данности, постепенно смиряясь с ситуацией. Однако новость, которую они узнали через пару часов, превзошла все ожидания. Место первого лейтенанта по-прежнему оставалось вакантным, однако сменился сам капитан. Чарльз Гарднер заявил в адмиралтействе о своей отставке, настоятельно рекомендовав вместо себя лейтенанта Джона Брайтена. Ситуация была необычной, и все же уступив поручительству заслуженного и опытного капитана, а так же старой дружбе, адмирал подписал назначение. Так, в двадцать два года Джон Брайтен стал капитаном линкора «Разящий».

В день получения Брайтеном капитанского назначения и нового офицерского патента, Гарднер сдал своему молодому преемнику дела и торжественно передал ему командование кораблем перед выстроенными на палубе офицерами и матросами. Джон явился в новом кителе сшитом хоть и добротно, но явно наспех. Норрингтон помнил, как, теперь уже капитан, Брайтон прошелся между двумя шеренгами матросов, сдерживая затаенную улыбку. Его явно просто распирало самодовольство. Хитро поглядывая на своих подчиненных, он отчаянно попытался скопировать суровую мину Гарднера, пару раз кашлянув и насупив брови. Но выглядело это, по мнению Джеймса, не слишком убедительно.

Лейтенант Норрингтон сохранял хладнокровие и безразлично-невозмутимый вид, замечая впрочем, что некоторые из приятелей Джона хотя и выглядели намного кислее, чем прежде, но теперь явно надеялись на все еще вакантную должность первого лейтенанта. И только Трейдер никак не мог сдержать жёлчи и бросал на нового командира мрачные взгляды исподлобья. Матросы же были вполне довольны сменой власти и, не скрывая этого, громко поприветствовали нового капитана. Когда же Гарднер покинул «Разящий» навсегда, сойдя на берег, Хью Трейдер, наконец, дал себе волю:
- Интересно, - сказал он философским тоном, обратившись к Джеймсу, стоявшему рядом с ним, - Похоже, должность капитана теперь может занять  любой салага. Как вы думаете, Джеймс, насколько плохо это скажется на авторитете флота Британии?

Несомненно, колкость была сказана с расчетом на то, что она достигнет слуха Брайтена, который как раз проходил достаточно близко, направляясь на капитанский мостик. Хью Трейдеру вполне удалось добиться своего. Джеймс не успел даже придумать достойный и безопасный ответ, как, неожиданно, словно что-то вспомнив, капитан Брайтен остановился на месте и, резко изменив направление, подошел к своим лейтенантам.

- Что же, друзья мои, - начал он вполне миролюбиво, окинув сослуживцев невинным взглядом, - Думаю, не только для меня стало неожиданностью моё назначение. Гарднер решил, что я лучше всех подхожу на эту должность, не объясняя причин. Он сказал лишь, что выбирал по заслугам, а в заслугах мы все приблизительно равны.
Затем, тяжко вздохнув, Джон вдруг взглянул на Хью и сокрушенно продолжил:
- Не скажу, что был против такого решения. Но в душе… где-то очень глубоко… я болел за тебя, Хью, как бы плохо это не сказалось на авторитете британского флота!

Взглянув за плечо побледневшему от ярости Трейдеру, Норрингтон увидел, как Рейнолдс и Хадд отчаянно проглотив смешки, закашлялись в кулаки.

«Я болел за тебя». А ведь Джеймс почти забыл эту присказку. Он вспомнил её, лишь, когда капитан Джек Воробей, не в меру расхрабрившийся от своей безнаказанности, позволил себе издевательски сочувствовать отвергнутому невестой противнику. Джеймс тогда хорошо рассмотрел физиономию пирата, и все же он узнал в нём бывшего сослуживца только по этой фразе. Спустя пятнадцать лет в Джеке Воробье почти ничего не осталось от Джона Брайтена, молодого капитана линкора «Разящий».

В тот же день назначения, согласно устоявшейся традиции[63], команда линкора получила разрешение на увольнительную. Все желающие могли отправиться в город, с тем, чтобы выпить за здоровье своего нового капитана. На корабле оставались лишь те, кому не повезло нести вахту.
Капитан Брайтен так же собирался отправиться в город. Он, конечно, мог присоединиться к застолью в обществе своих офицеров, однако Джон явно предпочитал Элю[64] вино вдовы Клико[65], а болтовне просоленных служак объятия очередной своей миловидной знакомой.  Джон казался вполне счастливым и довольным жизнью, и у него было с кем отметить свое назначение. Уходя в эту увольнительную вместе с другими лейтенантами, Джеймс видел Брайтена в последний раз.

Они обосновались в небольшой таверне не далеко от порта. Место было не самым лучшим, но в нем хотя бы не было матросов с их линкора, которые теперь радостно чокались за здоровье капитана Брайтена в каждом втором близлежащем кабаке. Это обстоятельство в основном и определило выбор лейтенантов. Хозяин старался угодить благородным гостям как мог, и вино полилось рекой, развязывая языки и проявляя скрываемые мысли. Питер Уотер явно поставил себе задачу выпить как можно больше и в скором времени он уже заснул на столе, явно переоценив свои возможности. Томас Рикетт и Алан Рейнолдс оказались более стойкими или менее огорченными, а потому они все еще сохраняли способность вести беседу с Норрингтоном и Трейдером, которые и сами уже изрядно «приняли на грудь». Джеймс сидел, мрачно глядя в свою кружку. Его нетрезвое состояние усугублялось неприятной тягучей тоской.

- Забудьте обиду, Хью, - убеждал лейтенант Рикетт, - Теперь уже ничего не изменить.
- Я уверен, Джон будет хорошим капитаном, - добавил он, уже плохо ворочая языком, однако, вздохнув, Томас вновь отпил вина.
- Вы, Рикетт, видимо все еще рассчитываете на должность первого лейтенанта, при вашем друге? – осведомился Трейдер, не хорошо усмехнувшись.
- Джон, хорош-ий человек! - неожиданно отозвался почти уснувший лейтенант Уотер.
- Я верю Брайтену… мы же сами… пришли поздно… вы не правы, Трейдер… сами хотите первым лейтенантом… - бубнил Питер на уровне столешницы, постепенно затихая во сне.

Презрительно взглянув на совсем захмелевшего мальчишку, Трейдер обвел гневным взглядом Рикетта, Норрингтона и Рейнолдса, а затем продолжил:
- А не кажется ли вам, господа офицеры, что служить под командованием такого бесчестного типа, не достойно дворянина?

Как ни странно, ему никто не возразил. Все только молчали, и Джеймс хорошо это помнил. Так же он помнил, что, не смотря на молчание, мысленно был согласен с Питером Уотером. Они сами были виноваты в наложенном на них взыскании. Капитан Гарднер поступил правильно. Но кроме этого Джеймс понимал, что сам был ни чем не хуже Джона, и только злополучная шутка помешала ему занять должность капитана. Уязвленное честолюбие не дало ему тогда высказаться против, и лейтенант Трейдер продолжил «лить яд»:
- Да, я желал получить чин первого лейтенанта, а кто из нас не желал этого? Знаю только одно, господа. Будь на месте Брайтена любой из вас, я выпил бы за его здоровье с большим удовольствием.

С этими словами он выплеснул остатки выпивки прямо на пол, а затем крикнул трактирщику:
- Еще вина!
- Ну и что же нам теперь сделать? Убить его? – мрачно пошутил Рейнолдс.
- Глупость, - отозвался Норрингтон, его начинал раздражать этот разговор.
- Прошу прощения, господа офицеры, - услышали они вдруг и обратили взгляды к говорившему.
- Я случайно слышал ваш разговор, - вкрадчиво уточнил молодой человек лет двадцати не высокого роста. Все время их разговора он видимо сидел за соседним столом, тщательно прислушиваясь к их разговору, и стал «случайным» свидетелем всего сказанного. Неброско одетый он напомнил Норрингтону чиновников не высокого ранга, что появляются и исчезают как тени в самый неподходящий момент. Молодой человек был действительно неприметен.
- Кто вы, черт вас дери? – нелюбезно отозвался Трейдер, напившийся уже до состояния готовности к драке.
- Моё имя вам вряд ли что-то скажет, джентльмены, - ответил спокойно незнакомец, - Я тот, кто сможет вам помочь.
- Наёмный убийца? – с усмешкой предположил Алан Рейнолдс.
- Лучше, - улыбнулся их сосед, подходя к ним - Я агент Ост-Индийской Торговой Компании, моё имя Бекетт. Моя прямая обязанность избавлять мир от пиратов, зарящихся на чужое.

Затем, мистер Бекетт предложил им выгодную сделку. Он говорил, что это будет отличная шутка, которая заключалась в том, что каждому из лейтенантов, нужно было написать лжесвидетельство об опознании капитана Джона Брайтена. Им ничего не нужно было делать, только не подтвердить личность своего капитана в нескольких строках и поставить подпись. Джеймсу казалось, что Бекетт пообещал тогда, что Брайтена отпустят утром. Джона должны были просто хорошенько проучить, указав ему истинное его место, а после выпустить. Впрочем, возможно Джеймс сам придумал себе это.
Трейдер должно быть первым понял тогда о чем на самом деле идет речь. Он нацарапал своё свидетельство первым, а затем передал перо Норрингтону со словами:
- Давайте, Джеймс, один росчерк пера и вы станете нашим капитаном. Вы, а не этот выскочка.

И Джеймс написал. Далее подписи поставили Рейнолдс и Рикетт. Уотер, к тому времени уже давно спал, склонившись головой на стол, и Джеймс составил свидетельство вместо него, а остальные кое-как вразумили мальчишку написать на нем свое имя. Свидетельство от Джорджа Хадда, который тогда стоял на вахте и не пошел с ними, так же пришлось полностью написали самим. Наконец, получив все бумаги, агент Торговой Компании откланялся. Узнав, куда направился Джон Брайтен, он вышел из таверны, а лейтенанты собрались вернуться на свой корабль.

Все стало ясно, когда Джон не вернулся следующим утром. Осознав, что совершили преступление, лейтенанты договорились обо всем молчать. Благо, что Уотер ничего не помнил, а Хадд ничего не знал.

Командованию, конечно же, вскоре стало известно об исчезновении нового капитана. Его искали, но безуспешно, а после, не долго думая, Джону Брайтену заочно предъявили обвинение в дезертирстве. Адмирал категорически отказался передавать вдруг освободившуюся должность какому-либо еще безответственному мальчишке, и Джеймсу так и не довелось тогда стать капитаном «Разящего». Должность занял совсем другой человек, пожилой неврастеник, обожавший лесть. Он тут же назначил Хью Трейдера своим первым лейтенантом.

Норрингтон так и не узнал тогда, куда пропал Брайтен. Он не знал, как проходил его арест, как его клеймили. С того утра Джеймс решил считать его погибшим и не вспоминать больше о листке с размытыми строчками. День форы, данный Норрингтоном бывшему сослуживцу как возможность начать новую жизнь, была своеобразной попыткой успокоить совесть, внезапно встревоженную неожиданной встречей. Однако Джон уже не был Джоном, а давно разочаровавшийся в «честной жизни» Джек Воробей оставил эту возможность не использованной. И размеренная жизнь коммодора Норрингтона вскоре пошла под откос.
После гибели «Черной Жемчужины» у Острова Креста Джеймс вздохнул свободно. Чёрное честолюбие, восторжествовавшее пятнадцать лет назад, победило вновь. С той лишь разницей, что теперь Норрингтон был не хозяином положения, а его заложником…

- Адмирал? – раздался вдруг обеспокоенный голос из-за дверей его каюты, - Что-то разбилось? Вы в порядке?
Джеймс пришел в себя. Он поднялся, одернул помятый мундир и, пригладив растрепанные волосы, ответил невидимому собеседнику:
- Все в порядке, капитан Уотер! Распорядитесь сообщить капитану «Королевы Елизаветы», что я жду его у себя.

--------------------------------
[61] «Картахена» - испанский военный корабль, захваченный англичанами во время одного из рейдов. Корабль был назван в честь неприступной испанской крепости Картахены. После захвата англичане оставили это название в насмешку.
[62] Первый лейтенант – помощник капитана.
[63] Традиция мною выдумана.
[64] Эль - сорт пива. Pale-ale, приготовляется из светлого солода, отличается хмелевым вкусом.
[65] Марка шампанского

Глава 14. Живые и мёртвые

Элизабет сама себе напоминала русалку. Она сидела в темном затопленном отсеке «Летучего Голландца» на полу. Изумрудная полумгла освещалась лишь призрачным свечением, исходившим от обшивки и переборок мертвого корабля. Длинные волосы окутывали её словно облако, медленно следуя за каждым поворотом головы. Рыбки, заплывавшие в небольшие щели в бортах, принимали её шевелюру за куст водорослей, и девушке не раз приходилось отмахиваться от назойливой морской живности, облюбовавшей ее волосы в качестве укрытия.

Сразу же, как только Джек перешел на «Черную Жемчужину», пираты Джонса оттащили оставленную им заложницу в тесный отсек, который располагался на юте корабля. Дейви Джонс посчитал это небольшое помещение самым надежным местом заключения. Он хотел сохранить пленницу в целости, поскольку она была единственным его шансом получить обратно украденное Сердце, и вместе с ним свободу. Поскольку клетки для арестованных предназначались для еще не умерших «новобранцев», которых запирали там по нескольку десятков человек, с девицей среди них могло случиться все что угодно. Освобождать же для заложницы отдельную клетку Джонс не собирался.

Элизабет была только рада. В одиночестве она могла без помех подумать обо всем случившемся, и размышлениям её не мешало абсолютно ничего. В отсеке, где поместили мисс Свон, не было даже того, за что можно было ухватиться при погружении или подъеме «Голландца». А потому, при первом же спуске под воду, когда она соскользнула по наклоненным доскам пола прямо навстречу бурлящему потоку, заполнявшему её отсек, Элизабет пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы не запаниковать.

«Летучий Голландец» проделывал свой путь под водой. Элизабет сидела посреди своей темницы, обхватив колени руками. Она старалась держаться подальше от шевелящихся щупальцев морских полипов и прочей дряни, что обжила бортовые переборки. Как ни старалась мисс Свон, она не смогла сейчас придумать ни плана побега, ни дальнейших действий. Воспоминание о прощании с капитаном «Черной Жемчужины» затмевало собой все, но попытки вызвать в себе праведный гнев почему-то заканчивались неудачей. Еще на палубе «Летучего Голландца», когда капитан Джонс издевательски позволил «голубкам» попрощаться, Элизабет готова была лишить Джека жизни заново. Тогда она действительно хотела его убить, но не сейчас. Капитан Воробей смог изменить её отношение к себе всего лишь парой фраз.

Мисс Свон понимала, как должно быть, трудно было ему сказать те слова, и как он не хотел, чтобы она думала о нем плохо, если решился сказать их. Осознавая это, Элизабет не могла гневаться. Напротив, чувство внутреннего торжества все сильнее охватывало её, когда она вспоминала их прощание.
«Как он сделал это», - думала Элизабет, - «Он признался, но не в своей слабости». Он вовсе не ждал благоговейно приговора суровой возлюбленной. Сумев вложить все, что чувствовал, только в одно слово, Джек потребовал доверия и разом смог уничтожить в её сердце всю подозрительность и гнев.

Теперь девушка была почти уверена, в том, о чем догадывалась уже давно и в том, чего ей в тайне очень хотелось. Невероятно, капитан Джек Воробей обещал вернуться за ней. Невозможно, он сказал, «любимая», а она поверила ему. «Может быть, я действительно, что-то значу для него?» - задавалась вопросом белокурая лицемерка, прекрасно зная ответ.  «Конечно, я тогда дала ему повод», - скромно признавалась она себе, не без удовольствия вспоминая свою «спасательную» выходку с кандалами. «Но неужели он воспринял все всерьез?» - опять спрашивала она сама себя, пряча слишком довольную улыбку. «Но ведь я не могу ответить ему взаимностью», - увещевала она сама себя, тут же находя оправдание: «Но наверно, я должна дать ему шанс, ведь он действительно добряк, и было бы жестоко никак не поддержать его добрых намерений». Рассуждая так, Элизабет чувствовала почти умиротворение. Пленница Дейви Джонса, запертая на «Летучем Голландце» без шансов когда-нибудь вернуть себе жизнь и свободу, закусывала губы, пытаясь сдержать счастливую улыбку. Одним словом, мисс Свон выглядела так, словно ей только что сделал предложение сам принц Уэльский.

«Его слова не могли быть ложью», - рассуждала мисс Свон, чувствуя душевный подъем, - «Ведь, Джеку незачем было лгать мне. Что он получил бы от этого обмана?» Но её внутренний голос, знал ответ и на этот вопрос: «Только надежду, что ты поверишь ему, что когда-нибудь дашь ему шанс!» - нашептывал он ей.
Наслаждаясь своими догадками, Элизабет избегала только одного - она не позволяла себе слишком пристально заглядывать в собственную душу. Вместо этого, она наконец-то позволила себе признать, что Джек действительно, как она говорила, добряк. Вместе с этим она смогла взглянуть на его поступки несколько иначе. Теперь со спокойной совестью она решила для себя, что хотя его выходки и отличаются эксцентричностью, непредсказуемостью и рискованностью, его способность находить выход из самых невероятных ситуаций, не может не вызывать уважения и восхищения. Теперь, предварительно дав себе слово, что её новое отношение навсегда останется для Джека тайной, мисс Свон наслаждаться этими чувствами.

Увы, эти воспоминания были единственным утешением Элизабет.

Удивительно, но за несколько дней, что мисс Свон находилась в плену, к ней ни разу никто не приходил. Никто не заботился о пленнице, равно как и никто не угрожал. Ей не приносили еду или воду, которые ей, конечно, были не нужны, а Джонс, похоже, вообще забыл о ней. В отсеке, где сидела девушка, не было даже двери, в которую можно было бы возмущенно поколотить для развлечения или попытаться открыть. Вернее дверь была, но она так хорошо вросла в стену, что определить её место расположения Элизабет теперь уже не могла.

«Летучий Голландец» стремительно рассекал подводные глубины, стремясь к неизвестной цели. Тени, изредка заслоняющие узкие щели в его бортах, напоминали мисс Свон и о других кораблях, что следовали сейчас за «Голландцем», как хищная стая за грозным вожаком.

Как смогла заметить пленница, её темница находилась прямо над каютой капитана Джонса и непосредственно под палубой капитанского мостика. Такой вывод был сделан Элизабет благодаря узнаваемым глухим постукиваниям крабовой лапы, которые раздавались то над её головой, то доносились из-под пола. Каждый раз, когда морской дьявол взбирался на капитанский мостик, его тяжелая поступь разносилась, едва ли не по всему кораблю, заставляя моллюсков и актинии, распустившиеся на переборках, пугливо сжиматься. Элизабет и самой становилось не по себе от этих мерных и неторопливых шагов. Но еще более не по себе ей было, когда «Голландец» поднимался на поверхность, и Джонс возвращался в свою каюту. Однажды, в полной могильной тишине корабля, из-под ветхих палубных досок, донеслась тихая переливчатая мелодия – старинный печальный мотив, которого Элизабет никогда не слышала прежде. Едва уловимые звуки походили на голос музыкальной шкатулки, который казался слишком призрачным и нереальным для такого нечеловеческого места. Отжимая воду из волос, Элизабет замерла на месте, прислушиваясь. Стараясь не потерять этой мелодии из-за случайно скрипнувших досок, девушка осторожно приблизилась к щели, ведущей насквозь в каюту капитана, и, распластавшись прямо на полу, прильнула к щели ухом. Но, к сожалению, мелодия уже утихла. Она прозвучала лишь единожды и, через некаторе время, Элизабет почти уверилась, что услышанное было лишь плодом её воображения.

По ощущениям заложницы, с тех пор как она оказалась на «Летучем Голландце», прошло не более трех дней. На третьи сутки пути «Летучий» выплыл из глубины и встал на рейде у небольшого островка и, как только это произошло, Элизабет воспользовалась удачным расположением своей темницы в полной мере. Проще говоря, как только корабль Джонса поднялся выше уровня моря, мисс Свон без зазрения совести начала использовать любую возможность для подслушивания, и очень скоро была в курсе всего, что происходило на капитанском мостике. Ей удалось выяснить, что остров, у которого они остановились, называется Исла де Кулебра[66], и что это именно то место, у которого должна состояться встреча эскадры мертвых с мистером Норрингтоном.

Элизабет не знала, радоваться ей этой новости или нет. Обида на бывшего коммодора, оставившего их без последнего шанса на спасение, была очень сильна. Его поступок имел слишком много последствий, чтобы просто забыть о нём, но с другой стороны девушка была непротив выбраться с проклятого корабля. А потому, мысль о том, чтобы привлечь внимание Джеймса просьбой о помощи, сейчас показалась мисс Элизабет очень соблазнительной. Мучимая сомнениями и решив про себя не раз, что ожидание в полном бездействии является самой ужасной карой, пленница едва дождалась конца дня.

Она бродила в своем отсеке вдоль корабельного борта, обращенного к морю, пытаясь заглядывать в щели, чтобы разглядеть приближающийся к ним корабль. Наконец, он показался, и Элизабет узнала его. Эта была «Старушка Бетти», как её шутливо прозвали капитаны ямайской эскадры. Некогда величественный, а ныне слишком одряхлевший фрегат «Королева Елизавета» встал на рейде неподалёку от них и спустил на воду шлюпку, которая тут же направилась в сторону «Летучего Голландца».

Наконец, услышав из-под пола тяжкую поступь морского дьявола и шаги множества людей следовавших за ним, Элизабет тут же приникла к щели ведущей в каюту капитана Джонса. Пытаясь рассмотреть тех, кто собрался у него, мисс Свон заметила внушительную шляпу морского дьявола, узнаваемо возвышавшуюся над вошедшими. Джонс прошел в глубь и встал почти под тем местом, где его пленница, отделенная только тонкой потолочной переборкой, притаилась в верхнем деке[67].

Со всех сторон, капитана Джонса окружали пираты. Судя по остаткам разложившихся одежд, все они принадлежали разным народам и временам, и были капитанами с поднятых из Чёртовой Прорвы судов. Норрингтон появился последним, бывшая невеста едва узнала его.

Джеймс сильно изменился с тех пор как был подобран капитаном Джеком Воробьем на Тортуге. Он вновь носил синий морской мундир, который Элизабет определила как адмиральский, и имел при себе весьма знакомую шпагу. Несомненно, лорд Бекетт вернул его на службу и, судя по всему, весьма успешно. Но теперь мисс Свон понимала как никогда – от былого Джеймса Норрингтона, охотно верившего ей, не осталось и следа. Отказавшись от мысли просить его помощи, Элизабет вся обратилась в слух, ожидая узнать хотя бы, зачем был созван этот совет живых и мёртвых.

Между тем, не торопясь, адмирал прошел между расступившимися пиратами, оценивающе рассматривая едва ли не каждого. В этот момент, он отчего-то напомнил Элизабет посетителя в музее. Впрочем, Норрингтон явно испытывал отвращение ко всем присутствующим. Собственно, как и присутствующие к нему.
- Осматриваете новобранцев, мистер Норрингтон? – поинтересовался морской дьявол, принимаясь вновь попыхивать своей трубкой. Дым от неё предательски поднялся к потолку, затмевая для Элизабет картину происходящего.

- Корабли отборные, капитаны тоже, – с деланным усердием похвалился Джонс, явно не нуждаясь ни в чьем одобрении, - Все как вы приказывали, мистер.
- Адмирал… - поправил его Джеймс абсолютно безразличным голосом, - Адмирал Норрингтон. Я вижу, мистер Джонс, вы постарались на славу. Не судите меня за любопытство, не всякий день увидишь столько легендарных разбойников, собравшихся ради общего дела.
Пираты, явно не одобряли этого высказывания, но Джонс успокоил недовольство одним взглядом. Выпустив клуб дыма, он не желал продлевать светскую беседу, и ждал только услышать, наконец, подробности об этом самом деле. Элизабет ожидала тоже.
- Итак, - начал Норрингтон, - я думаю, губернатор Бекетт будет весьма доволен, вашими стараниями, мистер Джонс. Теперь, когда выполнено первое условие нашего уговора, я должен сообщить вам дальнейший план действий.

Услышав слова «губернатор Бекетт» Элизабет замерла, не в силах пошевелиться, а Джеймс, сделав небольшую эффектную паузу, продолжил:
- Губернатор Бекетт приказывает вам следующее: ровно через день после отплытия «Королевы Елизаветы» с Исла де Кулебра вы и ваша эскадра должны отправляться в сторону Ямайки. Лорд Бекетт приказывает вам и вашей эскадре напасть и разграбить Порт-Ройял.

Элизабет показалось, что холод корабельных досок пробирает её насквозь. Словно лишившись последних сил, она лежала на полу своего отсека, отказываясь осознавать то, что сказал Джеймс. Среди пиратов поднялся гул одобрения. Видимо слухи о богатствах ямайской столицы достигли уже и Чертовой Прорвы. Джонс же, совершенно не удивился такому приказу, и продолжал внимательно слушать посредника своего поработителя.

- По прибытии на Ямайку вы вступите в бой... - продолжал Джеймс, подойдя к кормовому окну и апатично рассматривая вид за ним, - Вы вступите в бой с моей эскадрой и гарнизоном форта. Сопротивление будет чисто символическим, об этом я позабочусь... В обязательно порядке вы должны потопить «Королеву Елизавету», а остальные корабли можете отправлять на дно по вашему усмотрению, но линкоры «Картахена», «Ориноко» и «Либертина» должны остаться на плаву. Их нужно сохранить. Постарайтесь так же не особо калечить их команды. После того как сопротивление моей эскадры будет сломлено, ваша команда может высадиться в городе.

Джеймс умолк.
- Это все? – спросил Джонс спокойным тоном так, словно его попросили всего лишь совершить погружение «Голландца» на дно. Норрингтон ответил через секунду, все так же, не отрываясь от окна:
- В городе вы должны устроить погром. Ваши команды могут грабить горожан и форт, но главное что вы должны сделать – ворваться в губернаторское казначейство. Это обязательно. После, можете убираться прочь. Да, и еще… к дому самого губернатора, вы не должны подходить, ни при каких условиях.
Элизабет не видела, но была уверена, что, задав следующий вопрос, Дейви Джонс ухмыльнулся:
- А казначейство, надо полагать, уже ограблено самим губернатором? И денежки в надежном месте?
Проигнорировав этот вопрос, Норрингтон обернулся к морскому дьяволу и твердо закончил:
- Когда вы завершите все в Порт-Ройяле, губернатор приказывает вам отправиться на близлежащие к Ямайке острова, вы знаете какие. Ваша эскадра должна будет присоединиться к моим уцелевшим кораблям, чтобы устроить карательный поход на Тортугу.
Услышав это Дейви Джонс, рассмеялся и тут же нахально отозвался предположением:
- Конечно, ведь правительству нет разницы, напали на город живые пираты или мертвые?
- Совершенно верно, - жестко ответил ему Джеймс, становясь напротив морского дьявола.
- Да, кстати, - сказал он вдруг, желая, видимо, оставить последнее слово за сбой, - Все, что ваши люди возьмут в городе, вы должны будете сдать на «Картахену», сразу же после похода на Тортугу.

Этих слов Элизабет уже не расслышала. С трудом, преодолев охватившую её слабость, девушка села на полу своей темницы. Голова словно разрывалась: «Порт-Ройял. Лорд Бекетт – губернатор. Что он сделал с отцом? А что станет с Джеком? Ведь отправившись к Бекетту, он попадет в самое пекло? А если не отправится, его все равно убьют на Тортуге, куда он точно вернется в любом случае» Девушка растерянно потерла лоб. Еще не зная, что предпринять, она вновь прильнула к щели в полу.

- Что же Порт-Ройял, так Порт-Ройял, - миролюбиво согласился Дейви Джонс с Норрингтоном, вновь раскуривая трубку.

Морской дьявол смотрел на адмирала-пирата, и его лица не было видно за полами огромной шляпы. Но вдруг, выдохнув очередное облачко дыма, человек-спрут поднял голову к потолку кают-компании и посмотрел в упор на Элизабет. Девушка пришла в ужас и тут же отшатнулась прочь от щели. Сквозь доски он не смог бы её увидеть, но сейчас мисс Свон была уверена – Джонс знал, что она их подслушивала. В момент, когда он взглянул наверх, ей показалось, что он посмотрел прямо в её глаза. Элизабет ничего не успела предпринять, как в ту же минуту переборка под ней разошлась и девушка с криком провалилась в кают-компанию.

Элизабет обрушилась прямо на головы собравшимся внизу мертвецам. При этом она очень удачно упала прямо кому-то из них на руки. Взглянув в лицо того, кто успел её подхватить, Элизабет потеряла дар речи со страха, вызвав этим у поймавшего её пирата полный восторг:
- Леди! Какая честь для меня! – развязано рассмеялся полусгнивший «кавалер», улыбаясь во весь рот.
Едва ли его теперь можно было узнать, но молодецки закрученные усы и окладистая борода выдавали в нем некогда весьма известную личность, и Элизабет вспомнила, кого напоминало ей это обезображенное лицо. В её «книжках про пиратов» были хорошие картинки.
- Но неприлично так обращаться к даме, - галантно продолжил пират, склоняясь к самому лицу перепуганной девушки, - Позвольте мне представиться! Сэр Морган[68] к вашим услугам, леди! Но таким красоткам как вы, я разрешаю называть себя просто Генри! А теперь познакомьтесь с остальными! Франсуа, держи!

Мисс Свон не успела даже пискнуть в протест, как, сказав это, сэр Генри легко перебросил её на руки другому рыжебородому мертвецу.

- Франсуа Л’Оллоне[69], мадемуазель! – тут же представился кривой на один глаз пират, гнусавя с французским акцентом. По виду он казался настоящим мерзавцем, а его лицо и тело были располосовано множеством шрамов. Подхватив Элизабет, он сипло рассмеялся и перебросил девушку в руки своему соседу, коренастому верзиле.
- Контр-адмирал Френсис Кналлейс[70], мисс! – прорычал тот, неприятно сжав её в объятиях, но Элизабет уже пришла в себя. Отчаянно рванувшись из его грубых лап, мисс Свон удалось освободиться, тут же упав на пол. Далее она не видела, кто поднял её за шиворот и поставил на ноги. В следующий момент Элизабет уже начали трясти и швырять друг к другу с угрожающими криками:
- Подслушивала, дрянь?!
- Выпустим ей кишки, да и дело с концом!
- А хороша крошка, как жаль, что я мертв!

Элизабет, взвизгивая, отбивалась от окруживших её мертвецов. В душе она понимала, что это представление длится лишь до тех пор, пока позволяет Дейви Джонс. Он же не мог не понимать, что капитан Джек Воробей захочет обменять Сердце на «свою женщину», только в случае, если она останется в целости и сохранности. В этот момент Элизабет надеялась на свою ценность в качестве заложницы, как никогда. Но Дейви Джонс не спешил  прекратить веселье своих капитанов, продолжая безразлично наблюдать за всем со стороны. Неожиданно Элизабет услышала голос Джеймса Норрингтона. Стараясь не выдавать волнения, бывший коммодор осведомился как можно более не заинтересованно:
- Капитан Джонс, откуда у вас на борту... эта женщина?

Морской Дьявол ответил ему совершенно спокойно:
- Это не ваше дело, мистер Норрингтон. А вы наверно уже хотите забрать её? Если это так, то на сей раз я вам откажу…
Выдохнув струйку дыма прямо в лицо адмирала, морской дьявол продолжил, едва ли не со злорадством:
- Ведь мы не заключали с лордом Бекеттом договора о выдаче пленников.

Между тем, Элизабет уже подтащили к Джонсу, и поставили лицом к лицу с ним. Гордо вскинув голову, и откидывая с лица растрепанные волосы, Элизабет взглянула на Норрингтона со всем презрением, на какое была способна, но Джеймс остался хладнокровен:
- Никогда не поздно внести в договор новые пункты, - пробормотал он себе под нос, выдержав её взгляд. Тем временем Джонс издевательски обратился к своей пленнице:
- Что же нам теперь с вами делать, леди?
- Отдайте её мне, - раздался вдруг знакомый голос у неё за спиной. Элизабет узнала его, не смотря на примешивающиеся к словам булькающие звуки. Еще не видя того, кто произнес это требование, девушка замерла от ужаса. Да, его появление среди этих отборных головорезов было вполне предсказуемо. Мисс Свон заставила себя обернуться. Лицо было еще узнаваемым, хотя и сильно обожжено.  Но, не смотря на это, бывшая «наложница» узнала своего «хозяина». В свое время, она слишком хорошо рассмотрела негодяя, чтобы не узнать его сейчас. Капитан Сяо Фенг стоял в толпе мертвых капитанов, скрестив руки на груди и не сводя взгляда с когда-то ускользнувшей от него добычи. Джонс заинтересованно прищурил водянистые глаза. Он явно уже оценил все произошедшее, через секунду, вынув коралловый мундштук своей трубки из беззубой щели рта, он задумчиво повторил:
- В Порт-Ройял, так в Порт-Ройял…

Мокрые щупальца скользнули по лицу Элизабет, заставив её поморщиться.
- Леди получит тот, кто в сражении у Порт-Ройяла убьет капитана Джека Воробья, - провозгласил, наконец, Джонс. Душа Элизабет ушла в пятки.
- Я думал, капитан Воробей мертв, - мрачно сказал Норрингтон.
- Думайте лучше о вашем походе на Тортугу, - ответил ему морской дьявол, спокойный словно штиль.

---------------------------------------
[66] Исла де Кулебра – остров змей (исп.)
[67] Дек - пространство между двумя палубами на корабле.
[68] Генри Морган (1635 – 1688 гг.) – возможно один из наиболее выдающихся пиратов и корсаров, получил рыцарский титул и должность губернатора Ямайки.
[69] Франсуа Л’Оллоне (Жан-Давид Нау) – французский пират, один из самых жестоких.
[70] Френсис Кналлейс (Англия, около 1585) – контр-адмирал флота Френсиса Дрейка во время похода в Вест Индию, известно о значительных разногласиях между Кналлейсом и Дрейком.

Глава 16. Наследство Ван дер Декена

- Пожалуйста, - прошептала девушка и в её взгляде отразилась подлинная горечь, - Я люблю Уилла! Это правда. И он любит меня. Я уверена, он сейчас в отчаянии… я нужна ему!

Элизабет действительно выглядела огорченной как никогда. Очень кстати всплывшее воспоминание о том, что Уильям погиб, этому весьма поспособствовало. Дейви Джонс остановился, презрительно хмыкнув, но рот его нервно перекосился.
- Прошу вас, сэр, отпустите меня! Верните мне жизнь! – продолжила молить девушка, и её голос жалобно дрогнул, - Я найду Уилла, мы вместе вернём вам Сердце! Вы не верите мне? Но ведь вы знаете, что такое настоящая любовь, а ваша история не может оставить равнодушным никого, кто был влюблён!

После этих слов и без того зеленая физиономия монстра приобрела по-настоящему болотный оттенок. Его передернуло словно судорогой. Хмуря брови, морской дьявол шевелил губами не в силах сказать что-нибудь, и лишь затаенный низкий рык вырывался из его груди. Понимая, что рискует головой, Элизабет всё же бросилась, словно в омут, очертя голову:
- Ведь ваша возлюбленная – болотная ведьма Тиа Далма? Уилл теперь рядом с этой женщиной! Сэр, вы знаете, как она жестока и опасна! Ведь это из-за неё вы вырезали своё сердце и теперь страдаете…

Закончив последнюю фразу, мисс Свон поняла, что зашла слишком далеко. На мгновение установилась тишина. Рассвирепевший на глазах Дейви Джонс мотнул головой:
- Что известно вам о страданиях?! – рявкнул он, выделяя едва ли не каждое слово.
- Жизнь жестока и меня она не волнует. Я – смерть. Я – море. Я должен быть милосерднее жизни? – спросил он Элизабет, раздраженно взмахнув рукой-щупальцем у неё перед носом. Девушка отступила на шаг. Крабовая нога мертвого пирата глухо ударилась об пол, он наступал.
- Я вырезал сердце от любви?! – спросил он возмущённо, - Женщины обожают преувеличивать свою значимость!

Шаги отбивали по доскам, и его тяжёлая поступь заставляла подрагивать гнилую палубу корабля-призрака. Озираясь по сторонам, Элизабет попятилась назад, не зная, что ей предпринять. Похоже, теперь Дейви Джонс окончательно вышел из себя. Его живая борода извивалась как клубок змей, а глаза горели гневом.

- За свою душу я выменял море и непотопляемый корабль у того, кто занимал моё место прежде. Он вырвал моё Сердце, но дал взамен вечность. Потому что я пожелал освободиться от жизни и всех чувств раз и навсегда! Вы не поняли леди? Я не хочу никого спасать, я хочу причинять страдания, так как их причиняли мне. Так было и будет, всегда, пока живо моё Сердце. Вы всё еще хотите его вернуть?

Джонс склонился к девушке, гневно морща подобие носа. Отступать было некуда. Ноги подкосились, наткнувшись на скамейку у органа, и Элизабет неуклюже осела на неё. Душа мисс Свон уже давно была в пятках, но, гордо вздернув голову, она презрительно процедила сквозь зубы:
- Вы можете причинять страдания? Но получить власть над той, что любили, не смогли. Вам никогда не освободиться!

В следующее мгновение Элизабет поняла, что дерзость не есть лучший способ скрыть страх. Клешня морского дьявола ударила по клавишам органа, и его трубы отозвались жутким какофоническим аккордом. Джонс прекрасно знал обо всём, что творилось в её душе, но слов было уже не вернуть. Прижавшись спиной к органу, девушка изо всех сил старалась не обращать внимания на щупальца, тянущиеся к её горлу.

- Вы правы, леди. Сердце - лишь кусок мяса, - морской дьявол выдохнул ей в лицо затхлой сыростью, и, насладившись её ужасом, продолжил уже мягче, - А чувства – есть область души, поэтому от них невозможно избавиться. К сожалению, живые редко задумываются об этом. Я тоже не задумывался. Но теперь я вижу ваши души насквозь. Вы лжете ради выгоды, так же как и она. Но меня не провести. Еще надеетесь? Что-то хотите получить: жизнь, вечную молодость, может быть власть над морем? Я исполнил только одно желание против своей воли и с меня хватит. Не пытайтесь убеждать меня дальше, леди.

Не в силах больше видеть его склизкую физиономию, Элизабет отвернулась. У её уха раздавались едва слышные слова:
- Я могу уничтожить вас прямо сейчас! Вернуть вас в Чёртову Прорву, или порадовать моих капитанов подарком. Но я не сделаю ни того, ни другого. Ведь у меня тоже есть желание.

Элизабет ошарашено обернулась к морскому дьяволу, его склизкая кожа подергивалась как от нервного тика:
- Мне нужно посмотреть в глаза чертовке из дельты Ориноко[71]. Сердце поможет воплотить до конца то, о чем она меня когда-то попросила…
- И именно потому вы натравили на капитана Воробья всю вашу эскадру? – не удержалась Элизабет от едкого замечания. Джонс зловеще рассмеялся:
- Беспокоитесь за предателя, леди?
Элизабет возмущенно раскрыла рот, но так и не произнесла ни слова, сообразив, что и так уже сказала слишком много.

Продолжая хохотать, капитан возвысился над пленницей, сжавшейся на скамеечке:
- Жаль, если сердце не вернётся ко мне. Но я не боюсь смерти, леди. Сердце нужно всем, кроме меня. Теперь, думаю, наша беседа окончена. Собственно я пришел сказать, что «Летучий Голландец» сейчас же оправится в путь, - предупредил капитан так невозмутимо и почти с заботой, словно секунду назад вовсе не хотел разорвать её на части, - Мы пойдем быстро, как только сможем. Не подходите близко к щелям, леди, иначе окажитесь за бортом раньше времени.

Резко развернувшись, морской дьявол вышел из каюты и захлопнул дверь.   Цепь засова лязгнула и Элизабет вновь оказалась совершенно одна.

«Хотя бы попыталась…» - разочарованно подумала девушка. Всё, что ей оставалось теперь - это покорно дожидаться прибытия в Порт-Ройял, усыпляя бдительность Дейви Джонса притворным смирением. К счастью, за время этого напряженного разговора мисс Свон услышала достаточно, и теперь могла скрасить ожидание некоторыми размышлениями. Элизабет очень заинтересовало, что же такого попросила Тиа у Джонса, если он ненавидит её до сих пор.

Хитрое, размалеванное сурьмой личико болотной колдуньи возникло в памяти само собой и пленнице стало не по себе. По мнению мисс Свон, Тиа Далма меньше всего походила на женщину способную внушить такую всепоглощающую страсть. «Хотя именно она и подходит на эту роль», - подумала девушка, рассматривая доски палубного настила, - «Коварная, опасная… такая же, как он».  Элизабет завладело убеждение, что ведьма имела какую-то особенную, по настоящему колдовскую власть над мужчинами. Вспоминая то, что она узнала о колдунье за время их плавания в Сингапур и к Чёртовой Прорве, девушка находила всё больше подтверждений своей мысли.

Однажды вечером, когда джонка «Шень» еще бороздила моря, Элизабет застала Тиа Далму на капитанском мостике, рядом с Уильямом, стоявшим тогда у штурвала. Выйдя на палубу, девушка замерла от возмущения, увидев, как, приподнявшись на цыпочки, Тиа что-то нашептывала её жениху, уже почти обнимая его. Более всего мисс Свон поразило то, что Уилл даже не пытался отвергнуть подобные знаки внимания колдуньи. Безропотно слушая всё, что она говорила, с каким-то сонным и отсутствующим видом он стоял у штурвала, позволяя смуглым ладоням соблазнительницы скользить под ворот своей рубашки. Тиа же явно собиралась получить нечто больше, чем объятия. Элизабет готова была поклясться, что еще немного и ведьма бы добилась своего. Она уже потянула Уильяма за руку, пытаясь увести его с мостика, когда мисс Свон вмешалась, не дожидаясь дальнейшего развития событий. «Уилл!» - голос невесты зазвенел над притихшим кораблём и словно разбудил забывшегося рулевого. Тряхнув головой, молодой человек с удивлением взглянул на Далму, повисшую на его шее и, освободившись из её объятий, потёр глаза. Насмешливо взглянув на не вовремя подоспевшую соперницу, ведьма мгновенно исчезла с капитанского мостика. Элизабет же, забыв в тот момент даже о своей душевной тоске, поспешила комментировать «свидание опиратившегося мальчишки и ведьмы» парой едких фраз.

Однако вместо того чтобы устыдиться и покаяться «опиратившийся мальчишка» отреагировал совершенно неожиданно. Уилл ответил невесте лишь мрачным взглядом, а затем и вовсе игнорировал её пару дней. Возмущенная таким поведением, мисс Свон не осталась в долгу. Она дулась неделю…

Вспоминая сейчас всё это, девушка с горечью думала, что тогда из-за той глупой обиды она совсем не заметила главного – даже всегда верный Уильям не смог противиться чарам Далмы, которая в свою очередь пыталась охмурить молодого человека еще не раз. К сожалению, занятость собственной персоной не позволила мисс Свон вовремя связать свои догадки воедино. Ведь уже тогда Элизабет подозревала, что и капитан Барбосса поддался колдовскому очарованию темнокожей ведьмы. Теперь же, открылось, что и Дейви Джонс не избежал этой участи.

Но если Тиа Далма действительно была той, из-за кого Джонс остался без сердца, сколько же ей должно было быть лет? Ведь легенда о «Летучем Голландце» существовала почти век, а между тем, не смотря на весьма экстравагантный облик, Тиа Далму никак нельзя было назвать ветхой старушкой.

«Так было и будет, всегда, пока живо моё Сердце», - вспомнила девушка, слова морского дьявола. Догадка пронзила её, как удар молнии – сердце проклятого капитана удерживало на земле не только самого Джонса, но и его возлюбленную. Она жила пока жил он, пока билось его сердце. Вот, какова была месть отвергнутого любовника. Но, похоже, Далму вовсе не огорчало такое существование, ведь, каким-то не понятным образом она сохраняла молодость. «Молодость – вот о каком желании шла речь», - поняла Элизабет, нервно сжимая у горла воротничок рубашки, - «Но как ей удалось его заставить? Он сказал, что выполнил желание против своей воли, а она лгала ради выгоды…» Мысль оборвалась. Перед Элизабет раскрылись мотивы, по которым ведьма помогала им, и ни о чем другом думать она уже не могла.

***
Тиа Далма стояла над душой уже не меньше четверти часа. Она как тень следовала за Элизабет по всей палубе «Шень», следя за каждым её движением. Она ничего не говорила, только стояла, смотрела и улыбалась. Приторно, снисходительно, и невыносимо раздражающе. Стоило девушке распрямиться, закрепив, наконец, очередной канат, как её взгляд немедленно натыкался на ухмыляющуюся физиономию Тиа. С какой целью ведьма делала это, мисс Свон догадывалась. Шли третьи сутки, после того как она застала Уильяма Тернера в объятиях темнокожей шарлатанки.  С Уиллом Элизабет не собиралась разговаривать и дальше, а поставить навязчивую колдунью на место необходимо было прямо сейчас. Дождавшись, когда работавший рядом Пинтел отойдет подальше, девушка поинтересовалась с притворной заботой:
- Начинается качка… Ты боишься выпасть за борт, Тиа?

Ведьма обнажила черные зубы и ответила с выражением глубокого самодовольства:
- Море не пугает меня, мисс Лизабет…
- Правда? – удивленно повела бровью девушка, - А я думала это первое твоё путешествие на корабле…
- Дело не в этом, мисс Лизабет… - отвечала ведьма, с довольным видом оборачиваясь к волнам за бортом.
- А в чём? – раздраженно спросила девушка, порядком уставшая от её загадочных фраз. Она уже хотела уйти сама, как вдруг Тиа Далма спросила:
- Хотите сказку, мисс?..
- Что? – поразилась девушка, но ведьма явно не требовалось её согласие.
- Все знают, что раз в десять лет морской дьявол Дейви Джонс сходит на землю. Он ищет женщину, которая снимет с него проклятие, согласившись стать его по доброй воле… очень давно, мисс, морской дьявол, пришел к одной женщине, но она отказала ему, и тогда  Джонс проклял её. Он угрожал ей. Говорил, что она будет мучаться вместе с ним, вечно, пока он бороздит морские глубины. Но женщина оказалась умнее его.

Элизабет слушала этот рассказ словно заворожённая, и Тиа продолжала рассказывать, теперь уже обернувшись к собеседнице. Слова её с ожесточением и торжеством раздавались над морем:
- Она перехитрила морского дьявола. Стала плакать, притворилась и умоляла не осуждать её на вечность. Женщина сказала, что предпочтёт умереть молодой и прямо сейчас. Джонс засмеялся. Он согласился исполнить эту просьбу. И тогда он вытащил свою шпагу и пронзил грудь жертвы.

Элизабет вздрогнула, словно в грудь её вонзилась холодная сталь.
- Но она не умерла, - мягко продолжила Тиа, всё так же самодовольно улыбаясь. - Прокляв женщину, морской дьявол не мог убить её. Для этого ему нужно было пронзать не её сердце, а своё.
- Но частично её просьбу он всё же выполнил, - продолжила ведьма, сверкая глазами, - отныне она должна была оставаться молодой, пока не умрет, то есть пока не умрет он сам.
- Кто эта женщина? – спросила девушка севшим голосом, но Тиа Далма лишь повела плечиком и наконец-то направилась прочь.
- Откуда мне знать… это всего лишь сказка, мисс Лизабет, помните?
***

Мисс Свон забыла эту историю. Под гнётом невзгод и переживаний стоило ли помнить выдумки какой-то ведьмы? Тогда для неё это была лишь сказка, приправленная ложью. Тиа Далма прекрасно всё рассчитала, ведь лучший способ обмануть – открыть часть правды. Крупицу истины в той истории Элизабет смогла найти только теперь. Тиа действительно говорила о себе. Она не только отвергла Джонса, но и была виновна в том, что он превратился в чудовище.

Теперь всё становилось на места. Несомненно, с самого момента похищения Сердца морского дьявола Тиа Далма чувствовала себя в опасности. Люди могут натворить глупостей, и если Джонс давно уже мертв и другой участи не желает, то Тиа наверняка собирается прожить еще долго. «Далма отправилась в путешествие, что бы получить… Сердце Джонса? Но зачем она помогала спасать Джека?» - задавалась вопросами девушка. «А она ведь и не помогала», - ответила она сама себе, - «Она и Барбосса не хотели спасать Джека. Им нужна была карта Фенга, и только она». «Карта помогла бы Барбоссе ходить по морям без опаски» - Элизабет поднялась со скамеечки и заходила по каюте, взгляд её бесцельно блуждал по окружавшим её предметам, - «Конечно, ведь должна была ведьма как-то уговорить капитана отправиться вместе с ней. Карта стала хорошей приманкой, и Барбосса тоже играл по правилам Тиа. Но Сердце при помощи карты не добудешь? Неужели власть Далмы над Барбоссой так велика, что она смогла убедить его пойти против Ост-Индийской компании, против Джонса и Кракена, или же алчность решила всё?» Элизабет поёжилась. Осознание того, что и она, и Уилл, и вся их команда были лишь пешками в игре хитрой ведьмы, неприятно бередило душу. «Алчность – грех», - вспомнились девушке слова Барбоссы. «Нет, Тиа Далма не смогла бы его убедить» - отвергла своё предположение Элизабет, - «Барбосса слишком осторожен, и рисковать вновь обретенной жизнью бы не стал» Пленница остановилась: «Уилл! Вот кого она собралась отправить к Бекетту. Только Уилл мог бы решиться на эту безумную затею, чтобы вытащить из Прорвы меня… и чтобы спасти отца. Одолеть Бекетта, а возможно и Кракена… бедный Уилл… Должно быть Далма очень злилась, когда он погиб…»

Ничего не замечая вокруг, и полностью поглощенная своими мыслями, Элизабет нарезала по каюте уже не первый круг. Остановиться её заставил чей-то замогильный голос, с трудом попросивший:
- Остановитесь же, мисс… у меня… скоро… голова закружится…
Элизабет застыла на месте, и обвела каюту взглядом, она по-прежнему была совершенно одна.

***
Между тем «Летучий Голландец» качнулся, начиная движение по волнам. Стараясь говорить как можно строже и чувствуя себя на грани помешательства, мисс Свон задала вполне ожидаемый вопрос:
- Кто здесь?

Ей не ответили. Взгляд мисс Свон с беспокойством обводивший предметы в каюте Джонса остановился на уродливой деревянной фигуре, видимо когда-то давно служившей украшением интерьера капитанской каюты. Истукан тупо таращил пустые глазницы в противоположную стену, и признаков желания поговорить не подавал.

- Я схожу с ума… - пробормотала девушка.
- Мы все… рано или поздно сходим… - подтвердил голос.
- Кто вы? – с раздражением мисс Свон развернулась вокруг своей оси, пытаясь понять, где же мог притаиться её собеседник – Покажитесь же!
- Показаться?.. Раньше я мог показаться… теперь я просто засов… - прокряхтел вновь голос. Изумленно вскинув брови, девушка медленно обернулась к двери каюты и подняла глаза к притолоке[73]. Над самым дверным проёмом она различила нечто, что когда-то было человеческим лицом. Со смесью удивления и настороженности Элизабет смотрела на существо, почти слившееся с переборкой. Плечи его давно вросли в обшивку корабля, а грудь заменяло дверное полотно. Пошамкав губами,  обитатель «Летучего Голландца» открыл бесцветные глаза и взглянул на стоящую под дверью девицу. Напирающая на нижнюю челюсть притолока, явно мешала ему говорить.

- Так это ваши руки… с другой стороны… - запнулась Элизабет, вспомнив скованные кандалами запястья, - То есть… это вы держите засов от двери?
- Я и есть засов, - с трудом проскрипел древний пират, - Я хранитель двери… уже давно…
Элизабет приблизилась к хранителю и осторожно потыкала пальчиком в дверь. «Может быть, если Джонс и потерял все человеческие чувства, засов еще не до конца одеревенел…»
- Сэр? – позвала она, задрав голову к притолоке, но «засов» уже словно заснул, видимо, сил вернуться в реальный мир хватало ему не надолго.

«Проклятие!» - досадовала девушка, вновь усаживаясь на скамеечку у органа. Время вновь начало тянуться невыносимо долго, но на сей раз, мисс Свон решила не торопиться. До Порт-Ройяла было далеко, и присутствие в каюте относительно живого существа способного говорить хотя бы с трудом радовало её несказанно.

Девушка обратила внимание, что одеревеневший пират все же иногда возвращается в реальный мир. То он кряхтел тоном неотличимым от скрипа корабельной обшивки, то периодически открывал глаза, с удивлением останавливая взгляд на девушке сидевшей у органа. Он явно всё время забывал о её присутствии в каюте. Поразмыслив, мисс Свон решила попробовать использовать это обстоятельство.

«Летучий Голландец» шёл полным ходом, из-за дверей доносились окрики работавших на палубе рыболюдов и давно привычное постукивание крабовой лапы. Он в очередной раз открыл глаза, вновь очнувшись от забытья. Внизу стояла… девушка, блондинка. Она приветливо ему улыбалась и весело сказала:
- Наконец-то вы проснулись, сэр! На корабле решительно не с кем поговорить!
- Кто… вы?.. – прохрипел «засов», с трудом попытавшись заставить память работать.
- Я мисс Свон! Мисс Элизабет! Ну же сэр, ведь мы уже познакомились с вами, а вы всё время меня забываете, – тут же укорила девица, выбивая своим звонким голосом последние мысли из его мозгов, - Я гостья капитана Дейви Джонса!

Мертвец всё еще недоверчиво взирал на неё белёсыми глазками. Однако он явно давно не полагался на свою память, тем не менее, шевеля распухшими губами, произнес удивлённо:
- Женщина?.. Здесь?

Но Элизабет не давала ему опомниться:
- Опять эти подозрения, сэр, - рассмеялась она, уперев руки в бока, - Ну припомните же! Я в каюте капитана, и неужели он поместил бы меня сюда, не будь я его другом? А вы снова забыли его приказ о том, что должны оказывать мне гостеприимство?

С надеждой Элизабет наблюдала, за изменением выражения лица вросшего в стену пирата. Он явно не припомнил подобного приказа капитана, но и уточнять, был ли такой приказ на самом деле, не стал бы.

- Что вам угодно … мисс? – наконец, галантно прохрипел «засов». В ответ на это девушка улыбнулась ему самой искренней, счастливой и коварной улыбкой.

***
Кратко пересказав то, что ей удалось узнать от Дейви Джонса, мисс Свон усиленно изображала из себя девушку, имеющую особое расположение капитана. По её мнению, это должно было поспособствовать доверию хранителя двери. Для начала, Элизабет требовалось проверить, насколько её выходка оказалась успешной, и потому она решила попросить у нового знакомого самое невероятное, что можно было представить – рассказ о том, как именно капитан «Летучего Голландца», стал таким, каков он сейчас. Засов молчал несколько секунд, задумчиво прикрыв глаза. Мисс Свон уже начала беспокоиться, что он снова впадет в спячку, но тут пират вздохнул и произнёс:
- Да, я помню, как это произошло. Это сейчас для меня все дни стали одинаковы. Но тогда… я был еще человеком. Мы все были людьми. Это было почти двести лет назад…

Мы ходили на корабле, который назывался, как же он назывался?.. в общем, мы ходили на нём… к Яве, берегам Африки, и к Багамским островам, - засов изо всех сил вспоминал свою былую жизнь, и на его обезображенном лице отражалась такая сосредоточенность, что Элизабет по неволе стало жаль его.

- Там, где другие суда отправлялись в морскую бездну, наш корабль оставался всегда целым и невредимым, словно само море любило нашего капитана. Ни одной царапины, ни пробоины. Мы словно были заговорёнными, и все проделки стихии были нам нипочём. Нашего капитана знали во всех портах, и слава была для него дороже золота. Мы грабили и перевозили грузы. Рабов, ром, шелка и оружие. В далёких плаваниях матросы умирали как мухи, от цинги и болезней, но наш капитан никогда не отступал от заданной цели. Мёртвых скидывали за борт и акулы, шедшие за нашим кораблём не успевали пожирать погибших. Дейви Джонс любил этих рыбёшек и, устраивая очередную пирушку, разговаривал с ними, как с лучшими друзьями.

Хрипло рассмеявшись, засов закашлялся, а затем выдавил нечто похожее на улыбку.
- Капитана Джонса боялись и уважали и никто не перечил, - продолжил он с явной гордостью, - Заслышав стук его деревянной ноги на улицах Тортуги, даже самые отъявленные головорезы склоняли в почтении головы, когда он проходил мимо… в тавернах нам всегда подавали лучшее вино и мясо. Я совсем и забыл, каково оно на вкус…
- Так что было дальше? – прервала его мечтательные воспоминания Элизабет, тут же невинно улыбнувшись, - Как вы оказались здесь?
- Из-за неё… - сказал пират, - Всё из-за той ведьмы, мисс. Чем уж она приворожила нашего капитана не известно. Но после того как нас угораздило попасть на её болота, капитан Джонс стал сам не свой. Он изменился, впадал то в печаль, то становился внезапно весел, то убивал какого-нибудь матроса, чтоб выместить злость, то раздавал парням свою долю добычи. А добычи становилось всё меньше, ведь мы крутились около дельты проклятой Ориноко, как на привязи. Но никто не посмел бы упрекнуть капитана. Он мало ел, похудел и почти совершенно перестал спать. Да, подстрелить человека в таком состоянии ему ничего не стоило. Иногда он поднимал меня среди ночи и заставлял записывать целые письма. Я и не знал, что бывают такие нежные слова, мисс. Под страхом смерти, я хранил тайну моего капитана, и всё чаще отвозил письма к проклятой ведьме. Они бы тронули даже каменное сердце, но чертовке всё было мало. И слушая, как я читаю, о его чувствах, она лишь ухмылялась. Иногда она была благосклонна и передавала ему какой-нибудь подарок, а иногда просто выгоняла меня взашей, не принимая ничего. Но бывало, что она назначала ему встречу, и тогда мы все могли вздохнуть спокойно.

Перед тем как мы стали добычей «Летучего Голландца», капитан Джонс часто бывал у ведьмы. Это погубило его душу окончательно. Всякий раз после возвращения от неё, капитан приказывал сниматься с якоря. Мы выходили в море. Но вместо того, чтобы возобновить разбойничий промысел, мы начинали  рыскать по океану, словно разыскивая что-то или кого-то. Не объясняя ничего, капитан стоял на мостике и всматривался в подзорную трубу. Нам он тоже приказывал всматриваться в морскую даль, и все мы висели на вантах и марсах… и глядели. Глядели, пока глаза не начинали слезиться.
- Зачем? Что вы искали? – удивилась Элизабет, чувствуя нечто похожее на сочувствие.
- Корабли, - пояснил пират-засов, горько хмыкнув, - Забыв пиратский кодекс, наш капитан топил корабли наших братьев. Тех, кто задолжал ведьме. Дошло до того, что однажды мы охотились за индейскими каноэ[74] на болотах. Наш капитан приумножал славу и страх перед черномазой бестией, но и этого ей было мало. Против неё не помогало ничего! Ни угрозы, ни подарки, ни признания! Больше всего ей доставляло удовольствие терзать чужие души! И наш капитан был не единственным, кто знал дорожку к её дому и постели. Я не раз видел это своими глазами, когда приносил ей побрякушки и письма…

Засов зло захихикал, и Элизабет поёжилась, словно от холода.

- И, конечно, вы доложили об этом капитану Джонсу? – выпалила она, презрительно взглянув на притолоку с вмурованной физиономией.
- А, по-вашему, я должен был всё терпеть и спокойно наблюдать, как гибнет душа отличного моряка? Или дожидаться бунта? Я пират, мисс, и носить послания любви мне порядком надоело! Кхем! Кхем!
Задохнувшись в собственных эмоциях, засов чихнул трухой и зашевелил бровями, пытаясь стряхнуть упавшую на глаза водоросль. Элизабет наблюдала за ним, не пытаясь помочь.
- Что же стало потом? – спросила она жёстко.
- Узнав правду, капитан Джонс отправился к своей любовнице без приглашения. Что уж там между ними было, я не знаю. Но вскоре он вернулся злее самого чёрта, и приказал направить наш корабль к берегам Тортуги. По пути под огонь наших пушек попали целых два галеона, гружёных золотом. Мы сражались как дьяволы и получили не малый куш. Вернувшись в родную гавань, каждый из нас мог купить то, чего был лишён так давно. Вино и женщин! Мы кутили три дня без роздыха. И никто тогда не знал, что это были последние наши денёчки... Джонс же сидел на корабле.  Он всё слушал ту проклятую шкатулку да перебирал подарки и письма, что в своё время не приняла мерзавка с болот Ориноко. Тогда мне стало казаться, что он помешался. На четвёртый день погода была скверной, но капитан приказал вывести нашу посудину в море. Нас настигла буря. Небо мешалось с морем, а  Джонс стоял у штурвала и с безумным хохотом вёл нас в самое её сердце. Парни слишком поздно поняли, что он затеял.  Корабль налетел на риф. Я до сих пор помню тот страшный скрежет. Но это было еще не всё. Мы метались по разбитой палубе, а капитан кричал: «Забегали, салаги?! Разве вам не нравилось море? Встречайте его, оно само идет к вам! Подлые трусы! А я готов отныне чувствовать лишь холод воды, потому что мою душу согреет лишь огонь ада! Я готов отдать её за ненадобностью!» Мы сходили с ума от отчаяния, пытаясь спастись, но это было еще не всё! Лишь только Джонс прокричал свою безумную речь, из глубины поднялся огромный галеон! Он вырвался прямо из волн, словно из самой преисподней! «Летучий Голландец»… тогда-то мы и увидели его. Не успели мы опомниться, как нас всех повязали жуткие монстры…

Засов осклабился в усмешке, а Элизабет оценив шутку, постаралась не отвести взгляда от его, и без того жуткой, физиономии.

- Нас схватили и выстроили перед существом совсем не похожим на человека, - продолжил между тем замшелый рассказчик, - Существо назвало себя капитаном этого морского катафалка, и предложило нам идти в его команду. Это был сам Ван дер Декен, проклятый капитан-голландец, обреченный вечно скитаться в морях. Никогда не считал себя трусом, мисс, но в тот момент я трясся как салага после «собачей вахты»! А вот капитан наш не сплоховал. Он вышел навстречу Ван дер Декену и сказал, что готов отдать свою душу в услужение кому угодно, если этот кто-то избавит его от чувства к самой презренной из женщин, а саму её заставит страдать так же, как страдал он. Ван дер Декен засмеялся и ответил: «Ты получишь такую возможность!». Он предложил капитану Джонсу сделку - бессмертие, власть над морем и никакой любви, с условием, что тот всегда будет бороздить морские глубины, а на землю сможет сходить лишь раз в десять лет. Не понять о чем шла речь, мог только круглый идиот! Но Джонсу уже видимо было всё равно. Он согласился и тогда монстр вырвал у него из груди сердце!

Элизабет вдруг отчётливо представилось, как крючковатая лапа разрывает человеческую грудь, ломает кости, а затем вынимает пульсирующий, кровавый комок плоти. Девушка вздрогнула, прогоняя ужасное видение, а засов продолжал:
- Сердце было заперто в сундук. Вместе с другими вещами, что не приняла возлюбленная нашего капитана. Ван дер Декен сказал, что она будет жить столько, сколько бьётся сердце Джонса, а значит, пока жив он сам. Так капитан Дейви Джонс занял место Ван дер Декена и получил «Летучий Голландец». Сам же Ван дер Декен, избавился от терзавшего его проклятия. Он нашел того, кто добровольно пожелал занять его место, а сам стал свободен… и он, и его команда…

Элизабет не отрываясь с беспокойством, смотрела на бубнившего под потолком пирата, а он уже погружался в забытьё от нахлынувшей на него усталости. Такие рассказы были слишком тягостны для него.
- Пожалуйста, продолжайте! – как можно громче потребовала Элизабет. Засов устало открыл глаза:
- Капитан - часть корабля, часть команды, так же, как каждый из нас… мы не выбирали своей участи. Дейви Джонс решил за нас. Мы оказались здесь вместе со своим капитаном, только потому, что служили ему при жизни. Это было не честно…

Засов перевёл дух, теперь продолжать он мог уже с трудом:
- Мы не сразу поняли, что нас ждёт… сначала мне даже понравилось… мы были непобедимы, и море подчинялось нам! Мы могли только взглянуть на корабль и тут же оказывались на нём! Мы наводили ужас, одним своим видом! Но море было сильнее нас. Видите, во что я превратился? А когда-то я был настоящим живым человеком… и даже боялся щекотки…

С этими словами засов закрыл веки. Долгий рассказ слишком утомил его.
- Сэр! Подождите! – Спохватившись, что не достигнута главная договорённость,  Элизабет попыталась вернуть его к реальности, но всё было тщетно.

----------------------------
[72] Ориноко - река в Южной Америке, в Венесуэле, берет начало на южном склоне Сьерры Паримы, ниже г. Эсмеральды соединяется рукавом Кассиквиаре с р. Рио-Негро, далее течет на С., прорываясь через горные цепи и образуя стремнины и водопады (Майпурес и Атурес), в нижнем течении поворачивает на Северо-востоке и впадает в Атлантический океан, расширяясь до 22 км. и образуя дельту в 22 тыс. кв. км. Дл. 2225 км.
[73] Притолока - верхняя горизонтальная перемычка оконной или дверной коробки, а также боковой, стоячий брус.
[74] Каноэ - англ. canoe, от исп. canoa - челнок; заимствование из языка карибских индейцев.

Отредактировано Kxena (2007-08-14 22:57:53)

Глава 18. Переговорщики

Уже ближе к ночи капитан Джек Воробей, Барбосса и Уилл Тернер сошли на берег и направились вглубь Тортугских трущоб в поисках Гарри Тиггса. После размышлений и спора кому оставаться на корабле вообще и за капитана в частности, Джек решил, что старпому лучше идти вместе с ним. Уилл само собой навязался с ними, поскольку был уверен, что он самое заинтересованное лицо и обязан участвовать во всех этапах предприятия. Джек не мешал его инициативе. Тёрнер не плохо фехтовал, а в кабаках Тортуги, где постоянно разгорались драки – такой сопровождающий был весьма полезен. Гиббс, временно занявший капитанский мостик, и остальные остались на «Жемчужине». Впрочем, как только неугомонная троица скрылась в порту, рассудительный мистер Гиббс выставил на вахту Прихлопа-Билла, решив, что Билл одним своим видом способен напугать целый взвод неприятеля. Таки образом, пираты со спокойной душой направились в кубрик отмечать благополучное прибытие в родной порт.

Между тем, капитан Джек Воробей и бывший капитан Барбосса шагали по улицам шумного, разгульного городишки. Уилл следовал за ними чуть поодаль, спокойно перешагивая через очередного пьянчугу, выкинутого под ноги из какого-нибудь кабака. Замечая эту колоритную троицу, многие раскрывали рты. Не часто ведь встретишь на пути трёх покойников разом! Недавно погибший капитан Джек Воробей в компании давно убитого им Барбоссы и копия молодого Билла Тёрнера, убитого самим Барбоссой едва ли не четырнадцать лет назад.

Когда они появились на пороге уже знакомой Уиллу таверны, шумный гогот царивший внутри разом умолк и те, кто оглянулся на вновь вошедших, забыли о обо всём. Потрепав менее наблюдательных соседей за плечо, выпивохи привлекли их внимание к дверному проёму и вскоре уже абсолютно все посетители таращились на слишком узнаваемого пирата, шагающего, как ни в чем не бывало к барной стойке. Барбосса не хотя следовал за Джеком Воробьём, окинув присутствующих взглядом, выражавшим крайнюю свирепость. Уилл тоже не отставал и на всякий случай держал ладонь на рукояти сабли, в то время как кое-кто из ошалевших посетителей пытался перекреститься.

Почти наслаждаясь произведенным эффектом, Джек отреагировал на всеобщее замешательство, театрально развернувшись лицом к публике, как только достиг стойки бара:
- Други! Вам запомнится день, когда на Тортугу вернулся якобы погибший капитан Джек Воробей!
Обведя собравшихся взглядом, капитан Воробей заметил, что всеобщего ликования его слова не вызвали. Пираты продолжали мрачно молчать. В углу неожиданно завыла собака.

- Всем по чарке! – воскликнул Джек и, на сей раз, реакция последовала незамедлительно.
- Они?.. Оба живы!? – послышался шепот.
- Три тысячи китов! Кракен мне на палубу! Да это ж капитан Воробей! – воскликнули сразу несколько голосов.
- Ба, и капитан Барбосса?! – вспомнил кто-то и про всё больше ярившегося старпома.

Одобрительный гул поднялся со всех сторон. Пока капитан Воробей наслаждался всеобщей радостью и недоумением. Барбосса же поймал за шиворот хозяина заведения и доверительно попросил:
- Нам бы перекинуться парой слов с Хромым Гарри.

Доверие Гектора Барбоссы – вещь почти мифологическая. А потому, когда он говорит доверительным тоном, отказывать ему весьма опасно. Кабатчик поспешно закивал и испарился как дух, поспешив исполнить его «просьбу». Джек едва заметно повел бровью, зацепив краем уха этот разговор, и ухмыльнулся, переглянувшись с Барбоссой.
- Кстати, Джек, - заметил в полголоса старпом, - С каких это пор ты так разбогател, что угощаешь всю портовую шваль?
Джек не ответил на вопрос, с напыщенным видом заявив жене хозяина заведения, чтобы она записала трату на его счет, и потребовал себе и своим друзьям лучшую выпивку. Пираты ликовали, приветствуя пробиравшихся мимо них «друзей». Барбосса смотрел волком, подозревая видимо, что счета придется оплачивать ему. Джек Воробей с прежней безмятежностью сиял улыбкой на все приветствия, напрочь разрушая напряженность предстоящего разговора с загадочным Хромым Гарри. Уилл же все больше чувствовал себя участником какой-то абсурдной комедии.

Девицы-подавальщицы сновали между разухабистой клиентурой, разнося всем ром. Пираты воздевали кружки в приветственном жесте и, широко раззявя беззубые рты, желали Джеку и Барбоссе семи футов под килем. Вокруг витал смрад перегара, пота и запах множества немытых тел. Уилл первым протиснулся к свободному столу в самом углу широкой залы таверны и уселся на скамью, всё так же настороженно осматриваясь по сторонам. Барбосса обосновался напротив него. Джек же всё еще мешкал где-то в толпе, уже успев завести беседу с каким-то коротышкой. Присмотревшись, Уилл с удивлением узнал в маленьком пирате Марти. Того самого отважного Марти, одного из не многих пиратов «Черной Жемчужины» уцелевших в битве с Кракеном у острова Креста. Уилл и сейчас помнил разгоревшийся скандал в домике Тиа Далмы, когда капитан Барбосса заявил, что в его команде вакантные места палубных зверей уже заняты попугаем и обезьяной. Марти негодовал так, как только позволял его рост, но Барбосса остался неумолим, и так и не взял его в плавание к Сингапуру.

Отклонившись назад, словно переломленный карандаш, Джек внимательно прислушивался к рассказу Марти, временами поглядывая на Уилла и Барбоссу.
- Ты был хорошим матросом, - донеслись до Уилла слова капитана, - А я ценю преданность, в отличие от некоторых. Вижу, дела твои не очень хороши сейчас, видимо с «Морской Гарпией» что-то случилось? Или Анамария оказалась слишком жестокой к своим людям?..
- Это всё Джонс, - послышался ответ Марти.
Уилл весь обратился в слух, однако громкий хохот какой-то девицы, поглотил несколько дальнейших фраз.
- …это случилось два дня назад, - услышал он окончание предложения.
- Значит, и она тоже погибла, - заключил Джек, под ухом опять захохотали. Уилл поморщился.
- … их всех перебили. Но я успел спрятаться, еще до прихода нежитей. Мне то было известно, чем грозит их появление…
- Я разобью тебе башку, Билли! – вклинилось снова чье-то хихиканье.
- И ты сам это слышал?.. – уже понизив голос, о чем-то поинтересовался Джек.
- Да, он сказал совершенно точно, потом я выпрыгнул за борт и сидел на том проклятом острове среди змей… Я не знаю зачем, капитан, но они точно собрались в…
Уилл изо всех сил старался расслышать последнее слово, но рядом их соседи собрались прогуляться, и грохот отодвигаемых стульев заглушил всё.
- Пожалуй, у меня на корабле найдётся местечко для тебя, приятель, - только и расслышал Уилл, разрешение Джека.
- Будьте покойны, сэр! Марти не подведет! – с этими словами коротышка исчез в толпе, а капитан Воробей, наконец, зашагал к их столу, где Барбосса цедил уже вторую кружку рома. Уилл же пригубил свою порцию, всем своим видом выражая непричастность к подслушиванию.  Между тем, настроение капитана Воробья заметно улучшилось. Похоже, Джек прекрасно знал, что ему нужно делать и теперь ему просто не терпелось переговорить с Гарри Тиггсом.

Усевшись за стол, Воробей открыл вновь свой компас, взглянул на стрелку и тут, прямо из-за его спины задребезжал гнусавый голосок:
- Господа-а пира-атики! Подайте на пропитание ветерану Берегового Братства, потерявшему конечность на службе пиратскому делу!
Грязный нищий, постукивая протезом вместо ноги, канючил о подаянии, нахально сунув свою жестяную кружку прямо под нос капитану Воробью. Горбясь, старик прыгал на одной ноге, болтаясь тщедушным телом в огромном рубище, доходившем ему почти до пят. Черные вихры, тронутые сединой, торчали из-под пиратской косынки, а в ухе золотилась серьга. Уилл с удивлением наблюдал за необычным персонажем и понимал, что, несмотря на весьма потрёпанный вид, кожа у этого нищего была слишком загорелой, а хитрые глаза блестели из-под косматых бровей слишком нахально для простого бродяги.

- А, старый морской черт!  - зарычал Барбосса, - Умеешь же ты шутить! Вижу, ты все еще таскаешь старые кости по земле?
- Приветствую адмирала Берегового Братства! - блеснув золотым зубом, осклабился Джек, радушно указав гостю на противоположное себе место за столом.
- Ради такого зрелища стоило таскать кости по земле, - притворно прокряхтел дедок, распрямляясь и мгновенно становясь на голову выше, - Барбосса и Воробей! Зачем же понадобилось столь прославленным и заклятым врагам искать мою скромную персону, да еще и совместно?

Сомнений не оставалось, перед ними стоял знаменитый Хромой Гарри Тиггс. Между тем, пиратский лорд доковылял до скамьи, на которой сидел Уилл:
- А ну-ка двинься, сынок, - приказал он Тернеру, который настороженно наблюдал за каждым его движением. Взгромоздившись на скамью, Гарри стянул с себя рубище, обнаружив под ним цветастую тужурку, не очень чистую рубаху и штаны, заправленные в высокие сапоги из довольно дорогой кожи. Обе его ноги при этом оказались на месте, а деревянный протез всего-навсего оказался пристёгнутым к колену, под длинным рубищем мастерски изображая увечность. Стащив протез с ноги, Хромой задвинул его подальше под стол, вместе с грязным нищенским балахоном и, пригладив седеющие усы, с интересом воззрился на Барбоссу и Джека. Гордо подбоченившись он восседал за столом, однако от сидевшего рядом Уилла не укрылось, что Тиггс незаметно положил руку на рукоять пистолета заткнутого за цветастый кушак.

- Я слышал, Ост-Индийцы творят злые дела, оставляя жен и детишек сиротами, а их папаш без законного заработка?.. – начал Джек.
- Да уж люди теперь не те, - согласился Тиггс, и одним махом осушил кружку Уилла, - Этот пёс Норрингтон запугал всех честных тружеников моря. Люди говорят, он заключил сделку с самим морским дьяволом и теперь может отправлять любой корабль на дно.
- Неужели? - протянул Джек, встретившись хитрыми глазами с водянистыми глазками старика, - Но ты то в это не веришь?
- Я думаю, ты знаешь, что-то об этом дельце, верно Джекки? - Тиггс впился в него взглядом. Джек с загадочным видом выдерживал паузу. Барбосса помалкивал, поглаживая бороду. Право объясняться с Тиггсом он полностью предоставил Джеку, и вскоре капитан Воробей заговорил, взвешивая каждое слово.
- Норрингтон только пешка, - ответил Джек, - Он хороший пёс и делает то, что скажет хозяин. И пока мистер Норрингтон гоняет вас по морю как зайцев по лесу, его хозяин сидит на суше. Имя Каттлер Бекетт, говорит тебе о чем-нибудь?
- Помню, - жестко согласился пират, и глаза его не хорошо заблестели, - В своё время этот малый сдал агентам двух моих лучших людей. Их повесили в Порт-Ройяле под табличкой: «В назидание пиратам». Хотел бы я повидаться с ним…

Пираты умолкли на мгновение, изображая скорбь на лицах, выразив погибшим собратьям поминовение.
- Так вот, - продолжил Джек, - судьба распорядилась так, что мистер Бекетт заполучил сердце самого Дейви Джонса. И теперь морской дьявол дрожит от злости, но всё же служит в рядах доблестного британского флота, а Бекетт приказывает ему так же как простому  матросу…

Краем глаза Джек почти видел, что лицо Барбоссы позеленело от ярости. Само собой старпом никак не ожидал, что их «маленькая» тайна будет выдана с головой и так просто. Выдавив улыбку, старый пират наблюдал, как разгораются опасные огоньки в глазах Тиггса. «Мерзавец!» - думал Барбосса, ненавидя Джека еще больше чем когда бы то ни было. «Отличная приманка, не так ли, Гектор? Ведь даже ты купился на неё?» - Джек сиял улыбкой, оценивая эффект произведенный сказанным, - «Теперь Гарри будет слушать нас с большим интересом, и уж конечно не откажется составить нам компанию. Ты разве не рад такому компаньону?» 

- В таком случае, наше дело - дрянь, - хитро прищурившись, заметил Тиггс.
- Да, - подтвердил Джек, - Однако дело не проиграно, если есть хотя бы один… сумасшедший план. Беда коснулась всех нас. Пора бы нам избавиться от нахлебников… потому даже мы, вернувшиеся почти с того света, и бывшие заклятыми врагами объединили свои усилия…
- И придумали безумный план? - поинтересовался Тиггс. Джек улыбнулся еще шире и, как ни в чём не бывало, проговорил:
- Я предлагаю, объединить усилия всех, кто способен стоять у штурвала и выступить в поход против Порт-Ройяла. Напасть на эскадру Норрингтона, ворваться в город, вернуть все награбленное Бекеттом и прихватить сердце Дейви Джонса. Ну, как тебе? Мы завладеем не только богатствами, но и сердцем морского дьявола. Он будет служить нам. А это дорогого стоит, Гарри, подумай!

В свете свечей, Джек и Тиггс выглядели настоящими чертями. Один старый, а другой молодой, каждый из них преследовал свою выгоду и желал более удачно надурить собрата. Барбосса же, предоставив им тягаться в остроумии, явно уже раздумывал о собственной выгоде в этом деле.

- Ты прав, - согласился Тиггс с Джеком, раскуривая длинную трубку, - План действительно безумный.
Уилл заметил, что Хромой явно был заинтересован высказанной идеей. Однако он не хотел подавать вида, всеми силами сохраняя хладнокровие. Хрому не нравился предстоящий риск, ведь сразиться с эскадрой Норрингтона это одно, но вот встретиться с Джонсом и Кракеном это совсем другое.
- Знаешь Джекки, - произнёс старый пират, почти добродушно усмехнувшись, - Мне нравится твой план, в нём что-то есть. Однако я не думаю, что парни решат так же. Слишком уж это… не надежное дело…

Тиггс заворочался на скамье, делая вид что, разыскивает свою деревянную ногу. Наступил самый ответственный момент переговоров называемый торгом и Джек прекрасно знал, что старый лис уже согласен и лишь набивает цену. Тем не менее, капитан Воробей знал, как заполучить окончательное согласие Тиггса, не потеряв слишком многого.

- В таком случае, не советовал бы я тебе оставаться на острове, - невинно заметил Джек, рассматривая свои ногти. Тиггс оставил свою деревяшку в покое и выжидающе взглянул на Воробья.
- Дело в том, что прямо сейчас в Порт-Ройял идет целая эскадра мертвецов, - пояснил тот, - Они топят на своем пути все встречные корабли, но наши морская братия живуча. И кое-кто сумел уцелеть. Бекетт весьма умён, если решил ограбить себя до того, как это сделаем мы. Только после этого нападения, угадай, к какому острову ляжет их курс? Ведь кого-то нужно будет наказать за разбой, смекаешь? – Джек подмигнул старику, Тиггс слушал его очень внимательно.
- Так что, опередив эскадру Джонса, мы окажем добропорядочным горожанам помощь, защитив их от морского дьявола. Я думаю, будет справедливо, если горожане поделятся с нами своим имуществом в благодарность за это благое дело. Кроме того, у нас есть преимущество. Капитан Джонс сейчас огибает Эспаньолу, но мы-то гораздо ближе. Если мы опередим Джонса, Норрингтон не окажет нам особого сопротивления, он же не ожидает, что вместо его дружка - морского дьявола придем мы. Мы возьмём их голыми руками, и к тому времени, когда морской дьявол доберется до Порт-Ройяла, и город, и Сердце будут у нас в руках. Ну, так как тебе такой безумный план?

Голос капитана Воробья стих. Тиггс молчал, а затем опустошил еще одну кружку с ромом и,  брякнув ей об стол, он спросил с кривой усмешкой:
- Хитер, чёрт! Так какую долю добычи вы хотите?

***
Уилл не стал спускаться в душный орлопдек и остался на палубе, прихватив с собой фонарь. Сегодня он нес вечернюю вахту после своего отца, и ради этого ему пришлось вернуться на корабль раньше Джека и Барбоссы. Пока капитан Воробей договаривался с адмиралом Тиггсом о нюансах предстоящего дела, а немногочисленная команда уже расположилась на ночлег в кубрике, Уилл отбил в рынду две вечерние склянки и уселся в полном одиночестве на капитанском мостике. Сабля и пара пистолетов составляли ему компанию. В свете закопченного фонаря, Уилл коротал время, натачивая клинок к предстоящей завтра битве. Вдруг послышались легкие шаги, и на мостике появилась Тиа Далма. Покачивая бедрами, ведьма подошла к молодому человеку и проворковала:
- Здравствуй, Вильям. Не спиться?

Оторвавшись на мгновение от своего занятия, Уилл взглянул на неё. Ведьма стояла перед ним с весьма обворожительной улыбкой и в весьма открытом платье, считавшемся видимо либо самым лучшим, либо самым соблазнительным. Уиллу неприятно вспомнилось, что именно в этом тряпье Элизабет ходила к Фенгу.  С удовольствием заметив, что взгляд молодого человека нехотя задержался в области её декольте, ведьма улыбнулась еще шире, а Уильям быстро опустив глаза продолжил натачивать саблю.

- Какая ночь! – ведьма жадно вдохнула пряный карибский воздух, и добавила, положив руку ему на плечо, - Не простая ночь! Под такими звездами вершатся судьбы и разбиваются сердца, похищается невинность дев, и звенят клинки соперников. Ночь перед битвой. Каждый час кажется драгоценностью, когда не знаешь, что случится завтра, верно?

Уилл нахмурился, старательно игнорируя её слова, а Далма уже присела подле него и протянула ему бутыль с ромом:
- Так зачем тратить время напрасно?
- Я на вахте, - ответил молодой человек, все так же надраивая клинок.
- Не беспокойся, красавчик Вильям, - отвечала Далма, - От этого ты не уснешь, напротив, он поможет тебе сохранить бодрость…

С этими словами она ненавязчиво откинула выбившуюся прядь волос, упавшую ему на лоб. Уилл обернулся к ведьме и настороженно взглянул на неё. Темнокожая чертовка улыбнулась, задорно, завораживающе, почти невинно. Она словно спрашивала: «Разве я могу затевать что-то дурное?»

Уильям понимал, сейчас нужно встать и уйти, но сделать это отчего-то стало очень трудно. Словно в дурмане он видел, как Далма поставила бутылку с ромом на палубу и приблизилась к нему, все так же глядя прямо в глаза.

- Не беспокойся, Вильям, - выдохнула она почти ему в лицо, и её дыхание пахло ромом и травами и чем-то еще непонятным, но притягательным.
- В этом только пряные травы, ром и больше ничего, я сама готовлю этот напиток, и тебе не стоит опасаться.
Оцепенев, Уилл чувствовал, как руки Тиа прикасаются к его лицу. Он слышал её слова, но ему казалось, что в её голосе слышаться еще какие-то нашептывания, убаюкивающие, подавляющие волю, зовущие куда-то. И все же он чувствовал западню и не хотел идти следом за зовущими его голосами.
- Не сопротивляйся, - говорила Далма, внутренне уже торжествуя, - Со мной ты забудешь все свои тревоги, никому ненужные муки совести, переживания…

Аккуратно ведьма забрала саблю из его рук и отложила в сторону. Вдруг клинок звякнул, случайно задев стеклянную бутыль, оставленную Далмой. В голове Уилла прояснилось. Стряхнув с себя морок и сон, он резко вскочил на ноги и, задев всю ту же бутылку, опрокинул её на палубу. Она покатилась к проему шпигатов, на ходу выплескивая свое содержимое.

- Тебе лучше уйти, Тиа Далма, - сказал твердо молодой человек, глядя на ведьму сверху вниз.
Колдунья поднялась и с нескрываемым презрением взглянула ему в лицо.
- Как жаль, что Чунмин заболела, и ей всё хуже, - сказала она вдруг, таким тоном, что у Уилла похолодело сердце, - Ты ведь понимаешь, о чем речь, правда, Вильям?
- Это ты… - прошептал он, догадываясь о причинах внезапной болезни девушки. Стараясь говорить как можно хладнокровнее, он спросил:
- Что ты с ней сделала?
- Пока ничего, - ведьма улыбнулась, и глаза её засияли торжеством, - Но боюсь, если ты не станешь сговорчивее, бедняжка завтра последний раз увидит рассвет. Яд действует медленно, но завтра он закончит свою работу…
- Хочешь, чтобы её жизнь стала разменной монетой? – зло спросил Уилл, не сдержавшись, но Далма совершенно не замечала его гнева:
- Я лечила твою подругу, Вильям, и пришла пора расплатиться за это. Ведь это ты её ранил, и тебе дорога эта девочка, ты же не хочешь, чтобы с ней случилась беда, верно?

Уилл не ответил, но Далма уже знала, что она права:
- Я не попрошу много Вильям, - увещевала она, - Только выпить со мной. Только составить мне компанию.
- И что же ты подмешала в ром? – спросил Уильям, прекрасно понимая, что просто травами дело не ограничилось. О какой компании шла речь, ему тоже было понятно. Далма рассмеялась, и приблизилась к Тернеру-младшему:
- Ты далеко пойдешь, Вильям. Я знала это с тех пор как увидела тебя. Мне не нужна ни твоя жизнь, ни жизнь твоей Чунмин, - заверила ведьма и тут же добавила, демонически улыбнувшись:
- Мне нужна твоя душа.

Уилл не поверил своим ушам, он был поражен настолько, что казался не мог сдвинулся с места.
- Поверь мне, это не так уж страшно, как кажется, - продолжала тем временем Тиа Далма, - Ты даже ничего не заметишь.
- Ты будешь счастлив, обещаю, - прошептала ведьма, считая, что теперь Тернер-младший в её власти, но вдруг с виду спокойный Уильям сгреб в кулак множество ракушечных цепочек и шнурков, висевших на её шее, и рванул ведьму к себе.
- А может мне лучше выкинуть тебя за борт? – чуть слышно спросил он с угрозой.
- Я знала, что ты так просто не сдашься, - усмехнулась колдунья, даже не попытавшись вырваться. Глядя в её глаза, Уилл с ненавистью понимал, что ситуация нисколько не пугала мерзавку, пожалуй она даже забавлялась.
- Ты можешь только попытаться убить меня, Вильям. Я не боюсь ничьих угроз, - продолжала Тиа Далма, спокойно.
Вдруг она перестала улыбаться и сказала уже совершенно другим, мягким, но почти грозящим тоном:
- Никто не смеет мне угрожать! Противоядие знаю только я. Учти это, прежде чем сделать глупость. Тебе не спасти твою подружку без меня.

Уилл резко отпустил цепочки на её шее. Что-то из побрякушек, висящих на многочисленных шнурках, оторвалось и покатилось по палубе, но Далма даже не обратила на это внимания. Глаза мистера Тернера горели от гнева, но он явно прислушался к её совету.

- Так то лучше, - промурлыкала ведьма, - и для тебя, и для неё. А теперь, раз мы пришли к соглашению, тебе нужно только проверить, остался ли ром в бутылке. Жаль, что ты так неудачно её уронил. На твоём месте я бы попросила бога, Вильям, чтобы ром остался.
Ром еще оставался, и у Тёрнера-младшего появилось непреодолимое желание выкинуть это зелье в море.
- Пей, - велела Тиа Далма, тон её стал суровым, - Её жизнь за твою душу.
- И ты не лжешь? – спросил он с усмешкой, понимая всю глупость этого вопроса.
- Не в этот раз, Вильям, - заверила его Тиа, но тут же смягчившись подбодрила, - Не жди, время Чунмин уходит.

***
Джек и Барбосса вернулись на «Черную Жемчужину» уже глубоко за полночь. Переругиваясь между собой, они подняли на уши всю команду. Мистер Гиббс вынырнул из палубного люка и штормовой походкой направился к капитану, который стоял монументом, преграждая путь Барбоссе. Старпом с хитрым прищуром взирал на капитана Воробья.

- Ты чем-то недоволен, Гектор? – предположил Джек, не совсем трезвым голосом, - И это, не смотря на то, что по доброте душевной Тиггс, предоставил тебе целый корабль?!
Мистер Гиббс, с удивлением протерев глаза, наблюдал как на палубу «Черной Жемчужины» поднимается всевозможный сброд и устремляется в палубные люки.
- И конечно, ты совершенно случайно сболтнул Тиггсу про сокровища Сяо Фенга? – поинтересовался Барбосса. Судя по его сосредоточенному виду, он явно прикидывал, сможет ли пристрелить Воробья с первого раза. Опасаясь за капитана, мистер Гиббс попытался нащупать свой пистолет за поясом и понял, что оружие осталось в кубрике. Однако подвыпившего Джека шатало так, что попасть в него не представлялось возможным. Между тем, с нижних палуб донеслись дикие крики полные ужаса. Барбосса злобно сжал кулаки. Лицо Джека вытянулось.
- Ребята Тиггса видимо нашли Прихлопа Билла… - предположил капитан Воробей, когда вопль утих.
- Эй, парни! – весело обратился он к тем, кто еще не успел спуститься на нижние палубы. После услышанного, грабительского энтузиазма у них явно поубавилось.
- Забыл сказать, золото находится в соседнем с кубриком отсеке! – уточнил Джек.

Пираты уставились на Воробья с явным недоверием. Джек же благодушно подбодрил их жестом, пару раз взмахнув ладонями, как на нерасторопных кур: «Кыш! Кыш!» Пираты не трогались с места, с нижних палуб донесся чей-то жалобный скулёж.

- Э… мистер Гиббс, покажите им… - в полголоса попросил Джек, покосившись на Гиббса.
- Наше золото, сэр?! – поразился мистер Гиббс, уже почти протрезвев.
- Да, - как ни в чем не бывало, согласился капитан.
- Все золото, сэр? – упавшим голосом уточнил пират.
- Да, мистер Гиббс. Или вы сомневаетесь, что у этих джентльменов не хватит сил, чтобы перенести его на сушу?

Мистер Гиббс явно не сомневался. Между тем, некоторые пираты Тиггса уже показались из палубного люка, обвешанные золотыми цепями, оружием, блюдами и прочей драгоценной утварью, доставшейся от Фенга. Остававшиеся на палубе, запыхтели, подтягивая наружу сундуки с монетами и побрякушками. Пинтел, Рагетти, Билл и Коттон тоже вылезли на палубу, провожая сундуки взглядами, выражающими глубочайшую скорбь. Обезьян Джек, оказавшийся вдруг на руках у Пинтела, прижался к его мощному плечу и скорбно пищал, позволив даже утешительно гладить себя по головёнке. Рядом с Рагетти показался Марти. Команда смотрела на своего капитана с немым укором и недоумением, явно желая объяснений.

- Не понимаю, что ты так взволновался! - самодовольно заявил Джек, обернувшись к Барбоссе, - Гарри сохранит наши сбережения, пока мы сражаемся за правду. Это очень кстати…  ведь дело предстоит не шуточное…
Затем он добавил чуть приглушенным голосом, доверительно склонившись к Барбоссе:
- Не сомневаюсь, что Хромой не возьмет себе слишком много за твоего «Голиафа»…

Старпом лишь злобно сплюнул. Пойти против решения Хромого он не мог, впрочем, и его последнее слово было явно еще не сказано. Обратившись взглядом к команде, Джек вдруг подумал: «Странно, что Тёрнер не возмущается. Эти денежки принадлежат ему больше, чем кому-либо еще. Впрочем, Уильям у нас известный бессеребряник… но не на столько же…»

В этот момент Уилл спустился с капитанского мостика с саблей на перевес. Однако возмущаться он совершенно не собирался, не смотря на то, что вид у парня был мрачный, и шатало его весьма подозрительно. Джек, нахмурившись, окинул Тернера-младшего настороженным взглядом и как бы невзначай заметил:
- Пить на вахте – грех.

Однако Тернер-младший совершенно проигнорировал эту фразу, казалось, он вообще плохо понимает, где находится. Глаза его словно потухли. В этот момент Джек заметил, что Далма тоже спустилась с мостика и возникла рядом с Уиллом. «Понятно, кто споил нашего борца за справедливость» - подумал Джек. Впрочем, капитану Воробью было не до них.

- Так что, ты можешь покинуть «Черную Жемчужину» и отправляться на своего «Голиафа», который пришвартован в доке, - закончил Джек, развернувшись к Барбоссе, - И заметь, всё это по моей просьбе. Согласись, было бы слишком расточительно держать тебя в старпомах в предстоящем деле…

Барбосса, смерил Джека насмешливым взглядом, представляя сколько усилий потратил капитан Воробей, уговаривая Тиггса. Воробью наверняка пришлось приложить некоторые усилия, что бы выжить ненавистного старпома с корабля.
- Груз извлечен, - сообщил Джеку какой-то оборванец, когда трюм «Черной Жемчужины» был уже изрядно облегчен.
- Так быстро?.. Что ж… мистер Гиббс? - продолжил тем временем Джек, обращаясь к боцману.
- Да, сэр, - без энтузиазма отозвался бывший мичман британского флота.
- Проводи этих джентльменов и возвращайся, убедившись, что все доставлено в целости и по назначению, смекаешь?

Гиббс утвердительно кивнул и возглавил пиратов, потащивших их добычу в неизвестном направлении. Знание, куда именно пираты Тиггса перенесут реквизированные ценности – было хотя бы каким-то утешением. Между тем Джек обернулся в сторону команды:
- Кстати, те, кто захочет отправиться со старшим помощником, собирайте вещи. Захотите уйти - я не возражаю, - заявил Джек, красноречиво взглянув на Пинтела и Рагетти.

Те, замешкавшись на секунду, переглянулись между собой, но не сдвинулись с места. И только мартышка, возмущенно взвизгнув, ринулась на плечо своему хозяину, куснув на прощание Пинтела за палец. Джек удивленно вскинул брови, и несколько озадаченно взглянул на Барбоссу. Старый пират же смерив презрительным взглядом двух недотеп, мрачно воззрился на Тиа Далму. Ведьма уже несколько минут вилась рядом с Тернером, что-то нашептывая ему на ухо. Воистину, такого взаимопонимания между Уиллом и ведьмой Джек никогда еще не видел. Он уже собрался язвительно удивиться этому обстоятельству, когда, заметив сверлящий взгляд старого капитана, ведьма улыбнулась Барбоссе, как ни в чем не бывало, и шагнула навстречу:
- Я пойду с тобой!

- О! Прекрасно, - одобрил Джек, явно радуясь такому повороту, - Ты заберешь свое барахло или я уже могу приказать его выкинуть? – осведомился он.
- О моих вещах позаботится, Вильям, - заверила Джека ведьма, Джек еще раз взглянул на Уилла, но тот не подавал никаких признаков несогласия, напротив он был даже слишком спокоен.

Все это казалось странным, но обращать внимание на странности, уже не было времени.

***
Чунмин открыла глаза, когда все страсти на верхней палубе уже утихли. Кто-то настойчиво тормошил её за плечо и, придя в себя, девушка увидела, что рядом с ней сидит Уилл Тернер. Странно усмехнувшись, молодой человек протянул Чунмин дымящуюся кружку.

- Хочешь выздороветь, выпей это, - сухо сказал Уилл. Недоверчиво покосившись на темную бурду, Чунмин приподнялась на постели. Силы все никак не хотели возвращаться, но все же девушка стоически сделала несколько глотков. Зелье пахло терпко, да и вкус тоже оставляла желать лучшего, но когда подобная гадость принята из рук друга, по неволе поверишь в целительность даже самого страшного яда.

Уильям наблюдал за Чунмин, не отводя взгляда, и от этого ей все больше становилось не по себе. Отдав ему кружку, Чунмин подумала, что в нем что-то изменилась, но что именно, она еще не могла понять. Голова еще кружилась от болезненного дурмана и если бы не обжигающее питьё, только что лившееся в горло, всё можно было принять за странный горячечный сон. Собравшись с силами, Чунмин обвела взглядом каюту. Нет, это не сон, однако, в каюте никого кроме них нет. Обратившись взглядом к Уиллу, девушка недоуменно спросила:
- А где Тиа?
- Она вернётся, - равнодушно ответил Уильям, - И ты теперь тоже вернулась. Пока её нет, о тебе позабочусь я.

Он протянул к ней руку, но Чунмин вжалась в переборку. Да, Уилл сейчас был совсем не такой, каким она уже привыкла его видеть. Его почти лихорадочный и жесткий взгляд, напоминал взгляд другого человека. Того, о «заботе» которого Чунмин не хотела вспоминать никогда больше.

- Вилиам? – прошептала девушка испуганно, - Что с тобой?
Уилл не ответил. Внезапно за дверью раздался знакомый подпитый голос Гиббса:
- Мистер Тёрнер! Уилл, черт тебя дери! Ты где?
Уильям отшатнулся прочь, Чунмин выдохнула.
- Еще увидимся, - бесцветно пообещал Тернер и  вышел из каюты.

Отредактировано Kxena (2007-09-06 22:06:03)

Глава 20. Двое в лодке

Элизабет расхаживала по каюте капитана «Летучего Голландца» словно тигрица в клетке. От Порт-Ройяла её отделяли лишь несколько дюймов сгнивших корабельных переборок, сотни рыболюдов и гавань, в которой сегодня должно было разыграться сражение. Довольно большая преграда, но не для решительной девушки, желающей сбежать из плена. Однако в данный момент у Элизабет была одна насущная проблема – дверь и упрямый мистер Засов, который никак не хотел очнуться от спячки, несмотря на залпы «Летучего Голландца», которые разбудили бы уже и мертвого. 

- Эй! Мистер Засов! – кричала Элизабет, не представляя как еще обратиться к одеревеневшему пирату. В этот момент со стороны обстреливаемого форта ответили залпами, и корпус «Летучего Голландца» сотрясся от попавших в него ядер. Переборки дрожали, и Элизабет надеялась, что пол в каюте капитана достаточно крепок, чтобы попросту не обвалиться в нижние деки до самого трюма. Корабли эскадры утопленников вновь отозвались канонадой, и на сей раз, Засов наконец-то открыл свои бесцветные глаза.

- Мистер Засов! – обрадовано воскликнула девушка, поспешно бросившись к самой двери. Её хранитель между тем отстраненно прислушался к тому, что творилось снаружи.
- Что там… происходит?.. – прохрипел он.
- Там идет бой, – решительно заявила Элизабет, - На ваш корабль напали, сэр. И команда всеми силами пытается отразить атаку!
Услышав настолько нахальную ложь, вросший в стену пират взглянул на девушку с нескрываемым удивлением.
- Прошу вас, мистер Засов, - взволнованно сказала она, - Помогите мне выйти отсюда, ведь капитан Джонс мой друг! А я умею драться! Я смогу помочь!
- Вы мисс, за которой… велел приглядывать капитан? - наконец без напоминаний узнал её старый пират.
- Да! – обрадовалась Элизабет, - Ведь я его друг! А теперь… выпустите меня!
- Э-э нет, мисс, - скрипуче хихикнул Засов, - Раз капитан велел… кхем… за вами смотреть, то сидите здесь! Кхем… а то вам срубят вашу хорошенькую головку, а мне придется отвечать. Ребята сумеют разобраться и без баб…

Просипев это, старый негодяй снова закатил глазки, собираясь не иначе в очередной раз уснуть. Душу мисс Элизабет между тем переполнило возмущение. Рука так и тянулась отвесить «живой» двери пару хороших тумаков, но, собравшись с мыслями, девушка нашла другое решение. Встав напротив дверного полотна и бросив в сторону притолоки презрительный взгляд, нахмуренная Элизабет приложила ладони к прогнившим доскам. А затем, преодолев подсознательное отвращение, вызванное их склизкой поверхностью, девушка поскребла по ней пальчиками. Слизь набивалась под ногти, но к счастью мисс Свон не чувствовала этого. Дерево отозвалось характерным шорохом. Мистер Засов снова открыл глаза.

- Что это вы делаете?.. – беспокойно спросил он, но Элизабет продемонстрировала полное безразличие к вопросу, продолжая скрести по двери.
- Эй, мисс! Прекратите! - запротестовал её хранитель, но Элизабет была неумолима и продолжала щекотать поверхность досок. Засов пыхтел и скрипел, страдая от беззащитности перед этой экзекуцией и, подняв голову к притолоке, мисс Свон с удовольствием видела, как он беспомощно крутит головой, поджимая губы и жмуря глаза. Вдруг Элизабет прекратила щекотать дверь. Засов облегченно вздохнул, но тут коварная девушка ласково провела пальчиками по доскам.
- Ой! Ой, не могу!!- откликнулся Засов неожиданно тонким голоском. Он удерживался из последних сил, но через секунду всё же захохотал на весь корабль, а Элизабет с радостью услышала грохот – большая перекладина, удерживаемая запястьями вросшего пирата, громко ударила по двери. Не в силах больше удерживать свою ношу, бедолага выпустил её из рук. В тот же момент, Элизабет навалилась на дверное полотно всей массой тела. Дверь распахнулась. Однако перекладина, прикованная к запястьям хранителя, не дала ей открыться настежь. Под лязг кандальных цепей Элизабет протиснулась в образовавшуюся щель, а вслед ей неслись требования вернуться назад. Однако, наконец-то вырвавшись на свободу, девушка ничего не слышала. Мисс Свон торопилась изо всех сил, отчаянно желая добраться до шлюпки. Успешно избежав встречи с несколькими обитателями «Летучего Голландца», она выскочила на палубу, и тут откуда-то сбоку раздался злобный окрик:
- Эй ты, стой!

Элизабет так обрадовалась освобождению, что на мгновение потеряла осторожность, и тут же была замечена сразу тремя изуродованными утопленниками Джонса. Один из них оплыл скользкими существами вроде медуз, а двое других и вовсе срослись в одного монстра. Угрожающе размахивая проржавевшими клинками, рыболюды бросились к ней, а Элизабет в панике оглянулась вокруг, пытаясь определить, куда бежать. И тут мисс Свон поняла одну простую вещь – на «Летучем Голландце» нет шлюпок. Мертвецам, умеющим мгновенно переноситься на захватываемые корабли, они не нужны. Между тем положение становилось критическим. Возвращаться обратно в свою темницу Элизабет не собиралась, а рыболюды, забыв о ценности капитанской пленницы, уже замахнулись на неё своими железками.

Не теряя времени, Элизабет ловко проскочила между обеими нападавшими и с удовольствием услышала раздавшийся позади неё звук пробитого саблей тела. Оплывший медузами утопленник, промахнувшись мимо верткой и щуплой Элизабет, со всей силы всадил клинок в тушу сросшегося товарища, почти разделив составляющих его пиратов. Сросшийся тоже не остался в долгу, тут же рассадив скользкому рыболюду туловище до пояса. Клинки застряли в телах, и утопленники замешкались, пытаясь освободиться друг от друга. Между тем, мисс Свон, не обращая внимания на свирепые физиономии других пиратов Джонса, добежала до фальшборта «Летучего Голландца».

Перебравшись через планшир и ухватившись за ванты, Элизабет уже вскочила на руслень[91], когда её взгляд каким-то чудом выхватил среди клубов дыма знакомые черные паруса. Невероятно, но «Черная Жемчужина» была среди кораблей Порт-Ройяла и сражалась вместе с ними. Канонада оглушала, гавань оглашалась залпами. Перекрыв выходы в море, эскадра мертвецов жестоко расстреливала укрепления форта Порт-Ройяла, но и линкорам доставалось не меньше. Впрочем, и форт, и корабли отвечали нападающим с такой же яростью. В воздухе просвистывали шальные пули, а на палубах отчаянно сражались люди и монстры. Эскадра Джонса не шла в абордаж. Она лишь обстреливала неприятеля, в то время как большая часть её полуразложившихся матросов перебиралась на его судна, лишь шагнув со своего корабля и тут же отслаиваясь от переборок и мачт на линкорах и в форте Порт-Ройяла.

В это время рыболюдам-преследователям все же удалось выдернуть сабли из тел друг друга, и с грозным рыком они ринулись к Элизабет. Девушка поняла, что у неё теперь есть лишь одна возможность. Отчаянно надеясь, что россказни мистера Засова окажутся правдой хотя бы на половину, и у неё все получится, Элизабет взглянула в сторону «Черной Жемчужины» и горячо пожелала оказаться на её палубе, рядом с Джеком. Утопленники были уже рядом, когда, зажмурившись, мисс Свон шагнула прочь с русленя «Летучего Голландца».

Она рухнула в воду как камень. Проклиная деревянного вруна, Элизабет рванулась на поверхность со всем неистовством, на которое была способна. Злость придавала ей сил. Впрочем, девушка была почти уверена, что утопленники Джонса не последуют за ней и за борт не прыгнут. Вынырнув на поверхность, и еще не достаточно проморгавшись от воды, Элизабет машинально потянулась к досчатой поверхности, мелькнувшей справа. Рука, скользнула по доскам, и через мгновение мисс Свон поняла, что ухватилась за невысокий бортик шлюпки. «Голландец» почему-то оказался очень далеко, а прямо над удивленной утопленницей темной стеной возвышался борт совсем другого корабля. Но прежде чем Элизабет смогла что-то сообразить, рядом послышался знакомый голос:
- Не знал, что в гавани Порт-Ройяла обитают русалки.

В тот же момент обладатель голоса ухватил мисс Свон за шиворот, и втащил в шлюпку. Еще не веря, что у неё получилось сбежать, Элизабет смотрела на капитана Воробья, который, как ни в чем не бывало, отряхнул забрызганный водой камзол и спокойно взялся за весла. Чувствуя смятение в душе, мисс Свон не могла отвести взгляда. Её желание исполнилось, и почти так, как она хотела. Но еще невероятнее было то, что Джек действительно был сейчас в гавани Порт-Ройяла, посреди боя, а не в каком-нибудь кабаке Тортуги. Ничего не говоря, Элизабет не смела поверить в причину, по которой пират сейчас все же находился здесь. Капитан тем временем не сводил серьезного и настороженного взгляда со своего «штурмана». Мисс Свон отвечала ему тем же, и каждый из них видел, что с тех пор как они расстались, многое изменилось. Джек казался уставшим, но через мгновение девушка уже поймала его, как и прежде, хитрый взгляд, и поняла, что пират усиленно сдерживает улыбку. Элизабет отвернулась, все еще пытаясь скрыть свою искреннюю радость от встречи.

- Догадывался, что ты не задержишься долго среди мертвяков Джонса! - наконец нарушил молчание Джек. Вокруг гремели взрывы, и чтобы что-то сказать приходилось повышать голос. Справа от них в воду ухнуло ядро, и Элизабет машинально пригнулась к днищу лодки. Джек усмехнулся. Однако, справившись с собой, мисс Свон уже обернулась назад, не обращая внимания на свист шальных пуль над головой. Фрегат, который скрывал их от неприятеля, несомненно, был «Черной Жемчужиной». Джек тоже перевел взгляд на корабль.
- Но кто командует на «Жемчужине»?! – поразилась Элизабет. Представить, что Джек оставил свой корабль на кого-то, было немыслимо.
- Пока мы делаем визит к губернатору за одной очень важной вещицей, - откликнулся Джек, - о моллюсках Дейви Джонса, позаботится Гиббс и дорогой Уильям! Он тут же пожалел об этих словах.
- Уилл?..– пораженно прошептала Элизабет, резко оборачиваясь к кораблю – Так, значит, он жив. Этот негодяй мне солгал!

Это была еще одна хорошая новость, в которую было трудно поверить. Девушка выпрямилась, словно пытаясь рассмотреть людей на палубе «Жемчужины». Между тем улыбка на лице капитана Воробья уже угасла:
- Что еще за негодяй? – спросил он громко, и при этом всем своим видом не выражая никакой заинтересованности в ответе.
- Сяо Фенг, - Элизабет снова повернулась к капитану, и лицо её так же стало серьезным, - Он был среди тех, кого Джонс поднял со дна. Джек! Морской дьявол пообещал, что наградит того из них, кто убьет тебя!
- Весьма не разумно с его стороны! – ответил Джек, мрачно усмехнувшись, - Даже интересно, что он им обещал… неужели свободу?!
Элизабет молчала, раздосадовано замечая, как изменилось его настроение.
- Он пообещал им меня, - сказала она, глядя в упор на пирата. Но вопреки всем ожиданиям, капитан Воробей лишь ухмыльнулся:
- Спасибо за предупреждение, любимая! – и многозначительно добавил, - Но это значит, что я в полнейшей безопасности.

Элизабет эта шутка не вдохновила, и она предпочла надуть губки.  Джек же, выдержав некоторую паузу, все же уточнил, продолжая самодовольно ухмыляться:
- Ты ведь сбежала…
Мисс Свон ответила ему свирепым взглядом, но сдержалась. В этот момент их лодка уже ткнулась носом в берег.

Более ли менее безопасно пробраться в город, можно было через пристань, и, бросив краткий взгляд в сторону причалов, у которых швартовались торговые корабли, Элизабет вспомнила свою первую встречу с капитаном Воробьем. Сам он в это время, стоял рядом с ней под горбатым мостиком, где они оба укрылись от гвардейцев. Джек осторожно выглядывал из-за каменной опоры. Наверху солдаты, бегом направляясь в форт, где уже разгорелся бой. Как только их топот утих, пират обернулся к Элизабет и произнес:
- Ну что, цыпа? Дамы вперед!
Мисс Свон посмотрела на него взглядом, исполненным глубочайшего изумления, которое через секунду сменилось возмущением:
- А вы настоящий джентльмен, капитан! – съязвила она, но Воробей лишь ухмыльнулся.
- Не смотря на всю мою благодарность и привязанность к тебе, любимая, хочу заметить, что дорогу до дома губернатора Порт-Ройяла я еще не знаю.

Элизабет смолчала, сложив руки на груди. Довод капитана Воробья был убеждающим, но, не подавая вида, что все же признала это, девушка осторожно вышла из-под моста, чтобы осмотреться. Джек выглянул из-под опоры и следил за мисс Свон.

- Кроме того, выйти и проверить свободен ли путь, тебе гораздо безопаснее… - пробормотал он, прислушиваясь к звукам выстрелов и залпов, раздающимся со стороны форта и моря. В этот момент до его слуха донесся звук торопливых шагов. По изогнутой «спине» моста опять кто-то бежал. Через мгновение шаги затихли, и Джек понял, что этот кто-то заметил Элизабет. Капитан Воробей не видел, кто так некстати оказаться у них на пути, но, судя по последовавшему выкрику, этот кто-то был одним из патрульных.
- Эй, девка! - раздался грубый мужской голос, - Ты кто такая?! И что ты тут делаешь?!
Солдат был один.
- Э.. сэр! - начала Элизабет, понимая, что шляпы на ней нет, - Не стреляйте! Я… я дочь бывшего губернатора!

Выпалив это бесполезное оправдание, девушка машинально приложила руку к поясу и тут же вспомнила, что её сабля осталась на «Летучем Голландце». Тем временем, солдат, явно уже наслышанный о нападении на форт, вскинул мушкет.

- А ну стой, где стоишь, проходимка! – приказал гвардеец.

Элизабет тут же бросилась бежать. Спрятаться можно было лишь под мостом, и, надеясь на помощь капитана Воробья, девушка устремилась туда.

- Стоять! – крикнул красномундирник, следуя за ней. Элизабет ворвалась под мост, едва не сбив Джека с ног. Через мгновение в светлом проеме появился и солдат.
- Ах ты дрянь!.. – воскликнул он зло, явно не собираясь останавливаться только на этой характеристике. Однако неожиданное столкновение нос к носу с вооруженным мужчиной, а не испуганной девицей, заставило его умолкнуть и застыть на месте. Воспользовавшись этим замешательством, Джек тут же огрел преследователя по голове рукоятью пистолета, и не в меру рьяный хранитель порядка рухнул на землю без сознания.
- Отлично! Теперь он нам не помешает! – похвалил себя капитан Воробей, и, обернувшись к Элизабет, заявил - Давай живей, цыпа! Сбрасывай своё замшелое тряпье! 
Не теряя времени, он уже сам подошел к оробевшей Элизабет и попытался снять с неё жилет.
- Что? Да что вы себе позволяете, капитан Воробей? - процедила девушка сквозь зубы, не зная как реагировать на такой поворот событий. Она вцепилась в мокрый жилет изо всех сил, как в самую большую ценность на свете.
- Я позволяю тебе взять меня в плен, любимая, - нетерпеливо разъяснил пират, наконец, - Будешь изображать конвойного…

Оставив в покое её одежду, капитан Воробей уже нахлобучивал на голову Элизабет треуголку оглушенного солдата и пытался запихать под неё длинные волосы мисс Свон.

- Я могу переодеться сама! – заявила, наконец, Элизабет, понимая, что его попытки могут затянуться. Джек ответил ей недоверчивым взглядом, но все же ограничил свою помощь лишь раздеванием гвардейца. Через некоторое время мисс Свон облачилась в красный китель и спрятала волосы под треуголку, а Джек опоясал её саблей и заткнул ей за пояс пистолет. Он предпочел сделать это собственноручно, не смотря на заверения «цыпы», что она может справиться и сама.
- Проклятие, - ворчал капитан Воробей, взглянув Элизабет в глаза, и продолжая затягивать ремень на её талии, - Поскольку пленный не сможет явиться вооруженным до зубов, придется тебе, цыпа, поносить моё вооружение, так что не уходи далеко, смекаешь?

Наблюдая за его сосредоточенным видом, Элизабет понимающе улыбнулась.

Закончив переодевание, сообщники выбрались из-под моста и направились в сторону губернаторской резиденции. Джек шел впереди, заложив руки за спину и напустив на себя смиренный вид, кающегося грешника. Элизабет следовала за ним, держа на весу тяжелый мушкет реквизированный у гвардейца. Из-за треуголки, осевшей на глаза, она едва видела, куда идет. Конечно, их маскировку рассекретил бы первый же патруль, кабы не бой в форте. Все солдаты, встречавшиеся им, бежали либо в форт, или подальше от форта, и обращать внимание на эту колоритную парочку им было просто некогда.

--------------
[91] Руслень - морская полка, приполок за бортом, за который крепятся ванты.

Глава 22. Возвращение Барбоссы

Спеша на помощь губернатору, солдаты оставили ворота без охраны. Благодаря этому Джек и Элизабет беспрепятственно выбежали на улицу, прихватив с собой и Бекетта. В городе уже царил хаос. Пиратов Дейви Джонса оказалось достаточно не только для участия в морском сражении, но и для того, чтобы нагрянуть в город. Утопленники десятками отслаивались от стен домов и изгородей, выныривали из фонтанов, хватая попавшихся под руку жителей и сея вокруг панику и ужас. Гарнизон города выбивался из сил, не имея возможности сдержать это бесконтрольное наступление. Ситуация ухудшалась и тем, что пираты Гарри Тиггса, воспользовавшись боем в форте и растерянностью военных, тоже высадились под стенами города и вскоре заполонили его улицы. Живые разбойники занимались мародерством, и наносили, пожалуй, еще больший ущерб, чем утопленники.

Горожане, солдаты, дети и женщины бежали по улицам в разных направлениях. Не успевшие выехать из города дворяне бросали кареты и повозки с имуществом и спасались бегством, а пираты Тиггса потрошили их скарб, попутно сражаясь с солдатами и рыболюдами Джонса. Все оглашали женский визг, топот, крики и грохот выстрелов.

Стараясь уцелеть среди свистящих пуль и дерущихся головорезов, Джек и Элизабет пробирались в порт, надеясь что их лодчонка еще не разбита каким-нибудь шальным ядром. Катлер Бекетт следовал за ними весьма не охотно, всевозможно осложняя похитителям путь к отступлению. Постоянно спотыкаясь и едва передвигая ноги, лорд Бекетт заставил тащить себя едва ли не волоком, и лишь дуло пистолета, прижатое к его ребрам рукой Элизабет, заставляло губернатора все же шагать вперед. Короткими перебежками, прячась в подворотнях, и избегая встреч, как с рыболюдами, так и с пиратами, Элизабет и Джек почти достигли цели. Капитан Воробей уже почувствовал дуновение морского бриза, когда откуда-то сбоку раздался крик:
- Вон он!

Джек обернулся. Человек в красном военном мундире и съехавшем набекрень парике остановился в начале примыкающего переулка и указывал на беглецов пальцем. Через мгновение у него за спиной возникло около десятка солдат, которые видимо впопыхах пробежали мимо цели и вернулись, услышав возглас товарища.

- Он! – подтвердил кто-то из красномундирников.
- С ним только мозгляк[92] и девка! – отозвался другой, и все они бросились по проулку к пирату и Элизабет.
- Неужели, это за вами? – иронично удивился Джек, резко дернув за воротник упирающегося Катлера.
- Я же говорил, что вам не уйти, – спокойно отвечал губернатор, упорно не желая прибавить хода, хотя Элизабет и пихала его в бок, навалившись едва ли не всей массой тела. Сообщники стремились нырнуть в подворотню и занять более выгодную для боя позицию, но благодаря упорству губернатора солдаты вполне могли настигнуть их раньше. Элизабет в отчаянии обернулась. Красномундирники уже бежали по улице, выхватив сабли и держа мушкеты наготове.
- Джек! – крикнула запыхавшаяся мисс Свон, - Джек, это же не солдаты!

Понимая, что к подворотне им все равно уже не успеть, капитан Воробей замедлил ход и развернулся на месте, не забыв прикрыться Бекеттом. Элизабет оказалась права, под распахнутыми мундирами у некоторых солдат виднелись цветастые пиратские кушаки, да и общий расхристанный вид никак не соответствовал тому, как выглядели вышколенные солдаты Джеймса Норрингтона. И хотя пираты точно относились к тем, кто под руководством Джека участвовали в захвате эскадры Порт-Ройяла, намерения сейчас у них были совсем не дружелюбные.

Теперь лорд Бекетт только мешал. Встречая первый удар, Джек швырнул губернатора навстречу уже приблизившимся нападавшим, сбив тем самым нескольких противников с ног, и выхватил саблю. Элизабет выстрелила в одного из пиратов из пистолета и продолжила бой, отбиваясь захваченной у противника саблей. Зажатый под рукой сундучок сковывал движения, но Элизабет не боялась получить ранение и вцепилась в свою ношу, словно в ней заключалась её душа. Катлер Бекетт тем временем, каким-то чудом не налетев на штыки мушкетов, сбил с ног нескольких человек и, перекатившись в пыли пару метров, отполз в сторону, подальше от дерущихся. Похоже, что переодетый солдатами сброд интересовала совсем не его персона и, воспользовавшись занятостью своих похитителей, Катлер бросился бежать.

Преследуя какие-то непонятные цели, пираты окружили Джека и Элизабет плотным кольцом, и направили в их сторону десяток мушкетов. Изумленные мисс Свон и капитан Воробей двигались спина к спине по кругу, выставив сабли вперед. Тихо клацая, их клинки задевали за штыки, но пираты совершенно не собирались сражаться. Шансов вырваться из оцепления у пленников не было.

- Переговоры? – с надеждой спросил капитан Воробей, выглянув из-за направленных ему в лицо мушкетов.
- Совершенно верно, - подтвердил один из переодетых головорезов, - Но сначала бросьте оружие.

***
Под порывом ветра прошитый в нескольких местах пулями и оборванный британский флаг взметнулся на флагштоке дозорной башни форта. Лишь несколько наискосок падающих лучей пробивали слишком плотную мглу туч, нависших над сизыми волнами. Трудно было поверить, но уже наступил полдень. Облака хороводили в небе под порывами ветра, предвещая шторм. Влажный воздух словно сгустился, и клоки почти рассеявшегося тумана мешались с едким пороховым дымом, который поднимался над некогда опрятной гаванью Порт-Ройяла. Стремясь к хмурым облакам, дым застилал горизонт, но даже сквозь него можно было рассмотреть силуэты множества кораблей, крушащих друг друга у выхода в открытое море. Огромные и мертвые посудины высились, распустив треплющиеся на ветру обрывки парусов, покрытых тиной. Их трухлявые борта разлетались в щепки под залпами противников, но мертвые-корабли оставались на плаву несмотря ни на что, а заржавевшие от воды пушки отзывались огнем не хуже, тех, что стояли в форте. Под грохот канонады то и дело вспыхивали огненные пятна, приглушенные дымом, и трудно было разобрать, где сражаются свои, а где чужие.

Более земные на вид посудины, над каждой из которых реял портрет Веселого Роджера, шли в бой как в последний раз. Разношерстные и неказистые, слишком потрепанные в сражениях, и слишком редко ремонтируемые, тем не менее, именно их пушки, сдерживали натиск мертвецов. Пиратская эскадра вступила в бой как раз вовремя, чтобы оборотить на себя часть внимания утопленников. Те, кто сражался на захваченных линкорах, получили шанс уцелеть.

Пираты прорывались в гавань Порт-Ройяла. Только Бог мог знать, какими стараниями Гарри Тиггс удержал своих людей от решения повернуть обратно, когда им стало понятно, с кем именно предстоит бой. Пообещав про себя, что Джек заплатит за обман, капитан Тиггс стоял на мостике своего корабля, наблюдая в подзорную трубу, как всё береговое братство бьется против морских нежитей с яростью, на какую способны лишь разбойники, сражающиеся за разгульную жизнь и немыслимое сокровище. В ход шло всё: абордажные сабли, пистолеты, мушкеты, ножи и кулаки, топоры и даже части такелажа. Объединив усилия нескольких команд, некоторые капитаны пытались даже взять на абордаж один из кораблей эскадры морского дьявола.

Между тем, сам Дейви Джонс стоял на мостике «Летучего Голландца», так же следя за битвой в подзорную трубу. Флагман проклятых пиратов находился в самой гуще сражения, скалясь форштевнем, словно огромное и многозубое морское чудовище. Чисто символическое сопротивление, которое пообещал Джеймс Норрингтон, оказалось далеко от действительно символического. Впрочем, настоящее сражение лишь радовало Джонса. А факт, что на помощь королевской эскадре явились пираты, забавлял его как ничто прежде. Однако причины этого странного обстоятельства совсем не интересовали капитана «Летучего Голландца». Его Эскадра Мертвых объединяла самых опасных головорезов всех стран и морей, и она могла уничтожить тысячи кораблей. Пираты-утопленники, истосковавшиеся в Чертовой Прорве, крушили по приказу Джонса своих живых собратьев, даже не задумываясь, что те когда-то могли сражаться бок о бок с ними.

Перед морским дьяволом раскрывалась прекрасная картина бессилия человеческих созданий против его могущества. Стены форта разрушились под ударами залпов. Защитники форта еще отзывались ответным огнем и выстрелами, но, судя по тому, что залпы становились все реже, а над городом уже поднимался черный дым пожара – это были последние усилия. Корабли неприятеля, запертые в гавани, так же не могли оказать хоть какое-то весомое сопротивление силе Эскадры Мертвых. Несколько торговцев, так не вовремя зашедших в порт, оказались на дне при первых же выстрелах пушек. Их остовы догорали у причала, а волны носили обломки по всей гавани. Военный линкор, расстрелянный на рейде, шел ко дну, чуть поодаль. Пламя ползло по его накрененной палубе и такелажу, пожирая лоскуты рваных парусов. Сломленная бизань дрейфовала в волнах, зацепившись за мачту другого корабля, торчащую из-под воды.

Согласно приказу, «Старушка Бетти», именуемая также «Королевой Елизаветой», была затоплена еще на рейде. Её команда была отпущена на берег, а те, кто оставались на вахте без приказа офицеров только и успели, что открыть пушечные порты. Теперь о «Королеве Елизавете» напоминали лишь стеньги мачт, поднимавшиеся над волнами. Израненный молодой матрос – один из немногих, что уцелели в сражении с монстрами после абордажа – вынырнул под боком поверженного корабля и попытался удержаться на плаву, схватившись за обломки упавшей мачты. Юноша слышал, как кричат его товарищи, что были слишком далеко. Течение уносило убитых, а те, что были еще живы, взывали о помощи не в силах спастись самостоятельно. Можно было попытаться помочь, но юноша не желал сделать это. Отчаянно цеплялся за скользкое дерево мачты, он чувствовал, что его собственная смерть может вернуться в любой момент. Надежда на спасение была сильнее всех переживаний, но и она оказалась лишь иллюзией, когда грянул взрыв на корабле, что на всех парусах прошел слишком близко к «Старушке Бетти».

Взрыв опалил воздух, вырвав значительную часть из борта и взметнув в воздух обломки деревянной обшивки и воду. Почти налетев на останки «Королевы Елизаветы», оставшаяся без управления «Либертина», полным ходом шла на скалы, кренясь на бок. Пираты, что составили её команду, не долго сражались с утопленниками Джонса. Бросив корабль, они направились в порт на шлюпках, а через некоторое время за ними последовала команда «Эндевор», который зацепился за скалы, находясь на самой линии огня. Таким образом, «Черная Жемчужина» и «Картахена» остались последними боеспособным кораблями в гавани, оказывающими сопротивление Эскадре Мертвых.

***
Поочередно ударяясь в дверное полотно плечами, капитаны бывшей эскадры Порт-Ройяла во главе с адмиралом Норрингтоном уже несколько минут пытались вырваться из кают-компании «Картахены». Однако дубовая дверь была сделана на совесть. Она стоически держала осаду, не поддаваясь усилиям семерых крепких мужчин, но, наконец, её сопротивление было сломлено и под треск ломающихся досок, запертые в кают-компании офицеры вырвались на свободу.

- Джентльмены! – обратился Джеймс Норрингтон к запыхавшимся сослуживцам, - Наш долг защищать честь британского флота... и корабль!..

Сверху раздался глухой удар, и чье-то тело заслонило свет, проникавший в решетку палубного люка. Крики сражающихся, топот ног, перекрывались лязгом железа. Судя по всему, неприятели, кем бы они ни были, стремились проникнуть на нижние палубы корабля, но столкнулись с достойным сопротивлением.

- Мы сразимся против тех, кто нападет на нас, - приказал Джеймс, пытаясь выровнять дыхание,  - И на стороне тех, кто пожелает нам помочь…
Поддержав его согласным: «Есть сэр!», офицеры бросились следом за своим адмиралом по верхнему деку, намереваясь вступить в бой, несмотря на то, что они не представляли, кто может ждать их впереди.

Появление этого нежданного подкрепления никто не заметил. Пираты и утопленники Джонса рубились между собой, заполонив не только опердек[93], но и марсовые площадки. Противники балансировали даже на реях и цеплялись за ванты. Тела людей и слизистые останки утопленников сплошь покрывали палубу, потемневшую от пролитой крови. Подобрав у первого попавшегося убитого пирата саблю, Джеймс вступил в бой, отражая нападение какого-то седовласого оборванца, но уже по прошествии нескольких секунд они дрались бок о бок против нежитей Дейви Джонса, так словно были лучшими друзьями. Едва различая мелькающие неподалеку синие мундиры своих офицеров, Джеймс догадывался, что Питер Уотер и остальные тоже сражаются с утопленниками, поддерживаемые со всех сторон пиратской командой, которая не так давно взяла их в плен.

- А ну рубись веселей, салаги!.. – громогласно ободрил кто-то с высоты капитанского мостика, - За такое и умереть не жалко!
Колоритный пират, что прежде изображал рулевого, волчком вертелся среди трех утопленников, сражаясь, словно дьявол, и оглашая всё грозным криком:
- Гвозди их кишки к палубе!.. Спроваживай за борт!.. – задорно наставлял он команду в пылу яростного азарта, тут же осуществляя все это на практике.
- Не пускать мерзавцев на пушечную палубу! Слышите, жалкие сухопутные крысы?!

Как ни удивительно, но ожесточенное сопротивление возымело действие. От утопленников избавлялись всеми возможными способами, и вскоре тех заметно поубавилось. Между тем, Джеймс Норрингтон заметил, что сам линкор медленно, но верно продвигается к выходу из гавани – прямиком на встречу эскадре Джонса.

- Правая батарея, огонь!! – приказал тем временем новоявленный капитан «Картахены». Его слова повторило эхо множества голосов, и правый борт линкора взревел десятком залпов. Словно на прощание, «Картахена» почти в щепки разнесла старую китайскую джонку. Она преграждала выход из гавани небезызвестному фрегату с черными парусами, и капитан пиратов с «Картахены» видимо пожелал оказать помощь людям Джека Воробья.

На ходу, обернувшись в сторону города, Барбосса скользнул взглядом по набиравшей ходу «Черной Жемчужине». Злорадно усмехнувшись, он рванулся в сражение еще яростнее и, срубая голову очередного рыболюда, поворчал:
- Теперь дело за вами, мистер Тернер…

***
Уилл стоял на шканцах «Черной Жемчужины», напряженно следя за окружившими его противниками. Ощущая малейшее их перемещение почти кожей, Тернер сохранял хладнокровие и старался не упускать из виду ни одного движения врагов, приготовившись отражать атаку. Сжимая в руках абордажную саблю и шпагу, которую когда-то выковал, Уилл ожидал нападения в любой момент, и четверо утопленников кружили вокруг него словно псы, опасающиеся бросится на затравленного волка. Кривя истлевшие рты в самодовольных улыбках, они угрожающе поигрывали ржавыми мечами, а их капитан, бывший прежде грозой всего Южно-Китайского моря и Малаккского пролива надменно вскинул голову, прищурив узкие глаза. Смертельный ожог, изуродовавший его лицо, выглядел ужасающе, но, судя по всему, Фенгу нравилось производимое им впечатление.

Сяо Фенг очень приятно удивился, встретив на «Черной Жемчужине» второго своего злейшего врага. Месть за собственную смерть стала для Фенга второй желанной целью, после мести Ши Суэй, и потому сейчас, пока команда, погибшая на «Шень», обыскивала «Черную Жемчужину» в поисках капитана, Сяо Фенг приказал четырем своим лучшим войнам «оказать почтение» Уиллу Тернеру.

- Нет ничего прекраснее для мужчины, чем достойная смерть, - философски изрек капитан Фенг, снисходительно наблюдая за Уиллом.
- Верно,  - усмехнулся вдруг Тернер, - Но судя по храбрости этих шавок, до мужчин им далеко…
Казалось бы, нисколько не прогневавшись, Фенг осклабился в подобии улыбки. Сегодня он готов был простить дерзкому мальчишке непочтительность. В виду его скорой гибели, конечно же.
- Ты сомневаешься в моих людях? – наигранно удивился Сяо, - Что ж, теперь доказать обратное – их долг.

Не желая больше ждать, Фенг отдал приказ, и утопленники тут же бросились на Уилла, но он уже угадал нужный для себя маневр. Резко пригнувшись к палубе, Тернер увернулся от китайских мечей, услышав их лязг у себя над головой, а еще через мгновение он рубанул по ногам одного из утопленников. Пират рухнул на палубу, открывая Уиллу возможность вырваться из окружения. Закаленная сталь шпаги и щербатый клинок старой сабли просвистели в воздухе, встретившись с вновь разящими мечами утопленников. Выпрямившись в полный рост, и сведя за спиной оба клинка крест на крест, Тернер парировал нападение четвертого из китайцев, и тут же развернулся лицом к противникам. Переступив через поверженного пирата, молодой человек отвечал его сотоварищам на каждый удар с бешеной яростью. Трудно было поверить в то, что такая сила заключалась в столь хладнокровном на вид человеке. Стремясь не допустить противников за спину, Уилл отступал к трапу на капитанский мостик, где между тем тоже шло сражение. Впрочем, как и на всем корабле.

Многочисленному экипажу «Картахены» было не легко, но десятку храбрецов с «Черной Жемчужины» приходилось сейчас в десятки раз труднее. Почти вся команда фрегата была еще жива, но спасало их только то, что люди Сяо Фенга оказались заняты обыском корабля и почти игнорировали его защитников. Кроме того, китайцам Фенга неожиданно пришлось обороняться от других пиратов Джонса, которые чуть позже пожаловали на «Черную Жемчужину». Заметив на её палубе китайских собратьев, утопленники неожиданно кинулись на них с обнаженными мечами. Как это ни парадоксально, но обещание Дейви Джонса вознаградить того, кто убьет Джека, в данный момент практически спасало жизни его команды.

Задаваясь вопросом, зачем он во все это ввязался, мистер Гиббс рубился на шкафуте, наводя ужас боевым воплем даже на мертвецов. Коттон сражался за штурвал, как всегда верный своему делу, а его попугай носился над дерущимися. Чудом избегая пуль, он выкрикивал проклятия вперемешку с призывами к абордажу, в то время как никем не замечаемый Марти, вытащил с нижней палубы мортиру[94], собираясь применить её по назначению. Прихлоп вопреки субординации сражался против пиратов Джонса, и сдерживал нападавших лучше, чем кто-либо, ведь ему все было нипочем. Быстро смекнув в этом очевидную выгоду, Пинтел и Рагетти переместились поближе к Билу Тернеру и оказывали посильную помощь в сражении, по большей мере прячась у него за спиной.

Чунмин оказалась в бою впервые в жизни. С высоты марсовой площадки девушка видела почти все происходящее – утопленники заполонили корабль, нападали на её друзей, и карабкались уже по вантам грот-мачты, подбираясь, все ближе и к самой Чунмин.

Наблюдая за приближающимися монстрами, девушка испуганно прижимала саблю к груди и вспоминала слова Уилла: «Не думай об оружии, не бойся его, и тогда клинок будет тебя слушаться и защищать. Он словно станет продолжением твоей руки». Бояться было просто некогда и через мгновение, сжав саблю покрепче, Чунмин уже сшибала головы и слизистые лапы, что тянулись к ней. Забыв про все страхи, она сталкивала на палубу тех, кто пытались её схватить. Конечно, ей было далеко до мастера фехтования, но если бы Уилл Тернер взглянул сейчас на тех утопленников, что уже попытались достать девчонку из её укрытия, он смог бы гордиться своей ученицей.

Впрочем, оставаться на марсе становилось все труднее. Почувствовав своеобразный азарт, пираты вновь и вновь карабкались к его лазу. Нападения приходилось отражать уже с нескольких сторон. Это являлось слишком трудной задачей и, в мгновение ока, хорошее укрытие превратилось в ловушку.

Между тем, один из утопленников все же смог забраться в люк и его рост и вес внушили опасения за сохранность всего марса. Ни полученные шрамы, ни отрубленное ухо нисколько не беспокоили этого здоровяка. Не зная, что делать, Чунмин балансировала теперь на самом краю площадки, а огромный пират занял почти все свободное пространство и старался не упасть, вцепившись в мачту одной рукой и  одновременно размахивая кривым мечом перед носом противницы.

Делать было нечего, и, стыдясь, Чунмин прибегла к средству, которое напрашивалось само собой:
- Помогите! – крикнула она как можно громче, - Кто-нибудь!

Её никто не слышал. Команда «Черной Жемчужины» рассеялась в толпе мертвяков, и у каждого из них было более насущное дело, чем спасение беспомощной девицы. Уилл сражался на капитанском мостике сразу с тремя пиратами и даже не оглянулся в её сторону. Чунмин поняла, что придется выкручиваться самостоятельно, и решилась на отчаянный шаг. Простившись на всякий случай с жизнью, она увернулась от меча своего противника и, соскользнув с марсовой площадки на ванты, ухватилась рукой за штаг, шедший к бизани. Действуя почти инстинктивно, Чунмин мгновенно обвила канат вокруг запястья, и, вцепившись в него изо всей силы, рубанула по спасительному штагу саблей, а затем прыгнула вниз.

Не сдерживая визга, Чунмин пролетела над шканцами, едва заметив злобные физиономии пиратов, упустивших добычу. Под тяжестью тела веревка больно впилась в руку. Ветер ударил в лицо, растрепав ей волосы. Было высоко, кроме того, сабли, люди и нежити, мелькавшие внизу, исключая удачное приземление, но вдруг штаг перехлестнулся о бегин-рей[95], направив беглянку прямиком туда, куда ей было нужно. Чунмин вполне удачно приземлилась на капитанский мостик, сбив с ног какого-то пирата.

С ужасом, взглянув в оскалившуюся от гнева морду утопленника, Чунмин узнала в нем одного из людей Сяо Фенга и тут же вскочила на ноги. Тем временем, Уилл Тернер легко справился с одним из оставшихся противников, сбросив его за борт, и теперь сражался только с одним неприятелем, пока поверженный Чунмин пират бросился на свалившуюся «с неба» девчонку.

Она замерла у борта, глядя на утопленника с выражением неподдельного ужаса. Легкая добыча. Совершив широкий и эффектный мах саблей, пират бросился на противницу с угрожающим воплем, готовый разрубить её надвое. Но коварная девица, неожиданно быстро вышла из «замешательства». Чунмин просто отскочила в сторону, и не успевший вовремя остановиться утопленник на ходу перемахнул через борт и исчез в морской пучине. Не веря, что у неё получилось, Чунмин обернулась и увидела, как скрылось в волнах его тело. В этот момент, кто-то грубо схватил её за воротник и заставил развернуться к себе лицом.

- Я должен был убить тебя еще тогда, мерзавка, - прошипел Сяо Фенг, приложив к горлу бывшей рабыни свой меч. Судя по всему, это были последние слова, что он собирался ей сказать.

Чунмин успела только моргнуть. Затем, перед её лицом пронеслось что-то блестящее, заставив инстинктивно отшатнуться. Фенг ослабил хватку и в следующий момент, его обезглавленное тело рухнуло на палубу.

- Она моя, - спокойно заявил запыхавшийся Уилл, стоя над поверженным врагом. Бросив на оторопевшую девушку лишь краткий взгляд, Тернер уже бросился к штурвалу и оттолкнул Коттона прочь. Он  крутанул тяжелое штурвальное колесо, разворачивая корабль под ветер и, повинуясь ему, «Черная Жемчужина» пошла прямо на стоящую впереди «Шень» Сяо Фенга. Заметив, какой маневр выполняет корабль, мистер Гиббс не поверил собственным глазам. Пронзив утопленника, с которым сражался, боцман бросился на капитанский мостик, а тем временем «Картахена» взревела шквалом залпов, скрыв «Шень» в клубах дыма и подняв в воздух тучу щепок.

Через мгновение, под треск дерева джонка разломилась надвое. Такие повреждения не мог выдержать даже призрачный корабль. Черпая воду насквозь дырявым корпусом, «Шень» начала погружаться в глубину. Впрочем, острые обломки её остова еще торчали из воды. Для слишком быстро идущей «Жемчужины» они представляли опасность, но это было полбеды. Прямо за разбитой джонкой поджидала другая, еще большая проблема, которую Тернер, казалось бы, совсем не замечал.

- Барбосса… - проворчал с досадой Гиббс, вспомнив, кто именно заправлял теперь на «Картахене». Однако Уилл, словно забыв про это обстоятельство, уверенно направил «Черную Жемчужину» на обломки джонки. Очень скоро «Картахена» могла оказаться в опасной близости от черного фрегата. Линкор застыл у входа в гавань как хищник, ожидая, когда добыча подойдет к нему сама. Несомненно, Гектор Барбосса не спроста «расчистил» им путь.
- Прямо по курсу затопленная посудина! Уилл, ты с ума сошел! – частил возмущенный боцман, бросаясь к Тернеру, - Но даже, если мы не получим пробоину, мы слишком близко подойдем к «Картахене»! Что помешает Барбоссе взять нас на абордаж?!
- Ничего, - неожиданно согласился Уилл, и, обернувшись к Чунмин, многозначительно добавил - Но у нас же есть талисман…
Девушка вздрогнула и взглянула на Тернера. Больше всего её поразило то, с каким выражением он сказал это слово: «талисман».
- Даже если захват и произойдет, мистер Гиббс, - заявил Уилл, сохраняя пугающую серьезность, - он спасет наши жизни. Ведь у капитана Барбоссы гораздо больше людей, они нам помогут.
- Да, но только не бескорыстно! – взвился Гиббс, теряя самообладание. Вцепившись в штурвал одной рукой, он потянулся к своей сабле, - Пока я жив, я не предам Джека!

Но Тернер оказался быстрее и в мгновение ока приставил нож к горлу старика-боцмана. В тот же момент «Черная Жемчужина» со скрежетом налетела на остов «Шень», окончательно разбив её корпус пополам. Борта фрегата отзывались страшным скрипом, задевая об обломки, и на их темной обшивке, словно шрамы, появлялись светлые царапины. Испуганно вцепившись в планшир, Гиббс напряженно вслушивался в стон «Черной Жемчужины», отчаянно надеясь, что она окажется крепче, чем теперь выглядела. Услышав страшные звуки крушения, даже утопленники отвлеклись от боя. Похоже, это было единственным, что еще могло внушить им страх. Уилл казался Гиббсу совершенно безумным, однако, протаранив «Шень», «Черная Жемчужина» действительно уцелела. Теперь она полным ходом приближалась к «Картахене», и вскоре почти ударилась в её высокий борт.

Абордажные крюки взвились в воздух почти сразу. Пираты Барбоссы высыпали на палубу «пришвартовавшегося» к «Картахене» фрегата и теперь сбрасывая за борт, рубили и протыкали полуистлевшие тела утопленников с завидным рвением. Кружась в этом последнем сражении, они действительно помогали экипажу «Жемчужины», но только до тех пор, на её палубе не осталась только команда Джека Воробья. Сам Барбосса вступил на «Черную Жемчужину» по хозяйски оглядывая захваченный корабль. Следом за ним появилась и Тиа Далма.

- Как славно вернуть то, что принадлежит по праву! – провозгласил Барбосса, довольно рассмеявшись, и тут же громко обратился к Уиллу, все так же стоявшему у штурвала:
- Вы отлично справились, мистер Тернер! Пожалуй, мы дождемся Джека здесь!

Пораженно взглянув на Уилла, Гиббс отчаянно пожалел, что уже успел разрядить в бою пистолет. Через мгновение его, Коттона и Чунмин схватили люди Барбоссы и выволокли на шканцы. Уилла Тернера никто не тронул, как ни в чем не бывало, не обращая на друзей никакого внимания, он самостоятельно спускался по трапу следом за ними. В это же время Прихлопа-Билла скрутили на баке, а Пинтел и Рагетти попались на подступах к спасительному планширу.

- Это же мы, капитан! – дрожа всем телом, воскликнул Рагетти,  пытаясь изобразить в голосе радость.
- Мы на вашей стороне, и мы тоже сражались за вас! – убеждал Пинтел с заискивающей улыбкой, но Гектор Барбосса лишь смерил их скептическим взглядом.
- Что делать с вами, подлые предатели, я решу позже… - заявил он надменно.
Вдруг Чунмин, до того смирно стоявшая рядом с Гиббсом, извернулась в руках удерживающего её матроса и впилась зубами ему в запястье. Взвыв от боли, пират выпустил девчонку из рук, но она, вместо того чтобы спасаться бегством, бросилась к Уиллу Тернеру, вставшему рядом с Барбоссой.
- Вилиам!  – воскликнула Чунмин, - Очнись же!

Тернер обернулся на её голос, смерив китаянку недоуменным взглядом, а в следующий момент его щеку обожгла пощечина. Сама не понимая, как на это решилась, девушка замерла на месте, ожидая результата. Но, к сожалению, эта последняя попытка оказалась тщетной. Новый помощник Барбоссы застыл на мгновение от неожиданности, а затем схватил дерзкую девицу за ворот кимоно, и грубо рванул её к себе.

- Какая смелая! – рассмеялся Уилл, глядя в лицо Чунмин, и добавил с наигранной вежливостью, нисколько не смутившись:
- Побереги-ка свой пыл для другого раза, пташка, а сейчас я немного занят.
Пираты Барбоссы подержали его дружным хохотом, а Уильям уже толкнул Чунмин в руки подоспевших головорезов:
- Следите, чтоб она не упорхнула! - приказал он им со столь не свойственной ему злой усмешкой, - Говорят, присутствие этой девчонки на корабле приносит удачу. Было бы жаль лишиться такого ценного приобретения.
Барбосса хохотнул и громко утвердил этот приказ, обратившись к своим разбойникам:
- Слышали?! Не прикончите её ненароком! Будьте понежнее с этим птенчиком!

Поняв это распоряжение по-своему, матросня развеселилась еще больше, начав бессовестно шарить руками по телу пленницы. Не веря, что все попытки оказались бесполезными, Чунмин отбивалась, пытаясь уловить в жестоком лице Уильяма, хоть что-то напоминающее того благородного человека, каким она его узнала и успела полюбить. Но он даже не смотрел в её сторону.

- А я ведь предупреждала… - раздался рядом снисходительный голос. Тиа Далма смотрела на девушку с нескрываемым торжеством:
- Вильям забыл тебя…
- Это ты что-то сделала с ним! – воскликнула китаянка, понимая о какой и чьей могущественной силе говорила колдунья, когда «предсказывала» ей будущее. Глаза уже блестели от слез, но, отчаянно сдерживаясь, Чунмин не позволяла себе расплакаться, чтобы не радовать ведьму еще больше. Прищурившись, Барбосса взглянул на темнокожую бестию, тоже собираясь послушать её ответ.
- Я ничего не делаю против чьей-либо воли, - отвергла обвинения Тиа Далма, растягивая слова и одарив соперницу счастливой улыбкой, - Вильям сам выбрал, на чьей стороне он должен быть, я лишь немного ему помогла…

Не обращая больше внимания на Чунмин, Тиа Далма встала рядом с Тернером, не отказав себе в удовольствии провести рукой по его плечу. Уилл отреагировал на этот знак внимания весьма теплым взглядом, но капитан Барбосса расценил это по-своему:
- Хватит, - вмешался он, резко помрачнев, - Эй, вы трое! Посадите девчонку в каюту и составьте ей компанию, чтобы не сбежала!

С готовностью выполняя этот приказ, один из оборванцев тут же взвалил яростно отбивающуюся Чунмин на плечо. Он казался настоящим верзилой и, не в силах ему противостоять, пленница могла лишь колотить по его спине. Пират же  глумливо хохотал над её бессилием и уже направился вместе со своей ношей в сторону каюты капитана. Следом за ним последовали еще двое разбойников, провожаемые завистливыми взглядами товарищей, а капитан Барбосса обернулся к другим пленным. Раскрасневшийся Гиббс гневно сверкал глазами из-под косматых бровей, Коттон как обычно хранил молчание, прижимая к груди взъерошенного попугая, а Пинтел и Рагетти испуганно вцепились друг в друга, также ожидая приговора не в свою пользу.

- Будь ты проклят, Барбосса, - прохрипел израненный в сражении Прихлоп-Билл. На его мертвом теле и обезображенном лице виднелись глубокие порезы и шрамы. Но хотя они и не кровоточили, пираты брезговали прикасаться к утопленнику и, скрутив Билла веревками, удерживали его на расстоянии от себя, словно какого-то опасного и гадкого зверя.

- Прихлоп… - констатировал Барбосса, приблизившись к своему бывшему матросу, - Ты уже однажды пострадал за то, что примкнул не к тому капитану, но это ничему тебя не научило, как я посмотрю. Должно быть, Дейви Джонс уже заждался твоего возвращения и может быть в обмен на тебя, он даст нам что-то полезное?

И опять одобрительный хохот со всех сторон подтвердил полнейшее согласие команды со словами капитана. Билл-Прихлоп мрачно взглянул на него, а затем на Уилла. Тот по-прежнему стоял рядом с подбоченившимся пиратом.

- Что сделаем с Воробьем, когда тот появится? – нетерпеливо спросил Уильям, не проявляя ни малейшего интереса к судьбе отца.
- Думаю, ему следует вернуться в Чёртову Прорву, мистер Тернер, - спокойно ответил Барбосса и снова взглянул на Тиа Далму, с коварным видом наблюдающую за обоими мужчинами. Смерив сообщника задумчивым взглядом, Барбосса отметил про себя пистолет, зажатый в его руке, и вдруг продолжил:
- Впрочем, вас это уже не касается… 
Капитан кому-то кивнул, и не успел Уилл Тернер отреагировать, как два здоровенных пирата крепко саданули ему под ребра кулаками, заставив согнуться пополам.
- Не люблю предателей! - пояснил Барбосса, наблюдая, как задохнувшийся от удара Уилл силится сделать вдох, - Мне давно уже не терпится поставить вас на место, мистер Тернер. Вы помогли вернуть мой корабль, но, пожалуй, завладеть сердцем Джонса теперь я смогу и без вас…

Пираты уже заломили Тернеру руки, не дав ему дотянуться до гарды сабли. Сжав зубы, Уилл дернулся, пытаясь распрямиться и вырваться, однако теперь ситуация была не в его пользу. Один из удерживающих Тернера пиратов наотмашь ударил его по затылку рукоятью пистолета, и Уильям рухнул на палубу без сознания.

***
Капитан Дейви Джонс стоял на мостике своего корабля, внимательно наблюдая в подзорную трубу за тем, что происходило на палубе «Черной Жемчужины». И хотя капитана Воробья нигде не было видно, происходящее на его корабле не могло не привлекать внимания.
Джонс видел все, но замечал только ту, что когда-то обрекла его на вечное страдание. Все те же спутанные темные волосы, точеная фигура и невообразимый наряд теперь уже выцветший от времени. И хотя капитан очень давно не видел её, но с момента их последней встречи ведьма действительно нисколько не изменилась.

Но, несмотря на бессмертие и полученную обманом молодость, она никогда прежде не осмеливалась выходить в море. Тиа Далма хорошо помнила, на что способен капитан «Летучего Голландца», и Джонс знал это. Теперь же колдунья посмела оказаться во власти его стихии, и это говорило о том, что у неё должно быть имелись веские для этого причины. Что-то изменилось.
Дейви Джонс вновь ощущал то, что, казалось бы, уже давно не мог почувствовать. И это был не только гнев. Его пустую грудь снова теснили волнение и ревность. Признаться, он всё еще робел перед этой женщиной. Она была словно адский демон, явившийся губить души и рядом с ней снова находились мужчины, что готовы были убивать друг друга из-за неё. Наблюдая за тем, как по приказу пожилого пирата в шляпе с широкими полями оглушили какого-то юнца, капитан Джонс был уверен, что эти двое стали очередными жертвами чар Тиа Далмы. Впрочем, симпатии ведьмы, как и всегда, пребывали на стороне победителя. Не выказав ни малейшего беспокойства за дальнейшую судьбу молодого пирата, темнокожая бестия встала на сторону коварного капитана, тут же отвернувшись от его поверженного соперника.

Тиа Далма улыбнулась своему новому избраннику, и Джонс в ярости опустил подзорную трубу. Раздраженно дернув головой, морской дьявол пробормотал ругательства, которые заглушили очередные залпы с борта его корабля. Акуломордый рыболюд, стоящий рядом с Джонсом, опасливо покосился на разгневанного капитана.

- Заканчивайте с городом, – приказал он и сурово взглянул на своего помощника, - Мы исполнили приказ мистера Норрингтона и пора бы уже позаботиться о своих делах! Навестим посудину некой блудной птахи, которая кое-что мне должна!
- Есть, капитан! – прорычал акуломорд. Согласно кивнув, он оскалился в подобии улыбки и заторопился вниз по трапу, собираясь известить о решении Джонса всех капитанов его эскадры.

Между тем к «Черной Жемчужине» приблизилась шлюпка.

-----------------------
[92] Мозгляк - ничтожный в физическом или умственном отношении, ни к чему не пригодный, ни на что не способный человек.
[93] Опердек - верхняя палуба корабля.
[94] Мортира – короткое артиллерийское орудие для навесной стрельбы, для разрушения горизонтальных целей, бомбардировки городов и крепостей и поражения войск за закрытием.
[95] Бегин-рей – нижний рей бизань-мачты.

Отредактировано Kxena (2007-12-16 17:14:47)

Глава 24. Прощание

- Капитан на борту! Поднять флаг! – задорно приветствовал взъерошенный попугай мистера Коттона.
- Йо-хо! Джек снова с нами! – вторили ему все пираты с марсов, реев и палубы. Потрясая оружием они кричали и приветствовали своего капитана, лихо успевшего не только спастись из самой пучины, но и прихватить с собой мисс Свон.

Триумф был безоговорочным и, что еще более приятно, вполне заслуженным. Вымокшие до нитки, побитые и уставшие, но все же живые, они вполне могли насладиться этой нелегкой победой, но как только ноги коснулись палубы, Элизабет высвободилась из рук капитана Воробья. Она бросилась вдоль планшира левого борта, вглядываясь в бушующие волны, образующие огромный водоворот, оставшийся после погружения «Летучего Голландца». Море похоронило последний проклятый корабль, но мисс Элизабет все еще не могла поверить в случившееся. Она бежала словно за уходящим прошлым, не в силах ни догнать его, ни остановить. Наконец, достигнув трапа на капитанский мостик, мисс Свон застыла на месте, не обращая внимания на непрекращающийся ливень и не отрывая взгляда от пены волн, расходящихся за бортом.

- Горизонт чист, сэр! И на сей раз, я ручаюсь за свои слова! Пора бы нам убираться отсюда… - радостный боцман спешил навстречу капитану с целью уточнить курс, команда ожидала распоряжений, в то время как сам капитан почувствовал странное замешательство. Отвернувшись от безучастной ко всему Элизабет, Джек остановил свой взгляд на Чунмин. Она стояла у левого борта чуть поодаль мисс Свон, ссутулившись и опершись на планшир, также не замечая ничего вокруг.
- Птаха!
Услышав голос капитана Воробья, девушка обернулась. Она утирала слезы с лица, и Джек не сомневался, что причиной тому была несчастливая привязанность бедняжки к не особо удачливому кузнецу.
- Птаха, позаботься о… - Джек задумчиво вскинул брови и снова взглянул в сторону Элизабет.
- О нашей гостье… - закончил он с натянутой улыбкой и, проигнорировав вопросы Гиббса, отправился в кают-компанию под непрекращающийся гул команды.

***
Повинуясь легким волнам, корабль клонился из стороны в сторону, укачивая Элизабет, словно в колыбели. «Скр-р-р-р» - тихо отзывалась обшивка, и воображение тут же представляло корабль старым, утомленным воякой, дремлющим после боя и слегка похрапывающим во сне. Прислушиваясь к стонам и поскрипываниям корпуса, Элизабет смотрела в просмоленную потолочную переборку, с которой, слегка покачиваясь, свисали несколько связок сухих растений и летучих мышей. Впрочем, чтобы узнать это место, можно было и не открывать глаз. Стоило лишь вздохнуть полной грудью затхлый воздух корабельного отсека, и бывшее обиталище Тиа Далмы безошибочно определялось по запаху восковых свечей и разнообразнейших магических ингредиентов, в достатке пылившихся под потолком. Отодвинув клок редкой холстины, который загораживал обзор, изображая что-то вроде сетки от москитов, Элизабет села на своей кушетке.

Чувствуя в безмерно уставшем теле ужасную слабость, мисс Свон припомнила все события вчерашнего дня. Девушка-азиатка, назвавшаяся Чунмин, проводила Элизабет в эту каюту и, даже предложила сухую одежду, которая нашлась в сундуке, притулившимся в углу. Сколько с тех пор прошло времени, оставалось только догадываться. Как и в любом отсеке на нижней палубе, дневной свет пробивался в это помещение лишь в редкие щелки между досками обшивки, и освещению служил только зажженный масляный фонарь, оставленный на столе. Танцуя за прокопченным стеклом, маленький, бойкий огонек подсвечивал стеклянные бока пыльных банок и очерчивал на переборках причудливые тени, от засушенных травы и странных артефактов, оставленных Тиа Далмой. Давно оплывшие свечи застыли на столе, утопив в восковых потеках черные огарки фитилей. Тиа превратила каюту в настоящее убежище колдуньи, но с уходом хозяйки помещение утратило большую часть своей зловещей таинственности, превратившись в хранилище непонятного и бесполезного хлама, и лишь угол, занимаемый Чунмин, сохранял обжитой и опрятный вид.

Вспомнив заботу и помощь своей теперешней соседки, Элизабет перевела взгляд на собственные колени и руки, скрытые одеянием, что дала ей китаянка. Золотое шитье поблескивало в свете фонаря, сплошь покрывая широкие, длинные рукава и полы черного азиатского платья из плотной шелковистой материи. В дополнение к нему, на Элизабет оказались широкие штаны и азиатские сапоги из мягкой кожи. Этот новый наряд оказался вполне удобным и приятно облегал фигуру, не стесняя движений. Правда безмерно длинная застежка платья от ворота до подола, состоявшая из множества золотистых пуговиц-шариков, требовала некоторых дополнительных усилий, и слишком уставшая накануне Элизабет торопливо продела пуговицы в петли, пропуская несколько штук к ряду.

«Красиво» - невесело оценила мисс Свон, машинально застегивая пропущенные пуговицы. «И траурный черный мне теперь как раз кстати», - трепыхнулась в сознании вторая более мрачная мысль. Этого было вполне достаточно, чтобы глаза тут же наполнились слезами, а тягостная тоска, ненадолго изгнанная сном, вернулась в душу. Но горевать было бесполезно, и не желая поддаваться сейчас проклятому унынию, мисс Свон попыталась отвлечь себя хоть чем-то. Она торопливо пригладила растрепавшиеся волосы и измявшуюся одежду и уже поднялась на ноги, желая опоясаться, оставленной для неё саблей, как вдруг новая мысль заставила её с ужасом застыть на месте. Элизабет помнила, что компас Джека находился при ней с самого момента побега из губернаторской резиденции, но теперь она и понятия не имела, что с ним стало. Осмотр каюты и постели ничего не дал, и, пребывая в еще более мрачном настроении, чем прежде, мисс Свон вышла из каюты. Вариантов было два - или Чунмин нашла компас, или же он был безвозвратно потерян во время всего произошедшего, что казалось наиболее вероятным.

Бледный свет, пробивающийся в зарешеченные палубные люки, едва освещал пустынную нижнюю палубу, но вокруг все словно вымерло. Судя по всему, солнце еще и не садилось или уже давно поднялось над горизонтом, но с верхней палубы не доносилось ни единого звука, и лишь скрип корпуса и такелажа нарушали тишину. Чувствуя все большее беспокойство, мисс Свон осторожно продвигалась в сторону трапа на верхнюю палубу, когда сверху, наконец-то, раздался звон рынды, отбившей восемь склянок, а со стороны форпика  донесся голос мистера Гиббса:
- Они даже представить не моги, что в кают-компании их поджидает адмирал Норрингтон!! – радостно возвестил кого-то боцман, и в ответ ему послышались несколько смешков.
- А как адмирал Норрингтон попал к нам на корабль? – поинтересовался кто-то, поддерживая разговор.
- Не иначе он почувствовал, что Барбосса собрался совершить каверзу и затаился, чтобы помешать этому, - предположил боцман, тоном опытного рассказчика легенд. – Хотя, я склонен думать, что доблестный адмирал попросту схоронился в нашей кают-компании, спасая свою шею от опиратившейся команды его же флагмана…

Команда «Черной Жемчужины» собралась в кубрике за ранним завтраком или еще не закончившимся ужином, и через минуту все они смотрели на Элизабет, появившуюся на пороге низкого и тесного помещения. Все были в сборе, но мисс Свон заметила, что с тех пор как она вынужденно покинула своих друзей, экипаж «Черной Жемчужины» несколько увеличился. Чунмин сидела рядом с Гиббсом, вернулся Марти, а так же появились еще несколько пиратов, имен которых Элизабет не знала. Не хватало только двух человек. Джек само собой предпочел остаться в своей кают-компании, а Уилл… про Уилла лучше было не вспоминать.

- А, мисс Элизабет! Ну-ка, парни, расчистите для мисси местечко! - обрадовано распорядился Гиббс, и толстяк Пинтел с заискивающей улыбкой двинулся в сторону, пересаживаясь на место Рагетти, и попутно спихнув на пол своего худосочного приятеля.

Рагетти обиженно покосился на Пинтела, но без возражений отполз прочь и занял место в противоположном углу, а Элизабет ничего не оставалось, как усесться на освобожденную для неё бочку. Воцарилось молчание, но уже через мгновение окружающие засуетились, передавая для вновьпришедшей кружку с ромом. Мистер Коттон, пытаясь изобразить добродушную улыбку, положил на колени Элизабет яблоко, а Пинтел – манго. Все те же расхристанные морские бродяги, к которым благородная дочь губернатора Ямайки сначала относилась с нескрываемой брезгливостью и опаской, а после разделила все тяготы самого долгого в своей жизни морского путешествия. Пираты не заботились о чистоте души и небрежно относились к чистоте тела, но именно они теперь могли считаться друзьями или даже семьей Элизабет. Ведь именно они принимали её сейчас в свой круг, как пиратку, как равную себе, не думая уже о том, сколько стоят её свобода или вещи, и делились последним, что у них было.

Элизабет посетило странное чувство. С одной стороны, она ощущала себя так, словно вернулась домой, но с другой стороны мисс Свон была удивлена, что это чувство посетило её сейчас, на пиратском корабле. Она сидела в кубрике «Черной Жемчужины» с командой капитана Джека Воробья будто и не было Чертовой Прорвы и боя в Порт-Ройяле, так же, как и несколько лет назад. И все же мисс Свон хорошо знала, что это лишь иллюзия. Всё изменилось и в первую очередь оттого, что сама Элизабет не осталась прежней.

Между тем, команда «Черной Жемчужины» с нескрываемым интересом рассматривала вернувшуюся с того света, и всем им явно не терпелось выслушать какой-нибудь занимательный рассказ о приключениях в Чертовой Прорве или на «Летучем Голландце». Судя по всему, капитан Воробей еще не успел поделиться байкой о своем путешествии в чистилище Дейви Джонса, и терзаемые любопытством пираты мучались догадками, пытаясь выдумать сейчас какой-нибудь вопрос, наводящий разговор на нужную тему. Сама Элизабет не торопилась помочь им в этом не легком деле.

- Славно, что вы вернулись, мисс, - наконец нарушил молчание мистер Гиббс.
- Уж и не чаял, что доведется свидеться… да… - протянул он, задумчиво, - Вы лежали в забытьи почти сутки. Пока вы спали, Джек приказал идти на Тортугу. Так что, мы почти в родном порту - корабль стоит сейчас на рейде в десятке миль от города. Капитан позволил ребятам немного передохнуть…

После этих слов мистер Гиббс слегка нахмурился, явно не понимая, для чего Джеку понадобилось отдыхать в этой дикой бухте совсем чуть-чуть не достигнув столицы земных удовольствий, но на лицах всех присутствующих не отображалось ни малейшего недовольства действиями капитана, и боцман продолжил:
- Вот мы и собрались здесь отметить чудесное спасение из когтей морского дьявола… а заодно выпить за здоровье адмирала Норрингтона!
Элизабет удивленно приподняла брови, в то время как кто-то по левую руку от неё хлюпнул ромом, не сдержав смешка.
- Как бы не адмирал, – строго заметил мистер Гиббс, - наши доблестные вояки, так бы и стояли раскрыв рты, когда ребята Барбоссы стали вдруг исчезать, как дым без огня!

В ответ на это суровое, но явно справедливое замечание Рагетти виновато шмыгнул носом, а Пинтел хмуро покосился на боцмана исподлобья.

- А вот мисс Чунмин и адмирал не сплоховали, - тем временем одобрительно произнес Гиббс, - Посмотрите, как они отделали этого молодца!..

Незнакомый Элизабет пират, сидевший тут же в кубрике и настороженно смотревший на окружающих, виновато потупился в свою кружку, когда всеобщее внимание обратилось к нему. Впрочем, несмотря на полумрак, мисс Свон вполне явственно могла рассмотреть свежие царапины, оставленные на его физиономии в прошедшей драке. А впечатляющий синяк под глазом наверняка был результатом столкновения с адмиральским кулаком.

- Сейчас, мисс Элизабет, он смирный. А еще несколько часов назад прикончил бы любого из нас, - комментировал мистер Гиббс, - По крайней мере, попытался бы это сделать… теперь, небось, рад, что вовремя переметнулся другую сторону?
Заслышав этот вопрос, парень тут же взглянул на своего нового боцмана и согласно затряс головой, выражая во взгляде полнейшее раскаяние, а затем с опаской взглянул на китаянку. Та лишь поежилась, и Элизабет вполне её понимала, вспомнив, в каком виде была девушка сразу после сражения. Несомненно, бедняжка только чудом вырвалась из лап негодяев Барбоссы. Меж тем, видимо, не желая присваивать чужих заслуг, и слишком продлевать эту историю, Чунмин вмешалась сама:
- Господин адмирал очень помог мне. Он заколол одного из пиратов сразу же, как только они вошли в кают-компанию, а потом сражался с двумя другими. Я же, забрав оружие убитого, всего лишь пыталась помочь. Мы победили вместе, и когда наш пленный заверил, что принимает нашу сторону, господин адмирал приказал ждать. А затем, выбрав лучший момент, мы бросились на помощь всем вам.
- Господин адмирал, конечно, торопился нам помочь... - недовольно проворчал Пинтел потирая шею, все еще помнящую прикосновение чьей-то сабли, - Повезло ему, что сразу убрался на свою посудину! А то бы я… ох не сдержался!

Рагетти смотрел на друга с немым ужасом и уважением, но храбрец мгновенно скис под суровым взглядом Гиббса.
- А потом подоспели и вы с Джеком, - подвел итог боцман.
- Даже не верится, что все мы остались живы и здоровы! - вмешался вдруг Рагетти. Все молчаливо закивали, соглашаясь с ним, но Элизабет осталась безучастной.
- Да… - тоже согласился Гиббс, но, заметив хмурый вид мисс Свон, счел нужным добавить с вздохом:
- Жаль мистера Тернера. Он был хорошим малым… хоть и учудил напоследок… ну да упокой, господь, его душу… выпьем за него еще раз, парни…

Элизабет терпеть не могла ром. Она, по-прежнему, считала, что это гадкое пойло было способно превратить в грязных скотов даже самых порядочных людей, а  благородным дамам пристало пить более изысканные напитки. Но сегодня пиратка Лиззи могла позволить себе отступить от этого правила. Ведь погиб её… жених?.. друг?.. В любом из этих случаев капитан Барбосса спросил бы: «Перед кем здесь чиниться?»  И сейчас мисс Свон как никогда была согласна с ним.

Она стоически сделала глоток и еще один, а затем еще. Её радовал этот жгучий привкус, благодаря которому можно было не сдерживать слез. Дурман алкоголя уже разливался по венам горячечным жаром, затуманивая разум, и сейчас это было как никогда кстати.

- Только как мистеру Тернеру упокоиться, если он в Чертову Прорву угодил?.. – задумался вдруг Пинтел, уже опустошив свою кружку.
Мистер Гиббс строго зыркнул в сторону толстяка и перевел обеспокоенный взгляд на Элизабет, но она сидела, полностью погрузившись в свои мысли, и не обратив никакого внимания на эту фразу.
- А может быть, мистер Тернер сам стал капитаном «Летучего Голландца»? – предположил тем временем Рагетти, как всегда знающий больше других:
- Я слышал, что капитан «Голландца» может освободиться от проклятия. Для того он и сходит на берег раз в десять лет. Чтобы найти деву, что согласиться стать его любимой и искупить все его грехи…
- Все ты врешь! Про деву в легенде ничего не говорится, и значит, сгодиться любая баба! – перебил его излияния подвыпивший Пинтел.
- Заткнитесь! – вмешался мистер Гиббс, - Мисс Элизабет, не слушайте их…

Но Элизабет их и не слушала. Ей вдруг показалось, что там, на «Летучем Голландце» погиб совсем другой человек. А молодой Уилл Тернер, которого она знала, так и затерялся где-то в южных морях и никогда уже больше не вернется. Никогда. Это было странно. Восстановив, наконец, дыхание после рома, Элизабет взглянула на боцмана:
- Ничего, мистер Гиббс, - проговорила она, как можно более мужественно, - Со мной уже все в порядке. Все мы со временем теряем в боях друзей…

Пираты ошарашено промолчали, а Элизабет захотелось вдруг подняться наверх. Спертый и влажный воздух кубрика давил на грудь, и помня о компасе Джека, мисс Свон решила, что сейчас, пожалуй, самый лучший момент, чтобы вернуться к его поискам. Она поднялась на ноги, но в глазах тут же все поплыло. Забытое манго и яблоко соскользнули с колен, ром давал о себе знать…
- Вы бы что-нибудь съели… - неуверенно предложил Гиббс, но Элизабет заметно шатнувшись, проигнорировала его слова, и довольно осторожно направилась к трапу.

На верхней палубе не было ни души. Убранные паруса позволяли беспрепятственно гулять ветру, и Элизабет показалось, что она тонула в принесенных им запахах и звуках. Их было так много: плеск волн и ни с чем не сравнимый аромат моря, шум деревьев на побережье, крики птиц в их ветвях, гомон обезьян. А потом наступала внезапная тишина, когда ветер брал передышку. Тепло утреннего солнца казалось как никогда нежным. Хотелось закрыть глаза, подставив его лучам лицо, чтобы только слышать и чувствовать, как платье шелковисто касается тела, как сабля оттягивает грубый ремень из кожи, охватывающий талию, как шероховатый планшир под ладонями впитывает солнечное тепло. И снова ветер запутался в её волосах, овевая лицо прохладой и принося с берега запахи влажной зелени, джунглей и дыма от очагов в ближайшей приморской деревушке. Впервые в жизни Элизабет так радовалась этим простым ощущениям. Каждое из них воспринималось непривычно ярко, и все они были огромным богатством, которое она так неосмотрительно не ценила раньше. Казалось, что человек просто не в состоянии чувствовать столько всего сразу, весь этот жадный, спешащий жить мир, его красоту и боль.

Элизабет ощущала в теле небывалую легкость, даже слабость. Голова кружилась, и ноги не желали слушаться хозяйку, но, все же, еще наслаждаясь нахлынувшими чувствами, девушка обернулась к юту и пошла по направлению к капитанскому мостику, внимательно рассматривая каждый дюйм палубного настила. Еще сохранялась слабая надежда на то, что капитанский компас уцелел и возможно где-то лежит на опердеке.

Внимательно глядя под ноги, и стараясь не оступиться на палубе, ставшей вдруг слишком шаткой, Элизабет добрела до кают-компании. За дверями, вновь приваленными к входу, было темно и тихо. И конечно, так и должно было быть. В столь ранний час капитан Воробей всегда предпочитал отсыпаться. Элизабет не трезво усмехнулась. Ей вдруг представился спокойно спящий Джек, даже не подозревающий, что она с таким рвением разыскивает его компас по всему кораблю. Полностью уверенная в своей догадке, мисс Свон вздохнула. Пропажа так и не нашлась, а не осмотренным остался только капитанский мостик. Но хотя заветный навигационный прибор никак не мог потеряться там, Элизабет все же решила подняться по трапу.

Это было самонадеянно. По лестнице ноги шли еще хуже, чем по ровной поверхности, а потому, сделав всего несколько шагов, мисс Свон оступилась и ощутимо стукнулась коленом о ступень. Внезапная боль заставила её выругалась совсем не подобающе леди, а затем, прекратив дальнейшее восхождение на капитанский мостик, девушка уселась прямо на трапе. Боль немного отрезвила её состояние. Потирая ушибленное колено, мисс Свон почувствовала себя вдруг ужасно обиженной. Настолько что вот-вот расплачется. Впрочем, причиной тому было не только ушибленное колено.

Когда мисс Элизабет осталась без матери, вся забота о ней была возложена на отца. Уизерби Свон, губернатор южных колоний его величества, состоятельный и уважаемый в обществе человек любил свою маленькую дочь безмерно. Сейчас мисс Свон готова была признать, что порой она не заслуживала столь доброго отношения, и пользовалась им со всей эгоистичной расточительностью. Губернатор Свон всегда первым приходил на помощь дочери, когда она получала царапины в пылу очередной игры, неосторожно забираясь на дерево, выбранное на роль марсовой площадки «Разящего», и когда она спасала пирата Воробья, и когда сама оказалась в тюрьме. Добродушно перенося упрямство и шалости дочери, отец всегда переживал за неё больше чем кто-либо.

Даже в трехлетнем возрасте Элизабет предпочитала преодолевать трудности, как подобает настоящей, взрослой леди – исключительно собственными силами. Это получалось не всегда. Однажды маленькая мисс Свон ушиблась, поднимаясь по лестнице. Элизабет ревела отчаянно громко! Больше от обиды и вредности, чем от боли. Не жалея легких, с мстительным удовольствием она наблюдала как отец не находит себе места, не зная как её утешить. Мисс Элизабет не унималась, и вскоре весь дом был поднят её криком, как по боевой тревоге.

И тогда губернатор Свон принял неожиданное решение. Он позвал кучера и приказал ему высечь ступени лестницы. Весь дом наблюдал за этой странной сценой. Уткнувшись в плечо отца, и еще всхлипывая, Элизабет тоже обернулась, чтоб посмотреть, как хмурый кучер бьет по ковровой дорожке хлыстом для лошадей. Ради маленькой мисси кучер старался на совесть. Со свистом хлыст сек дорожку, словно прибивая её к ступеням, сбивая складками.
- Не надо, папа… – сказала вдруг Элизабет, - Мне уже совсем не больно…

Ей стало жалко лестницу, словно она была живой. Мисс Свон успокоилась и обняла отца, который тут же простил её выходку. Вспоминая сейчас его любящее и обеспокоенное лицо, Элизабет чувствовала ужасную тоску.

Они победили. Она была жива. Но какой ценой. Ей всегда представлялось, что финал её путешествия на Край Света будет совсем другим, а теперь опустевшая палуба «Черной жемчужины» как ничто лучше напоминала Элизабет, что она осталась совсем одна. Мир, в котором она провела всю свою жизнь, отныне останется лишь воспоминанием. Это был мир овеянный ароматами духов светских красавиц, шуршащий шелками пышных нарядов и парчой вычурных камзолов, живущий по распорядку и этикету, не умеющий и не желающий проявлять искренних чувств, утягивавший корсетом. Совсем другая, не свободная, но привычная жизнь.

Отец и Уилл были не только самыми близкими ей людьми, о которых Элизабет готова была плакать день за днем. Сейчас девушка как никогда ясно поняла, что каждый из них был еще и надеждой, связывающей её с прежней жизнью, её домом, той тихой гаванью, в которую Элизабет подсознательно стремилась вернуться, так опасно подойдя к краю совсем другого, опасного и притягательного мира. Его обитатели не знали этикета и манер, они были пиратами и бродягами, значительно отличаясь от тех великосветских, чопорных господ, окружавших мисс Свон в скучных гостиных Порт-Ройяла. Элизабет была готова окунуться в этот мир разбойников, золота, грязных страстей и рваных кружев, ведь под грязными рубахами могли биться и чистые, благородные сердца. И это были их сердца.

Элизабет привлекали приключения, ей нравилось сжимать в руке рукоять сабли, и ради достижения цели, она могла преодолеть все, но только до тех пор, пока для неё существовали оба мира и выбор между ними. Теперь же выбора не было, и душу мисс Элизабет посетила не только горечь безвозвратной разлуки с близкими людьми, но и растерянность. Она никогда не думала о том, какова будет её жизнь хотя бы через десяток лет, если она не вернется домой, если рядом не будет Уилла. Элизабет не знала, как ей поступить, и это неведение вселяло в её душу страх. Мисс Свон и чувствовала себя обманутой. Она исправила свою ошибку и помогла Джеку вернуться в мир живых, она прошла столько испытаний, но её жизнь не возвратилась в прежнее русло. Словно река судьба уносила их все дальше от дома и только теперь мисс Свон поняла, как далеко она зашла. Размышляя над всем этим, девушка неотрывно смотрела на спокойное море, тихо ласкающее волнами борта их корабля.

- Знание человеческой натуры, подсказывает мне, что ты… пьяна, цыпа! Как ни прискорбно мне это говорить!

Элизабет обернулась. Джек возник за спиной как черт из табакерки и, возвышаясь на вершине трапа, он взирал на хмурую мисс, как на обиженного ребенка, который неудачно попытался сделать больше своих возможностей. Впрочем, уже через мгновение весь его вид воплощал само сочувствие, поскольку захмелевшая мисс Лиззи выглядела в восточном одеянии очень привлекательно, несмотря на всё недовольство и скверное настроение.

Мисс Свон почувствовала беспокойство. Судя по всему, отныне её честь зависела лишь от неё самой – и это новое открытие заставило девушку отвернуться от самодовольной физиономии пирата с гордым видом. Неподдельного удивления на лице капитана, заметившего в её глазах слезы, она уже не увидела. Джек вознамерился сойти с капитанского мостика, но мисс Свон даже не подумала двинуться с места, когда услышала шаги на трапе. Впрочем, как оказалось, капитан Воробей и не собирался тревожить её покой. Спустившись всего на пару ступеней, он развалился на них и сам, не преминув нравоучительно заметить:
- Вообще, по корабельному уставу, сидеть, а уж тем более… лежать… на комингсах и трапах, строжайше запрещено…

Девушка не отреагировала, и Джек даже обиделся, что его блестящее знание и «выполнение» корабельного устава не заслужило хотя бы улыбки. Впрочем, наблюдая сбоку профиль нахмурившейся мисс Свон, капитан Воробей сменил обиду на милость и продолжил:
- Но поскольку ты ранена и, кажется, тяжело… то так и быть…
- Джек, - сказала вдруг Элизабет, - Я потеряла компас…
- Это печально, цыпа, – согласился капитан с неожиданным спокойствием, - но не стоит проливать по этому поводу слезы…

Элизабет обернулась к нему в недоумении, но Джек смотрел без тени иронии:
- К счастью у меня есть собственный компас, и его показания по-прежнему верны.

С этими словами он похлопал себя по боку, и только сейчас Элизабет заметила знакомый восьмигранный футляр, снова подвешенный на поясе капитана.

- Он выпал, когда ты переодевалась, - деликатно пояснил Джек, с легкой улыбкой, по-прежнему не сводя с Элизабет глаз, - Ты устала и была расстроена, а потому не заметила этого. Впрочем, я не в обиде, поскольку не могу не признать, что все это время компас находился в самом безопасном месте, от которого не отказался бы и я…

Его взгляд и улыбка смущали все больше. Чувствуя, как учащается биение сердца, Элизабет отвернулась от пирата, постаравшись изобразить полное безразличие. Впрочем, воспоминание о том, что все это время компас был у неё за пазухой, заставило кровь прилить к её щекам.
- Я думала, что он пропал… - сказала Элизабет, раздумывая, пора ли ей уходить или еще нет.
- Его нашла Чунмин, - объяснил Джек все с той же хитрой улыбкой, - Пожалуй, она единственная женщина, которой я могу доверять…

Прислонившись спиной к поручням трапа, капитан обратился к морю мечтательным взглядом, заметив боковым зрением, что его последняя фраза заставила мисс Свон взглянуть на него еще раз с весьма знакомым выражением на лице. Джек улыбнулся еще шире, припоминая о том, какие чудеса и преображение могут творить обыкновенная ревность, любопытство и хорошее воображение. У Элизабет было хорошее воображение, в этом он не сомневался, и теперь нужно было просто немного подождать, пока подозрение, закравшееся в её душу, сделает свое дело. Джек не ошибся.

Образ Чунмин возник перед мысленным взором мисс Свон почти сразу и, чувствуя странное возмущение в душе, Элизабет язвительно заключила про себя, что у капитана Воробья определенно есть тяга к экзотике. Нынешняя его «знакомая», несомненно, отличается от грубоватой мулатки Анамарии. Впрочем, Чунмин казалась изящнее своей предшественницы лишь из-за чрезмерной худощавости и бледности, что, конечно же, не могло считаться красивым. Заключив это, Элизабет согласилась с собой и в том, что богатое жемчужно-белое ципао  китаянки, в которое она переоделась после боя, только подчеркивало эти недостатки. Хотя, как очередная «знакомая» Джека, эта девица, несомненно, хотела нарядиться ради своего благодетеля. Размышляя так, Элизабет старалась не вспоминать, что именно Чунмин недавно помогала ей, пока она была в забытьи. Впрочем, что бы мисс Свон не придумывала в угоду своей досаде, она не могла не признать, что китаянка была достаточно мила. И, конечно, её огромные черные глаза, блестящие от слез, вызывали не только сочувствие у любого мало-мальски порядочного мужчины, но и желание взять несчастное создание под свою опеку!

-  Вижу, ты совсем не рада возвращению в мир живых… - произнес вдруг капитан. Элизабет медленно обернулась на его голос и встретилась с Воробьем взглядом. Колено еще саднило, но, взглянув в слишком серьезное лицо Джека, мисс Свон уже забыла об этой неприятности. Вспоминание о том, сколько всего им пришлось преодолеть на пути к возвращению к жизни, заставило Элизабет устыдиться.
- Это не так, - сказала она, опустив глаза, - Просто… я вспомнила сейчас о моем доме, отце… и…
Джек приподнял бровь, напряженно ожидая продолжения этого ассоциативного ряда, но мисс Свон вдруг замолчала.
- О моих близких… - оборванно закончила она свою мысль и, поежившись под ветром, обхватила руками плечи: - Мне страшно, Джек.
- Страшно? – уточнил еще более озадаченный пират.
- Да, - недовольно отозвалась она, - Это так неожиданно для вас, капитан Воробей?

Для испуганной девицы ответ был слишком уж вызывающим, но, проигнорировав это обстоятельство, Джек лишь заинтересованно спустился несколькими ступенями ниже, чтобы занять место в непосредственной близости от Элизабет.

- И чего же ты боишься? – раздался его голос возле самого уха мисс Свон.
Склонившись к ней так близко, чтобы можно было говорить почти шепотом, капитан добавил: 
- Я не задал бы этого вопроса, если бы я тебя не знал, цыпа. Но я тебя знаю, и сейчас просто теряюсь в догадках…
Элизабет не могла ответить. Она молчала, чувствуя, как по телу пробегает предательская дрожь.
- Любопытство иногда заводит далеко. Но из тех людей, что обладают этим качеством, мне ни разу не доводилось встретить настоящего труса, - рассудительно продолжил капитан Воробей, не дожидаясь её ответа. Элизабет усмехнулась, но в пику её недоверию, Джек тут же уточнил:
- Конечно, чрезмерное любопытство до добра не доведет, -  он назидательно поднял указательный палец,  - Но для того и существует осторожность. А между трусостью и осторожностью имеется существенная разница.

Довольный тем, что так ловко справился с этой характеристикой, пират улыбнулся и, отстранившись от притихшей девушки, продолжил размышлять, словно сам с собой:
- Поверь, цыпа, среди примкнувших к Береговому Братству есть и те, которые сделали это не потому, что нарушили закон или помогали своим товарищам. Просто каждый из них желал жить и выбирать свою судьбу свободно.

Наконец-то Элизабет обернулась. Взгляд капитана был устремлен мимо неё. Отстраненно всматриваясь в туманный горизонт и утреннюю дымку, клубившуюся над склонами Тортуги, Джек задумался, словно вспоминая что-то важное и давно забытое:
- Я знал одного парня, - сказал он, - которому в двадцать два посчастливилось стать капитаном британского флота. Невероятное везение, верно? Этот парнишка, пожалуй, мог бы быть толковым командиром. Однако чиновничество адмиралтейства посчитало иначе. По доносу сослуживцев новоявленный капитан получил пиратское клеймо и вместо того, чтобы истреблять пиратов, стал одним из них. Впрочем, как известно, свободолюбие в казармах не приветствуют, а потому я уверен, что рано или поздно, он и сам сбежал бы со службы.

Джек усмехнулся:
- Любопытство и свободолюбие. Разве это и не твои качества? – спросил он, взглянув ей прямо в глаза.

Пиратка и пират. Они смотрели друг на друга с задумчиво-понимающим видом, словно давние сообщники, и впервые в жизни Элизабет искренне захотела поверить Джеку. Хотя бы сейчас. Пока еще не надеты прежние маски, пока еще никого кроме них нет на палубе и вполне можно позволить себе сидеть рядом с капитаном на трапе, попирая субординацию и еще не угомонившееся чувство приличия.

- Ведь риск, дело благое? – намекающее уточнил Джек, с хитрым прищуром, словно подталкивая сомневающуюся мисси к какому-то решению. Но, похоже, Элизабет уже в этом не нуждалась. Ничего не ответив на вопрос, она лишь вздохнула и, закрыв глаза, устало склонилась к капитану Воробью на плечо. Так, будто это было в порядке вещей. Впервые за долгое время мисс Свон снова почувствовала себя спокойно и ощутила огромное облегчение в душе. Да, она готова была рискнуть. Но будто маленькой девочке в детстве, ей хотелось сейчас утешения и поддержки в этом нелегком решении. И сейчас она была совсем не против того, если капитан Воробей ободряюще обнимает её за плечи, как в старые добрые времена. Само собой, Джек тут же оправдал эти надежды.

Элизабет словно бы совсем не замечала, как капитан ненавязчиво скользнул ладонью по атласному рукаву её платья, и вот его рука уже покоится на её плече. Нитка марокканских бусин, вечно болтающаяся в волосах пирата, случайно дотронулась до лба мисс Свон, заставив её слегка улыбнуться.

- Спасибо тебе, – тихо сказала девушка. Она почувствовала, как Джек нежно прикоснулся к её щеке. Продолжая это движение, он приподнял голову девушки за подбородок, чтобы взглянуть ей в лицо. Элизабет открыла глаза. Проницательный и насмешливый взгляд капитана говорил сам за себя. Пират словно бы интересовался: «Так за что и насколько щедрую благодарность я заслужил?»
- Спасибо тебе, - искренне повторила мисс Свон, - За все…

Они снова были очень близко и совсем одни, как в тот злополучный день крушения «Черной Жемчужины», что так на долго связал их судьбы. Их губы уже почти соприкасались. Но даже теперь, уже не отрицая этого взаимного притяжения, каждый из них прежде ожидал реакции другого. Элизабет чувствовала смущение, а капитан Воробей медлил, рассчитывая все же получить свою заслуженную награду, а не похитить её. Впрочем, слишком долгое ожидание тоже не входило в его планы. А потому, сделав скидку на предрассудки, еще не выветрившиеся из головы новоявленной пиратки, капитан уже решился взять инициативу на себя, как вдруг…

Со стороны шкафута «Черной Жемчужины» донеслось не стройное, но довольно громкое пение:
- Йо-хо! Флаги рейте! Дьявол морской будет ра-а-ад!– басил мистер Гиббс, и его старания поддерживались сразу несколькими голосами, выводившими вразнобой:
- Хей-хо! С ним его черти…
- Дьявол морской наш брат!

Судя по всему, завтрак был закончен и, пребывая в самом приподнятом настроении, команда выбралась подышать свежим воздухом, даже не подозревая, насколько не вовремя им взбрело это в голову. Очарование и романтизм момента были испорчены безвозвратно. Словно очнувшись от наваждения, мисс Свон вздрогнула и тут же отстранилась от капитана, которому так и не удалось получить свое вознаграждение. Команда уже затянула следующий куплет, когда заметила Джека, сошедшего с трапа капитанского мостика с самым суровым видом. Мисс Элизабет шла следом.

Утренняя дымка еще стелилась над джунглями, но очень скоро поднимающееся солнце, должно было вернуть самому шумному карибскому острову его жару и ленивую, дневную неспешность, которая неотвратимо сменялась под вечер очередным, бурным разгулом. На пляже виднелись несколько лодок, но рыбаки из ближайшего селения за холмом, как ни странно, не спешили выводить их в море, и берег по-прежнему оставался пустынным. Впрочем, вероятно дело было в том, что честные труженики моря, если такие здесь водились, предпочли не показываться на глаза команде пиратского фрегата, неожиданно вставшего на рейд в их бухте. Такое объяснение было самым очевидным, но как выяснилось через мгновение, истинная причина осторожности островитян заключалась совсем в другом.

Пересекая шкафут, Джек не успел сказать еще ни слова, как пение прекратилось само по себе. Икнув, мистер Гиббс застыл на месте, глядя в сторону холмов, спускавшихся к морю. Рядом с ним в немом ужасе собрались все остальные, а Чунмин, которая тоже поднялась на верхнюю палубу, остановилась немного в отдалении, прижав руки к груди.

- Мать честная! Да что же это твориться! – услышала мисс Свон, возглас перепуганного Пинтела. Джек, и почти вся команда, толпились на баке, спустившись к самому бушприту. За холмистой грядой острова, высились узнаваемые, позеленевшие от тины паруса, всегда наполненные ветром. Они по-прежнему раздувались неведомой силой, стремясь утянуть корабль вперед, но «Летучий Голландец» не двигался с места, словно удерживаемый чьей-то волей и скалился в сторону океана своим причудливым форштевнем. Как долго проклятый галеон стоял на рейде рядом с ними? Об этом можно было только гадать. От осознания того, что все это время «Летучий Голландец» находился так близко, Элизабет стало не по себе.

- Вот ведь, накликали… - пробормотал Рагетти, и, получив затрещину от Пинтела, с надеждой предположил:
- Но если там мистер Тернер, то нам нечего опасаться, ведь так?
Его вопрос остался без ответа, а взгляды всей команды на миг устремились к мисс Свон.
- Я бы не был так уверен в нашей безопасности… - пробурчал в полголоса Пинтел.
- Что делать, кэп? – осведомился встревоженный Гиббс и, судя по лицам остальных пиратов, ответ на этот вопрос интересовал не только его. Впрочем, сам Джек сохранял завидное хладнокровие.
- Ничего делать не нужно, - ответил капитан, - Мы остаемся на рейде. Судя по всему, на «Летучем Голландце» нас не заметили, значит обнаруживать свое присутствие самостоятельно тем более не разумно. Впрочем… мистер Гиббс, проверьте на всякий случай пушки по правому борту. А Марти проследит, чтобы вечером не зажигали огней.

Кивнув головой, Гиббс тут же принялся исполнять приказ, что, несомненно, позволяло ему успокоить себе нервы. Пираты спустились на нижние палубы в мгновение ока и очень скоро на опердеке остались только капитан Воробей и мисс Свон.

Девушка стояла у планшира, не сводя взгляда с носовой оконечности проклятого галеона, что была видна из-за холма, и душа её терзалась ужасными сомнениями. Еще минуту назад воспоминания о доме и былой жизни уже казались лишь призраками, давно покинувшими этот мир, и вот теперь они возникли вновь, словно воплотившись в мертвом корабле, покоившемся на волнах прямо перед ней. Элизабет охватило беспокойство отчасти смешанное с чувством вины. Ведь возможно Уильяма можно было еще спасти? Спасти его, спасти себя. Но вдруг «Летучий Голландец» принадлежит не Уиллу?

Все еще оставаясь на палубе, Джек так же пребывал в мрачной задумчивости. Он словно обдумывал что-то и не мог или не хотел ничего сказать о произошедшем. Наконец, совладав с собой, капитан вздохнул и с видом человека, думающего о чем-то очень отстраненном, сказал:
- Интересно… крепко ли Марти привязал в кормовой части шлюпку?

Сердце Элизабет сжалось, и она не нашла в себе сил взглянуть на Джека. Напряженность момента была ужасной, но, постояв еще несколько секунд, капитан Воробей направился в свою кают-компанию с совершенно спокойным видом, насвистывая какую-то песенку и оставив мисс Свон наедине с её сомнениями.

- Что ж… - прошептала Элизабет, когда он ушел, - Риск - дело благое….
Её выбор был сделан.

***
Джек вошел в кают-компанию, чувствуя себя как никогда скверно. Он ощущал себя как обворованный простофиля, но, досадуя на самого себя, капитан никак не мог объяснить свою злость. Пожалуй, ему стоило радоваться, что его корабль наконец-то освободиться от присутствия девчонки, которая так навязчиво вмешалась в его жизнь, а так же и тому, что кузнец Тернер, заполучив наконец-то свою красотку, исчезнет с горизонта раз и навсегда. «Ну и черт с ними!» - мысленно выругался капитан и, злорадно улыбаясь, пожелал Уиллу счастья в Чертовой Прорве и выводок чертенят в придачу. Впрочем, ирония не улучшала его состояния, и хорошее настроение сегодня явно посетило кого-то другого. Но к счастью у капитана Воробья оставалось еще одно проверенное средство. Добравшись до стола, Джек раскупорил початую бутыль рома.

Как и следовало ожидать, это подействовало безотказно. Уже через минуту, Джек с удовольствием отметил, что с уходом мисс Свон и Уилла Тернера, а так же после гибели Барбоссы доля сокровищ Сяо Фенга, которая причиталась самому капитану Воробью, заметно увеличится. Улыбнувшись этому умозаключению, пират опустился на сколоченный из досок грубый топчан и подумал о том, что, пожалуй, теперь будет думать лишь о той, кем все это время он слишком пренебрегал. Его любимица давно заслужила какой-нибудь подарок и, размышляя об этом, капитан Воробей погладил рукой просмоленную переборку своего корабля.

Несомненно, как только капитан «Летучего Голландца» получит свою ненаглядную, он уберется из бухты. «Черная Жемчужина» снова сможет выйти в море, и, следовательно, нужно отбросить глупые переживания и подумать о курсе и других насущных вещах. Вздохнув, Джек отпил из бутылки снова, и с облегчением ощущая вернувшееся к нему спокойствие, машинально раскрыл свой компас. Стрелка лениво вращалась вокруг своей оси.

***
Дождь хлестал всю ночь, но день все же обещал быть ясным. Упрямо побеждая толщу обессиливших туч, свет солнца заглядывал в стрельчатые витражи небольшой церквушки. В столь ранний час в пустынном храме лишь мраморные статуи, чаши со святой водой и разожженные свечи составляли всех свидетелей скромной церемонии на трех человек.

- Мы собрались здесь, что бы сочетать браком этих мужчину и женщину перед лицом Господа нашего и людьми… - бубнил слова таинства, пожилой и полноватый священник, недоуменно поглядывая из-под косматых бровей на жениха и невесту. Венчающиеся выглядели странно. Впрочем, здесь на Тортуге, престарелому священнослужителю попадались и не такие парочки, а потому священник вершил обряд, не задавая лишних вопросов. Будучи уверен в душе, что совершает дело благое и богоугодное, он спросил только, крещена ли невеста.

Жених явно был одним из тортугских пиратов, а сабля, висевшая у пояса его избранницы, говорила о том, что и юная новобрачная могла иметь проблемы с законом. Несмотря на торжественность момента, на девушке вместо свадебного платья и вуали был чужестранный, хотя и красивый наряд. Её восточное платье, расшитое серебряной нитью, наводило на мысли о дальних странствиях и несметных сокровищах, хотя у будущих супругов не нашлось даже обручальных колец, не говоря уже о свидетелях на свадьбе, но священник искренне считал, что этими условностями можно пренебречь. Ведь в чувствах тех, кто стоял у алтаря, сомневаться не приходилось. Чтобы понять, насколько они искренни, достаточно было взглянуть на то, как эти двое смотрят друг другу в глаза, и как держатся за руки.

Впрочем, жених и невеста все же отличались от счастливых влюбленных, соединяющих свои судьбы с мыслью провести вместе всю жизнь. Они смотрели друг на друга со странной решительностью, будто старались запомнить черты лица друг друга перед долгим расставанием.

- Ответьте же, дети мои, является ли ваше желание вступить в брак добровольным и искренним? - спросил священник, подходя, наконец, к основному вопросу.
- Берешь ли ты, Уильям, в жены Элизабет, чтобы быть ей опорой и поддержкой в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
- Да, - твердо согласился жених, и священник обратился к невесте:
- Берешь ли ты, Элизабет, в мужья Уильяма…

Невеста слушала, и словно не верила в то, что теперь её судьба окончательно решиться, и мужчина, что сейчас держит её за руку, наконец-то, навсегда будет принадлежать ей.

- …пока смерть не разлучит вас, – завершил священник.
- Да… - с улыбкой прошептала девушка и суровый жених, видимо наконец-то, почувствовал себя счастливым, словно до сих пор он сомневался в её согласии. Молодой пират ответил девушке улыбкой и нетерпеливо обернулся к священнику, который, осеняя новобрачных неторопливым крестным знамением, наконец-то, провозгласил:
- In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen . Объявляю вас мужем и женой. Целуйтесь…

Теперь, уже не смущаясь проявлять свои чувства, жених подхватил возлюбленную на руки, а она счастливо рассмеялась, глядя на него сверху вниз. Оказавшись в непосредственной близости друг от друга, они, наконец-то забыли обо всем и их губы слились в поцелуе, говорящем о любви лучше всяких слов.

Святой отец проводил молодоженов с крыльца церкви с легким сердцем. Искренне пожелав про себя молодому мужу удачи, священник набожно возвел глаза к небу и перекрестился, прося прощения за неподобающие сану мысли. Наконец, будучи уверенным, что Господь, наверняка, зачтет ему на Страшном Суде сие благое воссоединение двух сердец, с чувством исполненного долга добрый служитель церкви отправился выпить за здоровье молодых в ближайшую таверну.

-------------------
[97] Форпик - помещение, расположенное в носовой части, впереди фок-мачты. Обычно там располагался кубрик.
[98] Ципао – женская распашная одежда у китайцев со стоячим воротником, подол обычно разрезан по бокам.
[99] In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen (лат.). – Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Отредактировано Kxena (2008-02-18 14:41:58)

Финальная глава оказалась настолько огромной, что её пришлось делить на 2 части.

Глава 25. «Риск – дело благое» (часть 2)

***
Джек моргнул еще раз и даже потряс головой, однако видение не исчезало.

Последний раз капитан Воробей удивлялся так сильно, когда встретил мисс Свон в Чертовой Прорве. Сейчас же он подумал, что Элизабет владеет настоящим талантом к неожиданным появлениям, раз ей удалось привести в полнейшую растерянность его – того, кто научился справляться с этим неприятным чувством уже лет двадцать пять назад. Впрочем, там, где находилась мисс Свон, ни в чем нельзя было быть уверенным. Совладав с удивлением, капитан Воробей  изрек тоном ученого, сделавшего открытие:
- Определенно это не Чунмин…

Гиббс, мявшийся в дверях за его спиной, тут же встрепенулся и подтвердил:
- Э… верно, сэр! Я хотел сразу вам сказать… Мол, когда отправился на нижнюю палубу за мисс Чунмин, как вы приказали… - боцман обратил к Элизабет умоляющий о помощи взгляд, но девушка молчала, - То вместо неё нашел мисс Свон.

«Неожиданно» - подумал капитан Воробей. В душе его творилось нечто невообразимое, и справиться с водоворотом всех противоречивых ощущений не хватало ни сил, ни желания. Это были одновременно знакомые, и в тоже время совсем иные чувства, для которых так трудно было подобрать словесное обозначение. Сначала возникла странная радость. Совсем как в первые секунды в Чертовой Прорве, когда пришло осознание того, что долга Джонсу больше не существует. Затем последовало недоумение, как в момент, когда волшебный компас отказался указывать направление к Гавани Проклятых. И, наконец, его посетила мысль о том, что во всем опять виновата она – Лиззи, Заноза, пиратка. Джек и сам не подозревал, что во фривольной привычке время от времени обращаться к мисс Свон так, как не положено грязному пирату, кроется опасность и для него самого.

Страшнее всего было то, что сейчас из головы мгновенно выветрились все мало-мальски разумные мысли, и как ни старался капитан Воробей ответить боцману что-то остроумное, фантазии хватило лишь на: «Спасибо… что предупредил…» Сообразив, что его присутствие больше не требуется, Гиббс с готовностью исчез с порога кают-компании, а Джек на негнущихся ногах шагнул вперед, чувствуя нечто схожее с легкой паникой.

Значит, Элизабет все же осталась. Как? Когда? И почему черт её дери!? Он только что свыкся с её окончательным исчезновением, а эта бестия является вновь с самым невозмутимым и невинным видом, смеет сидеть за его столом, читать его бумаги... И именно сейчас, когда «Черная Жемчужина» должна убираться с Тортуги на всех парусах. Но, несмотря на благое возмущение, Джек понимал, что хочет верить лишь в одну причину, подвигнувшую Элизабет к этому решению. И в данный момент это была самая приятная для него причина. Однако пират искренне надеялся, что его вид ни каким образом этого не выдает. Ведь, в конце концов, он капитан Воробей!

Конспирация удавалась даже в большей мере, чем он мог себе представить. Вальяжной походкой хозяин кают-компании подошел к нежданной гостье, совсем не подозревая насколько нахальной улыбкой сама по себе озарилась сейчас его физиономия. Мисс Свон поднялась на ноги. Теперь она стояла напротив Джека. Обратившись взглядом к отложенным бумагам, будто школьница, ищущая в них подсказку, она снова взглянула на капитана Воробья. Джек заметил, что среди бумаг Беккета, до которых успела добраться Элизабет, был приказ об аресте самой мисс Свон, а так же приказ об аресте Уилла Тернера, и оба эти документа оказались аккуратно разорваны на множество частей.

Чувствуя, что молчание затягивается как петля на шее, пират, наконец, задал самый животрепещущий и опасный в данной ситуации вопрос:
- А как же теперь Уильям?

Удержаться было трудно. Вопрос получился довольно язвительным, и темные глаза мисс Свон внезапно стали словно бы еще темнее. Она отвела взгляд.
- Должно быть, теперь он ищет ту, что избавит его от проклятия, - почти безразлично предположила Элизабет, рассматривая стол. Ей казалось, что сердце в её груди колотилось так сильно, что вот-вот начнет биться о ребра. Связки не слушались, откликаясь странным, чужим голосом. Удивительно сколько чувств, сомнений и желаний одновременно могут одолеть человека. Один взгляд, один вопрос, одна невыполненная немая просьба и вот уже уверенность и храбрость сменяется разочарованием неверно сделанного выбора.
- Я поняла, что больше не могу ему помочь, - сказала Элизабет. Она призналась во всем, не сказав при этом ничего особенного. Понимая, что теперь самым естественным будет вопрос: «Почему?», Джек не без гордости подумал: «Моя выучка…». Их взгляды встретились: его, горящий азартом и интересом, и её – прямой и бесстрашный, но все же настороженный.
- Да… не завидная, однако, у него участь, правда?.. - промолвил пират, - Впрочем, думаю, ему не придется долго искать.

Элизабет недоуменно сдвинула брови, и капитан Воробей счел своим долгом поскорее избавить её от печали по поводу судьбы вероятного морского дьявола. Ведь совесть, как показывала практика, могла подвигнуть мисс Свон на многое.

- Видишь ли, - деликатно начал капитан, обходя вокруг Элизабет, - Сразу после отбытия из Гавани Проклятых мне случайно довелось выяснить, что все это время Уильям знал про наше с тобой прощание несколько больше, чем тебе хотелось бы, Лиззи.
Остановившись у неё за спиной, пират осторожно положил руки на плечи Элизабет и, скорбно понизив голос, добавил:
- Иными словами, он все видел.

Не пытаясь воспротивиться, девушка замерла на месте, и лишь слегка повернула голову в сторону пирата. Он же в свою очередь поспешил разъяснить все подробности, пока она осознавала то, о чем догадывалась уже давным-давно:
- Признаться, я благодарен тебе, любимая, - доверительно нашептывал он ей на ушко, - Ведь ты постаралась соблюсти моё renomee[101], не раскрыла истинной причины моего путешествия в Чертову Прорву. Но, как оказалось, Уильям решил, что помимо благой цели вдохновить меня на подвиг, ты преследовала и какие-то личные интересы. А потому после твоего исчезновения в Чертовой Прорве он счел возможным заприметить малышку Чунмин.
- Впрочем, возможно это она его приметила… - задумался вдруг пират, - В любом случае нашей пташки нет на «Черной Жемчужине», и это значит, что сейчас она на каком-то другом корабле. Потому я и предположил, что Уиллу не придется долго искать освобождения, - завершил капитан Воробей, внимательно наблюдая профиль Элизабет. Пират был целиком и полностью уверен, что его компас заработал сейчас самым точнейшим образом. Рука сама потянулась к поясу, желая открыть заветную крышку компаса, но, сделав над собой усилие, Джек сдержался.

Давно им не доводилось находиться так близко. Капитан Воробей мог рассмотреть каждый локон, и даже узоры на круглых пуговках у ворота её платья, которое очень кстати не было застегнуто наглухо. И глядя сейчас на мисс Свон, Джек решил, что пора бы уже расставить все точки над “I”:
- Послушай-ка, цыпа, в жестоком пиратском мире без верных друзей не обойтись, - тихо начал он, уже чувствуя под руками тонкую, шелковистую ткань её платья.
- Я могу составить тебе не плохую протекцию. Представить кому нужно, обо всем рассказать, все показать, всему научить, - вкрадчиво перечислял капитан. - И даже, если ты все еще хочешь замуж, я могу поспособствовать. Помнишь? Я ведь капитан! – напомнил он, с удовольствием заметив, что мисс Свон все же улыбнулась.

Руки собеседника уже давно покоились на её талии, с каждым мгновением, его речи и прикосновения становились все смелее, но Лиззи не предпринимала никаких попыток вырваться. Напротив, она даже развернулась к Джеку лицом. Несомненно, это был добрый знак, а потому, воспользовавшись моментом, капитан Воробей привлек девушку поближе к себе и продолжил, выискивая самые лучшие аргументы:
- Признайся, ведь тебе всегда хотелось остаться на «Черной Жемчужине», - с вдохновенным пылом обольщал он, ненавязчиво откинув с её лба непослушную прядь, - Сейчас «Жемчужина» немного в раздрае, но уверяю, цыпа, очень скоро она станет совсем другой! Такой, какой и должна быть!

Элизабет проявляла удивительную покладистость, хотя и не предпринимала никаких попыток как-то еще отблагодарить своего «благодетеля». Впрочем, она явно была смущена, и, продолжая завораживать добычу, Джек уже сам ненавязчиво положил её руки себе на плечи. В конце концов, на капитанском столе лежало много довольно тяжелых предметов, и держать мисс Свон в поле зрения целиком было не только приятнее, но и безопаснее. Он прикоснулся к её волосам, к лицу. Так просто, и в тоже время неожиданно для себя так нерешительно, замечая, что теперь, несмотря на видимую холодность, мисс Свон прикрыла глаза, поддаваясь искушению.

- Мы будем отличной командой, уж поверь. Грозой всего Испанского Мена, как мы и мечтали!.. - Джек перевел дух, и кинулся как в омут:
- Ведь ты будешь… моей пираткой?..
Его голос почти утих. Настолько, что последние слова могло расслышать лишь его сознание.
- …моим штурманом... – добавил Джек уже громче.
- Штурманом… – в полузабытьи повторила Элизабет, но тут же изумленно открыла глаза, забыв о том, что только что была готова лишиться чувств, - Штурманом?
- Не сомневаюсь, что ты справишься. Я как раз затеваю одно дельце, и поскольку тебе все равно некуда идти… то я, как давний друг, просто не могу бросить тебя в беде, цыпа, - с улыбкой заверил её Джек.
- Ведь ты отлично управляешься с компасом, – польстил он ей для пущего эффекта.

Его ладони ласково заскользили по спине Элизабет, вполне очевидно показывая, насколько теплыми были эти дружеские чувства. Джек не кривил душой, и хотя будущий штурман еще не дала ответа, капитан искренне считал, что их договоренность уже достигнута. Это обстоятельство нужно было хорошенько отметить. Однако даже сейчас, когда Элизабет почти сама пришла в его объятия, казалось слишком рискованным отпускать её хотя бы на мгновение. Даже ради распития рома. Её близость пьянила сильнее, так, что палуба потихоньку начинала уходить из-под ног. Опасное и оттого еще более приятное ощущение. Поцелуй был бы самым логичным завершением их пиратского соглашения, но только успел Джек подумать об этом, как Элизабет высвободилась из его объятий.

- Значит, дело в компасе? - капитану Воробью показался знакомым этот гневный взгляд. Подобный выражение лица было у мисс Свон при расставании на «Летучем Голландце», но сейчас Джек не понимал, чем он заслужил такую немилость. Впрочем, мисс Свон тут же пояснила:
- Благодарю, за щедрое предложение, капитан Воробей! – иронично отблагодарила она, плохо скрывая обиду, - Но мне не хочется быть дополнением к старому, неработающему, дурацкому компасу!.. Даже на «Черной Жемчужине»!

Джек настолько искренне удивился, что даже не скрыл недоумение, а Лиззи продолжила:
- Я и не думала просить у вас убежища! – усмехнулась она с деланной уверенностью, и случайно наткнувшись взглядом на разорванные приказы об аресте, кивнула на них и продолжила: - Теперь я вполне могу вернуться домой, хотя, возможно мне действительно понравится ходить по морям, на каком-нибудь быстроходном корабле... Я еще не решила.

Она стояла напротив еще несколько секунд, ничего не говоря, возмущенная, гордая и должно быть чего-то ожидающая. Но Джек смотрел на неё с заинтересованным видом, совсем не догадываясь, что же именно добивается эта «королева пиратов». И она ушла.

«Зараза…» - подумал капитан, и он был прав как никогда. Как оказалось, с его пояса внезапно исчез волшебный компас.

Корабль во всю готовился к отплытию и немногочисленная команда, рассредоточившаяся по его рангоуту и палубе, совсем не обращала внимания на капитана и мисс Свон, появившихся вдруг на шканцах. Только Рагетти, работавший с парусами на гроте, вдруг заметил под мачтой Элизабет. Вскоре рядом с ней появился и капитан Воробей. Одноглазый тут же огрел по загривку Пинтела, взгромоздившегося рядом с ним на рее. Злобно прошипев несколько крепких ругательств, толстяк ответил тощему приятелю оплеухой, но тот лишь хихикнул и, сделав возмущенному другу знак молчать, указал вниз.

Мисс Свон стояла у грота, рассматривая ржавые кандалы, что когда-то сослужили ей такую «отличную» службу. Один из них до сих пор был сомкнут. Вспомнив свою встречу с Джеком в Чертовой Прорве, Элизабет поняла, что в самый последний момент ему все же удалось как-то выбраться. К сожалению, лишь для того, чтобы принять свою гибель свободным.

Куда ей теперь податься Элизабет совершенно не знала. Компас, зажатый в руке, не мог указать путь. По крайней мере, ей. Мисс Свон даже не стала открывать его восьмигранную крышку. О том, что к ней подошел Джек, она знала и без компаса.

- Прощаешься с кораблем? – поинтересовался голос из-за её спины. Элизабет обернулась.
- Заметь, цыпа, мы отплываем, - предупредил Джек, приближаясь все ближе. Похоже, он не особо поверил, что у неё действительно есть какой-то мало-мальски приемлемый выход из сложившейся ситуации. Ведь, судя по всему, она не торопилась уйти с корабля на самом деле.
- Тебе нужен компас? – иронично спросила Элизабет.
- Нет, - сказал вдруг Джек, - Мне нужен… кто-то. Вернее нужна…

Он подошел совсем близко, лишая её пути к отступлению. Отстранившись насколько возможно, Элизабет почувствовала за спиной мачту и металл обруча, к которому крепились кандалы.

- Кто-то? – спросила мисс Свон, чувствуя, что решимость быть непреклонной куда-то предательски улетучивается.
- Мы можем заключить союз, - проговорил Джек, гипнотически глядя в её глаза,  - Настоящий, пиратский! Ты и я, я и ты, смекаешь?
- У нас все равно ничего не получится… - заметила мисс Свон, со всем возможным в данный момент скептицизмом. Но у Джека и на этот случай имелся аргумент:
- Почаще повторяй себе это... - возразил капитан с торжественной язвительностью.

На том же корабле и том же месте. Элизабет. Неподдающаяся, соблазняемая и соблазняющая – точно такая же, как его вечная Свобода, то близкая, то совершенно недостижимая, и оттого как никогда желанная. Казалось, она не поддавалась даже сейчас, теряя волю в его руках. Две противоположности, две стороны медали, они были выкованы в одном горне и были нужны друг другу. Дипломатическая игра нежности лишь прокладывала путь страсти, и вскоре она охватила каждого из них. Их поцелуй был противоборством, в котором не могло быть побежденных. Давно ожидаемой наградой для него и прощением для неё. На мгновение, Элизабет показалось, что «Жемчужина» взмыла в небо. А затем, опершись о шероховатую мачту, она услышала или ей лишь показалось:
- Останься…

Потом послышался легкий металлический щелчок….

***
Шорох прибоя убаюкивал и одновременно манил за собой, уговаривая выйти из-под тени широких листьев пальм и следовать за ветром, за течениями. Туда, где существовало лишь небо, море и единственный корабль, вечно противоборствующий и той и другой стихии. Небо сейчас казалось невероятно красивым. Оно воплощало тепло солнца в невероятных красках, и Уилл смотрел на плывущие над головой облака, словно видел их в первый раз.

Поднимаясь из белой дымки над горизонтом, купол неба к западу постепенно насыщался до голубых, лиловых, и даже розоватых оттенков. В лучах заходящего солнца облака играли светом, растушевываясь теплой розовой дымкой, собирающейся в кремово-желтые кучевые громады, или растягиваясь перисто-белыми росчерками в вышине, или собираясь над горизонтом сиреневыми хлопьями. Но день уходил, и цвета окружающего мира постепенно сгущались, становились холоднее, словно накрываясь темным флером сумерек. Казалось, небом можно было любоваться бесконечно. Вот так, просто лежать на теплом песке, глядя в необозримую высь и обнимая любимую женщину.

На день «Пасть Дьявола» - самая опасная бухта Тортуги, стала для Уилла и Чунмин уединенным прибежищем, их просторным дворцом без стен, окон и дверей. Небо было куполом, трава заменила постель, а скромный урожай с местных пальм обеспечил ужин. Один единственный день был слишком короток. И Уиллу, и Чунмин еще так много хотелось узнать друг о друге, но морская пучина уже ожидала, как ревнивая любовница, шепотом прибоя напоминая капитану Тернеру о том, что пришло время вернуться в её власть.

«Летучий Голландец» был почти не виден. Его заслоняли ветви пальм, склонившихся длинными стволами к пляжу, заросли и нагромождения холодных камней, о которых разбивались нетерпеливые волны. Нужно было идти. Их легенда была о любви, но она должна была стать еще одной историей о разлуке…

Впрочем, если это и могло произойти, то не в этот раз.

Капитан Тернер был готов принять свою участь. Он вышел к морю в срок, но то, что он увидел, заставило его остановиться на ходу. Не смея поверить глазам, Уилл не сводил взгляда с «Летучего Голландца». Корабль-призрак был снова молод, как во времена, когда он еще возвращался к берегам родного Делфта. Мачты стремились в высь, а обводы[102] кормы и облачно белые паруса, всегда наполненные ветром, золотились в лучах заходящего солнца, четко вырисовываясь на фоне потемневшего неба. Все это время «Летучий Голландец» словно ожидал Уилла, чтобы попрощаться с ним, теперь же, уловив направление ветра, корабль, вернувший свой прежний облик, медленно разворачивался. У него не было ни названия, ни флага на флагштоке, и он принадлежал только океану. Отныне, так же как и его капитан, «Летучий Голландец» был свободен и уходил в море, повинуясь прибрежному течению. Один, ведь согласно последнему условию легенды проклятие окончило свое существование.

И Уилл вдруг понял, отчего так легко и спокойно стало у него на душе. Призраки былых капитанов наконец-то упокоились вместе с его освобождением, так же, как и все пленники Чертовой Прорвы. Уильям обернулся, и его лицо озарилось улыбкой. Чунмин, шедшая следом за ним и остановившаяся чуть поодаль, побежала ему навстречу, утирая неожиданные слезы радости. Не застегнутое должным образом шелковое ципао соблазнительно скользило с её плеча, и ветер путался в длинных прядях волос.

Они остались одни, без корабля, без денег, без связей и какой либо надежды на завтрашний день, но все это было не важно. Они были вдвоем, и никогда прежде они не были так счастливы. Словно после давней разлуки, а не после секундного расставания, они кружили по пляжу не размыкая объятий, смеялись и целовались, целовались до беспамятства.

- Впервые удача улыбнулась и мне, - прошептала Чунмин на ухо Уиллу.
- Ты и есть удача, - ответил ей Уильям.

***
Где-то далеко корабли справлялись с бушующими волнами, где-то далеко шумели ураганы, а над Карибским морем царило полнейшее благоденствие. Прекрасное затишье. Последние пиратские посудины, покинувшие Порт-Ройял, прибывали в гавань Тортуги одна за другой, выпуская на берег галдящих разбойников, отменно набивших карманы и желающих поскорее спустить добычу в ближайших питейных заведениях. И лишь корабль с черными парусами снова уходил в море. Медленно, с какой-то особой торжественностью «Черная Жемчужина» разворачивала свою громаду и снова шла навстречу своим бесконечным приключениям. Наблюдая за её отходом, портовый люд собирался на причале. Впрочем, привлекала их не только впечатляющая красота черного фрегата на фоне ярко синего вечернего неба, но и еще одно не менее занимательное обстоятельство. Со стороны уходящего корабля отчетливо доносились гневные крики какой-то девицы. Судя по всему, дамочка желала сойти на берег, но у капитана имелись на этот счет свои соображения.

- Джек! Немедленно отпусти меня! – в очередной раз вознесся над палубой голос разъяренной мисс Свон.
Безуспешно пыталась вырваться из кандалов на шпиле грот-мачты, Элизабет громыхала цепями и требовала освобождения со всем возможным возмущением.
- Я пират, цыпа! - улыбнулся весьма довольный собой капитан Воробей, – Не мог удержаться.

Но это объяснение нисколько не успокоило Элизабет. Дотянуться до нахала не представлялось возможным и мисс Свон могла лишь оскорблено хмурить брови и дергать цепи. Причем делала она это так активно, что Джек невольно с опаской покосился на мачту. Наверху прошуршали паруса, наполняясь ветром.

И как она не заметила? Прикосновение к запястью было нежным, но все же ощутимым, оно должно было её насторожить. Однако мисс Свон позволила заковать себя без малейшего сопротивления и, возможно, именно потому её гнев сейчас был столь силен. Судя по всему, такого коварства она ожидала в последнюю очередь, но слишком расчувствовавшаяся пиратская душа Джека требовала реванша, а так же гарантий. Элизабет же продолжила яростно звенеть цепью, демонстрируя всем, что её доверчивостью предательски воспользовались, хотя, по сути, сама была совсем не против этого. Заинтересовавшись происходящим, команда начала собираться под грот-мачтой. Воспользовавшись этим, капитан Воробей повторно приказал держать курс в открытое море, заодно невозмутимо объявив, что на корабле появился новый штурман.

Наблюдая за усилиями Элизабет, Джек с усмешкой подумал, что, наверное, никогда не сможет понять эту бестию. Впрочем, что же с того? Теперь у них будет достаточно времени, чтобы устроить свой персональный ад...

Его размышления неожиданно прервала мисс Свон:
- Это похищение! Согласно кодексу Бартоломью и Моргана… - начала она, тоном опытного переговорщика, но пират бодро закончил за неё:
- Капитан имеет право набирать нужных людей в команду тем способом, который посчитает нужным! Все верно.
Элизабет гордо вскинула голову, и, отступила к мачте.
- Не скучай, любимая… - подбодрил её Джек, оставаясь на безопасном для себя расстоянии, - Я не надолго… только поищу ключ. Надеюсь, он цел...

Сменив хитрое выражение довольного собой мошенника на напряженно задумчивую физиономию, пират, как ни в чем не бывало, направился прочь. Элизабет же от возмущения не нашлась, что ответить и только смотрела, как капитан Воробей вышагивал к капитанскому мостику своей знаменитой походкой. Слегка покачиваясь, словно крадучись, размахивая на ходу руками, он уже насвистывал веселый мотивчик знакомой пиратской песенки и, судя по всему его виду, считал в тот момент, что ему принадлежит весь мир.

Встав к штурвалу, Джек улыбнулся. Да, похоже, Лиззи придется немного подождать, пока они найдут способ освободить её из железок. Впрочем, любимая цыпа наверняка его простит, в этом Джек не сомневался, ведь за горизонтом, им предстояло очередное приключение с риском для жизни. Возможно даже с двойным риском для Джека, учитывая норов нового штурмана. Но риск, как известно – дело благое. И такая жизнь была для него.

Титры.

-------------------------------
[102] Renomée – (франц.) реноме, репутация.
[103] Обводы судна - очертания наружной поверхности корпуса судна.

Отредактировано Kxena (2008-05-20 21:49:07)